Лежа позади меня, он спокоен и тих.
В темноте я не вижу его, но определенно чувствую каждый его сантиметр.
Я болезненно осознаю сильные мускулы, которые изогнулись вокруг моего тела, словно защищая меня.
Он без одежды, и в тех местах, где его кожа соприкасается с моей, это слишком хорошо ощущается. Моему телу нравится прикасаться к нему.
Мне не должно это нравиться. Я не должна позволять его чарам разрушить мою защиту.
Для этого человека, обнимающего меня, я – его собственность. Предмет, которым он владеет. Что-то, что, как он думает, может контролировать. Кто-то, кого, как он думает, он может согнуть.
Но я соглашусь с этим только на данный момент, пока не найду способ вывести себя и своих детей из этой ситуации.
Я выдержу что угодно, притворюсь кем угодно, чтобы защитить их. Даже если это означает создание иллюзии подчинения.
Уйти, вероятно, будет легче при свете дня. Будет больше возможностей для помощи. Больше шансов прервать это. Если дети не будут посещать школу, это заметят. Мои друзья и семья заподозрят неладное, если от меня ничего не будет слышно. Мы должны исчезнуть со всех радаров. Выход есть, мне просто нужно набраться терпения.
Меня окутывает его пряный, теплый и захватывающий аромат.
Не могу перестать вдыхать его, и не могу остановить закипание моей крови.
Со мной что-то не так. Я не должна так заводиться. Возможно, я уже страдаю стокгольмским синдромом...
Сжимая свои бедра вместе, стараюсь не думать о том, насколько тяжелой ощущается моя грудь, поднимающаяся и опускающаяся с каждым глубоким вдохом. Или как он не стыдился своей эрекции, натягивающей его боксеры, перед тем, как лечь в постель.
Слава богу, он не навязывает себя мне, и, слава богу, он обещал защитить детей. Может, и не следует верить его обещанию, но у меня складывается впечатление, что когда он говорит что-то, то имеет это в виду.
У меня было искушение устроить еще одну драку, но выражение его лица заставило меня еще раз подумать об этом. Нет, мне лучше немного подождать.
Помимо мужчины, держащего меня, в доме есть еще как минимум трое, о которых я знаю. Я не настолько глупа, чтобы думать, что смогу разбудить Адама и Эвелин и обойти их всех.
Я могла бы позвонить в полицию, но знаю, что это не поможет. Чем больше я примиряюсь со своей новой реальностью, своей ужасной ситуацией, тем больше вспоминаю фактов о нем.
Я слышала имя Люцифера раньше. Он и его люди печально известны своими преступными подвигами и жестокостью.
Каждые пару недель о них рассказывают в новостях. Обычно происходит какое-нибудь ужасное преступление – убийство, избиение или исчезновение какого-то важного лица – и в причастности к этому обычно подозревается Люцифер или его люди, но власти никогда не могут этого доказать.
Я никогда не пойму как Маршалл связался с ним, но также никогда не прощу его за то, что он заставил меня и наших детей платить за его проступки.
Мой затылок окутывает теплое дыхание Люцифера, и я дрожу, мои соски сжимаются. Его грудь начинает подниматься и опадать на меня в устойчивом ритме.
Он спит... А может, это проверка. В любом случае, я не собираюсь пытаться сбежать… пока.
«Завтра, при свете дня, — мысленно напоминаю я себе. — Я вытащу нас». Проехав всю страну, мы останемся с моими родителями. Если до этого дойдет, мы переедем в другую страну. Все, что угодно, чтобы убежать от этих ужасных людей.
Я все равно планировала это сделать после развода с Маршаллом.
Это хороший план.
Мне просто нужно напоминать себе об этом. Мне нужно подождать.
Я смогу вытащить нас из этого.
Глава 4
Лили
Каким-то образом я засыпаю, убаюканная ложным чувством безопасности, подаренным глубоким ровным дыханием Люцифера.
Мои сны яркие и горячие. Мужчина, лица которого я не вижу во сне, целует мою шею и ласкает грудь.
Застонав, я пытаюсь откатиться, но талию, словно тисками, обхватывает рука. Я не могу сбежать. Я в ловушке.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Моя киска бешено пульсирует, и я не могу перестать тереть колени друг о друга, пытаясь это облегчить.
Позади себя, возле своей задницы я чувствую что-то твердое, и, подавшись бедрами назад, прижимаюсь к этому. Я не понимаю, что происходит.
Я проснулась? Или все еще сплю?
Если это сон, то я не хочу просыпаться.
Я хочу эту твердость внутри себя. Хочу, чтобы она, растянув, наполнила меня.
Прошло так много времени с тех пор, как меня трогали, целовали, ласкали и трахали. Месяцы, долгие месяцы
Я изголодалась по прикосновениям и ласкам.
Губы, целующие мою шею, достигают плеча, и когда бретелька ночной сорочки опускается вниз, кожа покрывается мурашками от прохладного воздуха, с которым встречается моя грудь.
Ее накрывает теплая рука, обхватывая и сжимая, а сильные пальцы скручивают мой сосок. Закусив губу, я стону, толкаясь бедрами назад.
Я хочу, чтобы этот сон никогда не заканчивался.
Рука, обвивающая талию, скользит вниз и тянет вверх подол моей ночной сорочки.
Затем приподнимает мое бедро и отодвигает трусики в сторону.
Я очень хорошо осознаю свою влажность, когда на мою пульсирующую плоть попадает прохладный воздух.
Одна рука сильно сжимает мою грудь, когда вторая, держащая мое бедро, скользит к моей киске.
«Дотронься до меня. Прикоснись ко мне, пожалуйста», — хочется мне умолять, но в этом сне я не могу произнести ни слова.
Горячее дыхание окутывает мою шею, а затем сильные пальцы касаются моих опухших складок. Я вздрагиваю, и с моих губ срывается всхлип.
Мои бедра дергаются вперед, и твердая выпуклость следует за мной, еще сильнее прижимаясь к моей заднице, а пальцы скользят вверх, раздвигая мои складочки.
«Да».
Прошло так много времени, что моя киска изнывает от нужды и сжимается от пустоты. Я даже не помню, каково это – испытывать оргазм.
Касаясь губами моей шеи, он крутит мой твердый сосок. Затем пальцы на моей киске касаются клитора, и за веками моих закрытых глаз вспыхивают молнии.
Мое тело словно находится под напряжением.
Я стону и извиваюсь, нуждаясь в большем. Нуждаясь в более твердом прикосновении. Потянувшись, я хватаю руку, желая направлять ее.
Внезапно чувствую укус на своей шее и, охнув, отдергиваю руку.
Я тяжело дышу, боясь, что пальцы остановятся, но мой страх напрасен.
Мгновение спустя пальцы касаются моего клитора и начинают потирать его медленными круговыми движениями. Я таю, превращаясь внутри в теплую липкую влажность.
Застонав, я толкаюсь своей задницей назад, и мои бедра начинают покачиваться в медленном, мучительном ритме.
Укушенное место на моей шее начинают медленно и нежно облизывать, а давление пальцев на мой клитор увеличивается.
Мои колени сомкнулись, а мышцы сжались, напрягаясь в предвкушении.
Пальцы, продолжающие кружить на моем клиторе, становятся быстрыми и неистовыми.
Рот посасывает и облизывает мою шею, словно пытается поглотить меня. Клянусь, я чувствую, что твёрдость возле моей задницы дергается.
Я так близка, что скоро кончу.
Издав низкий, нуждающийся стон, продолжаю стонать, когда восхитительное давление достигает своего апогея.
Вдруг пальцы на моем клиторе останавливаются, оставляя меня на краю.
«Нет, нет, нет…»
Я снова тянусь к руке.
— Не останавливайся. Пожалуйста, не останавливайся, — умоляю я, и мой голос, нарушивший тишину, пугает меня.
В тишине нет ответа, а рука, которую я сжимаю, пытается вырваться из моей хватки. Меня грубо толкают вперед, прижимая лицом к матрасу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я чувствую, как моя сорочка сзади приподнимается еще больше, а затем слышу мягкий звук трения ткани о кожу. Я пытаюсь податься навстречу, но твердая рука толкает меня обратно.
Что-то твердое касается моих складок, а затем скользит вдоль них.