Читать интересную книгу Роман строгого режима - Кирилл Казанцев

— Лидунчик, у тебя там все в порядке? — взволнованно спросил хрипловатым со сна голосом Виктор Петрович.

— Мы слышали, как у тебя что-то упало… — вторила ему с аналогичной хрипотцой Галина Игоревна. В воспаленном воображении возникла пожилая особа с прямой, как штанга, спиной — в ночной рубашке до пят, с распущенными седыми волосами, свечой в руке и пронзительным недобрым взором. Жуть какая… Они продолжали оцепенело разглядывать друг друга.

— Лидунчик, да что случилось? — разволновалась мать. — Ответь же, не заставляй нас выламывать дверь и вызывать милицию…

— Доченька, подай голос, — жалобно ныл Виктор Петрович.

— Мама, папа, все в порядке… — насилу выговорила Лида. — Просто я так крепко спала, мне приснилось что-то жуткое, и я упала с кровати…

«Страсти-то какие», — подумал Алексей.

— Господи, ты не ушиблась?

— Мама, папа, я живая, я уже сплю, идите вниз, все в порядке…

— А помнишь, когда она была маленькой, она тоже падала с кровати, — напомнил Виктор Петрович. — Мы жили в однокомнатной квартире в Горно-Алтайске, она ночью и упала — ты еще шутила после того, как выпила всю валерьянку: мол, обезьяна свалилась с пальмы…

Леха хрюкнул и запоздало зажал рот рукой. Лида посмотрела на него огромными глазами и показала маленький кулак.

— Что это было, доченька? — заволновались одновременно родители. — Это что за звук? У тебя там кто-то есть?

— Господи, родные мои, здесь нет никого… — простонала девушка. — Это голос у меня такой по ночам… Идите же вниз, дайте поспать…

— Нет, ты открой, мы убедимся, что с тобой все в порядке, и только после этого пойдем спать, — сказал окрепшим голосом Виктор Петрович, а супруга поддержала:

— Да, милая, открой на минуточку, не заставляй выламывать дверь и вызывать милицию.

— Да какие же вы… ну, подождите, я халат накину… куда я его дела?

Вариантов по ходу не было. По-крупному прокололся Леха. Они вскочили с пола, девушка яростно жестикулировала, делала умоляющие глаза, стучала по лбу, крутила пальцем у виска. Леха заполошно озирался. Где шкафы?! Это явно не то место, где обитают современные плюшкины! Крохотная горка из черного дерева, но чтобы залезть туда, нужно знать секрет, как уменьшить человека! Он метнулся к встроенной кладовке — туда и гитару не впихнуть! Сунулся под кровать — до пола сантиметров десять, это как же нужно сплющиться! В санузел метнуться? — точно зайдут. Он растерянно уставился на Лиду — а та уже влезла в ночнушку и теперь натягивала махровый халат, исписанный ясными солнышками. А он возвышался тут голый, как в бане, прикрывая «знаковое» место, которое всегда во всем виновато, и ведь действительно становилось страшно!

— Думай, Лешенька, думай… — сдавленно шептала Лида. — Проверка на сметливость. И поспеши, у тебя осталось четыре секунды…

А дверь уже стучали, родители нервничали, по коридору разносился испуганный глас Галины Игоревны! Почему ее дочь так долго не открывает?! Какие они тупые, неужели трудно догадаться… Он метался по комнате, собирая разбросанную одежду, сунул под мышки ботинки, завертелся, кинулся в ванную, сцапал штаны. Пулей помчался обратно, распахнул окно, сбросил вниз свое хозяйство. Жалобно взглянул на девушку, которая подтирала за ним ладошкой грязные следы, и полез на подоконник. И через секунду уже болтался, вцепившись в края карниза — слава богу, что кирпичного!

— Милый, повиси всего минутку… — прошептала Лида, закрывая за ним окно.

Как это мило. Он висел на хлипком козырьке, напрягая пальцы, сверкал голой задницей на весь поселок! Хорошо, что ночь и в округе не толпятся рукоплещущие зрители! Пальцы сводило судорогой. Он оттянул левую ногу, чтобы достать до водосточной трубы. Достал — и что дальше? Это с трубы на подоконник можно, а вот обратно — уже проблема. Нужно встать на карниз, вытянуть хотя бы две конечности — верхнюю и нижнюю. Но если встанет, его увидят из комнаты. Да и как подтянуться? — он уже не мог… Он тужился, держался, отыскивал ногой какую-нибудь выемку в стене. Но нога срывалась, пальцы выкручивала судорога. Он напряженно вслушивался, но различал лишь глухие голоса. Вот сородичи обозрели мордашку дочери — весьма странную для этого времени суток, зачистили комнату, заглянули в ванную, поводили носом — что за чуждый дух тут витает? Вот решили подойти к окну. Можно и не открывать, просто убедиться, что на карнизе не сидит какой-нибудь голубь, а скрюченные пальцы, сползающие с карниза, в темноте не видно…

Да уж, приключение. Прощай, Леха. Пальцы разжались, и Алексей Корчагин, призывая себя не орать и тем более не материться, махая ногами, полетел вниз! Он рухнул спиной на собственную жилетку, которая, вылетая из окна, расправилась и накрыла смородиновый куст. На нем уже проклюнулись листочки, но, разумеется, не было ягод! Куст отпружинил, боль была терпимой, но ощущения — просто улетные! Трещали и ломались ветви, острые побеги вонзались в плечи и ноги. Он лежал потрясенный, переживая ярчайшее в жизни впечатление, благоговейно смотрел на иссиня-черное небо, усыпанное мириадами подмигивающих звезд.

— Спасибо, Господи, — пробормотал Леха. — Ты сегодня такой снисходительный… — и откинул голову, закачался в подозрительно колючем гамаке…

Секунд через тридцать распахнулось окно и гулкий шепот возвестил:

— Обыск прошел успешно, подозрительных предметов не найдено… Милый, давай руку… Ой, а ты где? — В ее голосе зазвучал неподдельный испуг. — Ты упал или взлетел? Ты жив?

— Да, несомненно, — ворчливо донеслось из темноты.

— Слава богу, а я уж подумала… Ты сможешь подняться?

— А я уже поднялся, — прозвучало сбоку, и девушка отшатнулась. На подоконник с водосточной трубы переметнулось нечто и заключило ее в крепкие мужские объятия…

В одиннадцать утра, отчасти выспавшийся, он уже трудился в своем хозяйстве, которое в народе много лет назад окрестили «ранчо Корчагина», да так и прижилось. Отец удалился от дел, пережив опасный инсульт, и всю свою головную боль передал сыну. Теперь он лишь изредка навещал бывшую вотчину с «инспекторскими проверками» и массой полезных советов. В советские времена на восточной окраине Аргабаша располагалось племенное хозяйство под эгидой государства. Здесь «доводили» и улучшали породы местных алтайских скакунов, пестовали рысаков, имелся целый табун «буденновцев». Но уже в восьмидесятые хозяйство развалилось, пришло в упадок. В начале девяностых, когда Алексей пешком под лошадь ходил, Дмитрий Иванович рискнул взвалить на себя этот тяжкий груз. «Научную часть», разумеется, исключили, но конюшни, места для выгула и вольтижировки привели в порядок, обновили. В хозяйстве объезжали необъезженных лошадей, укрощали строптивых, работал клуб любителей верховой езды. Готовили лошадей для конного туризма — заказов было много ввиду наличия под боком озера Алтын-Коль, множества баз отдыха и туристических маршрутов, среди которых хватало и конных. Тренировали лошадей для конкура — состязаний по преодолению преград, для скачек. К отцу обращались коммерсанты со всей Сибири — не только с Алтая. Апофеозом его работы стала убедительная победа трехлетнего гнедого жеребца по кличке Индеец на ежегодной выставке в Казани «Кони, мои кони» — он затмил буквально всех непревзойденной статью и практически человеческим интеллектом…

Этим утром он объезжал вороного жеребца по кличке Вампир. Упрямое животное, имеющее собственный взгляд на мир, привез две недели назад некий обеспеченный господин из Рубцовска. Жеребец ему чем-то приглянулся, просил объездить и обуздать дикий норов. Конь действительно попался злой, горячий, живущий явно не по «понятиям». Впрочем, в каноны он укладывался: самая злобная — вороная масть. Рыжим не хватает выносливости. У белых и буланых — нежная конструкция, телам не хватает мускулистости и упругости. А вот гнедые — самые надежные. Во всем. На них всегда можно положиться — если относишься к ним с душой и пониманием. Впрочем, жеребец господина из Рубцовска был божественно красив. Рослый в холке, с абсолютно черной гривой и таким же хвостом — без капли седины или еще каких-то примесей. Спортивное тело, волоокий взор, в припадке гнева глаза превращались в воспаленные фонари…

Но те времена уже прошли. Вампир присмирел, слушался команд, послушно закусывал удила и уже научился понимать, где «сено», а где «солома». Он трусил по кругу умеренной рысью — то переходил на шаг, подчиняясь воле наездника, то срывался в карьер, когда Алексей его пришпоривал и отпускал удила. Леха чувствовал себя, в принципе, неплохо. День выдался солнечный, душу грели приятные воспоминания. Были, впрочем, и неприятные — вроде падения из окна или ночных приключений с друзьями, с участием битых морд и костра из анаши. Но об этом он старался не думать. Все решится, у него ведь есть голова на плечах?