И тут Джорджи поняла, кто он. Это лорд Гриффит.
Джорджи благоговейно уставилась на него. Похоже, ее знаменитый гость наконец прибыл. И с первой секунды произвел на нее куда большее впечатление, чем она смела признать.
Она не поняла, каким образом лорду Гриффиту удалось успокоить толпу. Он отвлек внимание индийцев на себя, и Джорджи наконец смогла дышать свободнее. Остается только выбраться отсюда: ей и ему. В любую минуту относительное спокойствие может взорваться.
Он бросил на нее пронизывающий взгляд, словно спрашивая все ли в порядке, а она вдруг позабыла обо всем на свете. Не говоря уже об астме.
Боже, да он прекрасен!
Джорджиана искренне гордилась своими неотразимыми братьями, так что красивые мужчины были для нее не внове. Но даже в этом хаосе поразительно правильные черты лица дипломата заставили ее ошеломленно моргнуть.
Кое-кто из индийцев, успевших опомниться, двинулся на маркиза, выкрикивая проклятия на различных диалектах и грозя кулаками. Похоже, в любую минуту дело дойдет до драки!
Его мрачный взгляд ненадолго утихомирил их, но теперь рассерженные индусы делали все, чтобы перекричать его.
Джорджи, крепко держа поводья, смогла наконец дышать свободнее, хотя в груди и легких горело.
Но она сумела подвести кобылу еще ближе.
— Лорд Гриффит, полагаю? — негромко спросила она.
Он взглянул на нее со странной смесью удивления и раздражения, но тут же перевел глаза на толпу, очевидно опасаясь доверять этим людям. Губы невольно скривились в насмешливой полуулыбке.
— Мисс Джорджиана Найт.
— Собственной персоной, — пробормотала она и тут же закашлялась.
— Я получил вашу записку.
— Не пора ли нам своевременно отступить?
— Согласен.
Резко повернувшись спиной к толпе, он вскочил на спину лошади легко и ловко, как прирожденный наездник. Большие красивые руки в желтовато-коричневых перчатках протянулись вперед.
— Лучше отдать поводья мне.
Джорджи фыркнула. Ох уж эти мужчины!
— Это моя лошадь, и вы не знаете дороги. Держитесь.
Кобыла немного попятилась, и Джорджи наконец удалось ее развернуть.
Вырвавшись за пределы круга, они помчались в направлении дома.
Глава 2
Ад и проклятие! Во что втянула его эта безумная девчонка! Он приехал сюда, чтобы помешать чертовой войне, а не для того, чтобы начать новую.
Впрочем, маркиз Гриффит славился тем, что никогда не выходит из себя.
Проявление эмоций присуще лишь крестьянам!
Черпая полной чашей в бездонном озере своего терпения, Йен стиснул зубы.
Поверить невозможно: она подвигла его нарушить траурные ритуалы индийцев!
Оставалось лишь молиться, чтобы среди этих людей не оказалось тех, с кем ему придется вести переговоры! Что только ей в голову взбрело!
Он определенно должен потолковать с ее отцом об этой истории. Вряд ли лорд Артур знает о той проделке, которую выкинула его прелестная дочь! Но это не может служить извинением! Девчонку едва не поджарили заживо, и все из-за ее глупости!
Его потряс тот факт, что отец и братья совершенно не следят за девушкой! Разве им не известно, что за племянницей Распутницы Хоксклифф требуется более строгий надзор, чем за обычной девицей? Эта ветвь фамилии Найт играет с бедой, если дает своей Джорджиане такую свободу!
Конечно, по справедливости, не стоит ее винить. Тем более что он сам был свидетелем ее отваги. И признавал, что речь действительно шла о жизни и смерти.
Она только что спасла человека. Он впервые видел, как женщина рискует собой ради другой. И, честно говоря, его прежний цинизм в отношении Джорджианы значительно ослаб.
Кроме того, он только гость и не имеет права читать ее отцу нотации, пусть даже очень этого хотелось. Да и близость столь лакомого кусочка направила его мысли в совершенно иное русло.
Его руки сжимали тонкую талию.
Постепенно все ощущения вылились в одно: жгучее, доводящее до полубезумия желание.
Йен пытался игнорировать его.
Вожделение к девственной дочери хозяина — верх дурного тона.
Но тут она кашлянула: короткий хриплый звук, — и его защитные инстинкты вновь воспрянули.
— Дым разъедает ваши легкие.
— Нет… все в порядке… честное слово.
Она попыталась заглушить очередной приступ кашля, и он выругал себя за неуместное вожделение.
— Дорогая, вы не умеете лгать. Говорите, что стряслось! — сухо приказал он.
— Приступ… астмы. Это у меня с детства. Обычно она меня не беспокоит. Но этот дым…
— Вам нужен доктор?
— Нет. Спасибо.
Она оглянулась, послала ему благодарный взгляд и нерешительно добавила:
— Я знаю, что делать, когда вернусь домой. Сразу станет легче.
— Прекрасно. Значит, следует как можно скорее оказаться на месте, — пробормотал он, не пытаясь ее уговорить, и, осторожно, но властно взяв из ее рук поводья, позволил Джорджи указывать путь. Теперь его главная цель — благополучно доставить ее домой.
С момента появления лорда Гриффита главными реакциями Джорджи были облегчение и благодарность. И тайное удовольствие от близости его великолепного тела…
Но когда он вынудил ее отдать поводья, торжество по поводу спасения Лакшми сменилось чувством неловкости. Хотя в такой момент она не стала возражать, этот мягкий, но решительный захват власти вернул ее к действительности и напомнил о ее прежнем и истинном отношении к этому человеку, возникшем до того, как лорд Гриффит появился на сцене и так отважно увез ее от костра и разъяренных индийцев. И отношение это можно с полным правом назвать здоровым скептицизмом.
О да, она знала, что весь свет считал маркиза Гриффита чем-то вроде воплощенной добродетели, человеком справедливым и безупречно благородным. С тех пор как Джорджи получила его письмо к отцу с извещением о немедленном приезде, она старалась побольше узнать о нем в обществе, собирая каждую крупицу информации и даже не гнушаясь сплетнями.
Оказалось, что маркиз — один из лучших дипломатов и признанный специалист по переговорам в министерстве иностранных дел, мало того, лучший друг министра, лорда Каслрея. По слухам, лорду Гриффиту удавалось предотвращать войны, заключать перемирия, договариваться об освобождении пленных и усмирять кровожадных правителей, и все это посредством неизменного хладнокровия и стального самообладания. В каком бы месте планеты ни назревал взрывной конфликт, именно лорда Гриффита посылали туда, чтобы разрешить ситуацию.
Как женщина, исповедовавшая многовековую джайнистскую философию ненасилия и социального равенства, широко принятую в Индии, Джорджи не могла не уважать человека, считавшего, что его главнейшая жизненная миссия — воспрепятствовать человеческим существам уничтожать друг друга.