Читать интересную книгу Роман строгого режима - Кирилл Казанцев

— Леха, а ты уверен, что мы можем себе это позволить? — засомневался Коптелый, отходя подальше от разгорающегося костра.

— Решение, конечно, радикальное, — убитым голосом сообщил Антон.

— Какие бабки горят… — потрясенно бормотал Вовка. — Нам бы этих бабок вплоть до пенсии… Впрочем, какая теперь разница…

— Вонючие бабки, — негромко, но членораздельно проговорил Корчагин. — Будем жить и каяться. Пусть горят. Можете подышать, если есть желание.

Горело это богатство минут пятнадцать. Друзья выходили из оцепенения, озадаченно чесали затылки — зрелище околдовывало. А Леха яростно надеялся, что подставил этим поступком только себя — ведь исключительно ОН был инициатором затеи с большим пионерским костром. А когда поникло пламя, он бросился пинками поднимать избитых уголовников и примкнувшего к ним Раковича.

— Ваше счастье, уроды, что я не мент, — шипел он, одаривая эту нечисть затрещинами и подзатыльниками. — А ну, катитесь отсюда, и чтобы духу вашего тут не было! Мне плевать, как вы до города доберетесь, или куда вам там надо… А ну, кыш, считаю до трех…

Они уходили, согнувшись в три погибели, хватались за все, что подворачивалось под руку, изрыгали проклятия. А ветер уже свистел в головах, настроение поднималось, кураж охватывал — неужели надышались? Похохатывая, они повели коней в расщелину, спустились в примыкающий к распадку овраг. Лошади, на которых они взобрались на эту кручу (опередив на час «караван»), смиренно ждали — запряженные, привязанные к огрызку скалы, напоминающему столб. Все отлично ездили верхом. Еще с детства — крутые ковбои, джигиты, все из себя наездники… Отвязывали лошадей, перебрасываясь шуточками. Вели их по теснине, пока распадок не расширился, а уклон не принял относительно покатый вид. Пять минут — и удалая «кавалерия» с гигом и улюлюканьем вынеслась из ущелья в долину! Отбитые лошади скакали рядом, привязанные длинными поводьями. Четверо всадников разворачивались цепью, ветер выл в ушах, метались гривы, конские хвосты — верх наслаждения!

— Кого тут еще порубать?! — припадочно ржал Коптелый. — А ну, посторонись, зашибем!!!

Но никого в округе не было, безмолвствовал Аргабашский район. Начало мая, туристический сезон еще не стартовал, а местные жители в это время суток предпочитали спать. Четыре всадника и еле поспевающие за ними «отщепенцы» домчались до леса, где снова перестроились в колонну и втянулись по дороге в лес. В Аргабаш въезжали в чинном спокойствии — не дело будить людей своими свистоплясками. По поселку разносился запах цветущих яблонь, вишни, черемухи. Широкие дороги, аккуратные домишки за плодовыми деревьями — и лишь ближе к центру возвышались двух— и трехэтажные строения — местные предприятия, административные, торговые здания. Кавалькада ушла с широкой Озерной улицы, разрезающей город пополам, и подалась на восточную окраину — к коневодческому хозяйству «Буденновское», которым заправлял Алексей Корчагин. Самое время навести порядок и уволить кое-кого еще…

— Что, Рыба, не расхотелось быть писателем? — поддевал приятеля Коптелый. — Все еще тянутся руки к перу? Я имею в виду гусиное…

— Не-а, не расхотелось, — швыркал носом и смеялся Вовка Струве. — С чего бы, пацаны? Судите сами — куча жизненных историй уже есть, сегодня еще одна появилась. Компьютер тоже имеется. Фамилия редкая, не стыдно за обложку…

— Про Леху напиши, — поддел Антон. — Он точно сегодня в ударе. Домой поедешь, Леха? Или снова проводишь меня до Робеспьера?

— Да к зазнобе он своей, куда же еще, — хохотнул Коптелый. — Он всегда несется к ней, когда друзья надоедают. Скоро женится, помяните мое слово. Торопись, Леха, два часа ночи — мечется, поди, от окна к окну, кручинится шибко. Эй, не бей меня… — спохватился Шура и пришпорил пятками скакуна.

— Бессонной ночи, голыши… — хихикнул Струве и тоже наподдал своей кобыле, чтобы не спровоцировать «ДТП»…

В третьем часу ночи Алексей отделался от беззлобно подтрунивающих над ним друзей и вышел на улицу Робеспьера, вьющуюся по западной окраине Аргабаша. Уверенный шаг делался короче, дыхание стопорилось — как всегда в подобной ситуации… Он ушел с проезжей части, а когда приблизился к нужному дому под номером тридцать, то обнаружил себя в кустах по левой обочине, сердце билось, выступила испарина. Подступы к дому заросли черноплодной рябиной. Он воровато огляделся и сунул нос через штакетник. В округе было тихо, спали люди и их домашние питомцы, спали усталые игрушки… Несколько минут он торчал под забором, приказывая сердцу не бузить. В добротном двухэтажном доме проживала семья Холодовых. Глава семьи, Виктор Петрович, был хорошим добродушным человеком, хотя и работал депутатом районного совета. У него была супруга Галина Игоревна — трудилась в том же заведении на менее ответственной административной должности. Тоже хорошая — без придури, снобизма, как у некоторых. И у этих хороших людей имелась дочь…

Он не мог не волноваться! Уже три месяца волновался как мальчишка, едва оказывался в непосредственной близости от этой девчонки… Подтянувшись, он схватился за гребень забора (хозяева добрые — ограда не заостренная), забросил ногу и через мгновение уже приземлился на свою излюбленную посадочную площадку — между кустами крыжовника. Завозилось грузное тело в собачьей будке, загремела цепь, вылезло чудовище в собачьем обличье — но не успело огласить округу громогласным лаем, как Леха лихорадочно зашептал:

— Джим, не ори, это я…

Ворчание сменилось приветливым скулежом, и вскоре он уже по-свойски мял и теребил обросшего кудлатой шерстью монстра — жестокую и беспощадную кавказскую овчарку по кличке Джим. Собака норовила обхватить его мускулистыми лапами, облизывала шершавым языком. Он вырвался из дружеских объятий, сунул псу симпатичную лытку, прихваченную из дома, — чтобы тихо ел, а не выражал на весь город свой щенячий восторг. Простившись со сторожевым псом, он перебежал к фундаменту, сел на корточки и отправился гусиным шагом в обход — мимо гостиной, мимо окна спальни родителей, мимо второго окна спальни родителей… Он перебежал через веранду, посидел в темноте, дабы удостовериться, что не замечен нежелательными элементами. Затем с колотящимся сердцем еще раз обогнул дом, полез по водосточной трубе, которая не была рассчитана на такие нагрузки, но пока терпела. Заветное окно было открыто. Он едва справлялся с волнением, когда бесшумно развел смазанные створки и перебрался на подоконник.

— Кто это? — с деланым ужасом прошептала темнота.

— Это я, — ответствовал Алексей, перебираясь с подоконника на пол. — Одинокий привлекательный шатен с серыми глазами и фигурой Аполлона. Между прочим, приятный во всех отношениях мужчина. Ты еще не чувствуешь меня на расстоянии?

— Я тебя чувствую, за версту чувствую… — поведала с придыханием темнота и сделалась как-то ближе — настолько близко, что сердце уже выскакивало! — Но извини, Лешенька, проверить на ощупь я обязана…

Мягкие ладошки коснулись щек, они мгновенно загорелись и стали пунцовыми. Лида приблизила к нему мордашку, стала целовать, мягко пощипывая губами. Он расслабился, потек, голова освободилась от ВСЕГО, он превращался в какого-то блаженного дурачка. Дыхание застопорилось, руки не могли висеть плетьми, обняли тонкую талию, обтянутую кружевной сорочкой, побежали по шелковистой, обалденной на ощупь коже бедра…

— Где ты был так долго? — Ее голос срывался, она прерывисто дышала. — Третий час тебя жду, родители давно заснули…

— Камасутру читал в оригинале, — отшутился он, крепко обнимая прильнувшее к нему тельце. — Прости, любимая, действительно был занят… по работе.

— Бессовестный… А я уж собиралась устроить тебе выволочку…

— А потом вспомнила, что не замужем? — Он рассмеялся, стал прикидывать расстояние до кровати, которой не видел, но точно знал, что она здесь. И тут он вспомнил, на кого похож после диких ночных прогулок, стало стыдно, он отстранился. Лида тоже почувствовала что-то неладное, с подозрением поводила носом.

— Запашок от тебя, дорогой… Знаешь, я бы так его охарактеризовала: легкая смесь пота, грязи, конины, нездорового сексуального возбуждения… Кстати, где и чем ты занимался?

— Работал, прости идиота… Не возражаешь, если я воспользуюсь твоим душем?

У Лиды на втором этаже имелся собственный душ, а также все необходимое для автономного проживания. Она взяла его за руку и повела в царство белого кафеля и импортной сантехники. Включила свет, критично обозрела, покачав головой, и, прикусив губу от вожделения, стала стаскивать с него жилетку, пропотевшую рубашку. А он не мог отвести от нее глаз, бормотал с какими-то жалобными нотками:

— Милый Лидочек, да ты у меня не только умница, но и красавица…

Как будто раньше этого не знал. Три месяца не мог налюбоваться. Влюбился по уши – беспросветно и безвыездно. Хрупкая фигуристая брюнетка, глаза огромные, как полушария на карте, губы чувственные, юмора – хоть отбавляй… Лиде Холодовой не так давно исполнилось восемнадцать. Она была на пять лет младше Алексея – но это ерунда. Год назад девушка окончила школу, поехала в Барнаул куда-то поступать, не поступила – вернулась грустная-прегрустная. Засела за учебники, копалась в Интернете – твердо решила сломать себя через колено, но поступить на следующий год. В феврале текущего года она пришла с отцом в «Буденновское» – Виктору Петровичу срочно требовалась тройка с бубенцами на юбилей супруги, и он затеял с Алексеем строгий деловой разговор, прекрасно зная, что под такие потехи Леха коней не дает. Не к лицу его красавцам бегать в упряжке под какими-то пьяными компаниями. Но как увидел девушку, пришедшую с отцом, перекрестились взгляды – обо всем забыл. Готов был всю конюшню отдать на нужды юбилярши и ее благоверного! Кто такая, почему не знает? Потом дошло – ЗНАЕТ! Учились вместе в одной школе, пятый класс окончила, когда он выпускался. Ничего особенного – косички, мордашка, как у всех. И вдруг расцвела… Рядом с Лидой и ее отцом крутился чиновник из районной администрации по фамилии Рудницкий – первый зам главы района Вострякова Пал Палыча. Молодой, но ранний, тридцатник еще не разменял. Хитрый карьерист, смазливый, неприятный – так и увивался вокруг Лиды. Возможно, и сложилось бы у них, кабы не уперся девичий взгляд в подтянутого парня по фамилии Корчагин. Взглянула, хлопнула ресницами, еще раз взглянула… Это было какое-то безумие. Взаимная любовь с первого взгляда – если бывает такое. У Рудницкого просто не было шансов! Он бесился, скрежетал зубами, видя, как эти двое не отходят друг от друга, злобно что-то нашептывал Виктору Петровичу, но тот лишь удрученно разводил руками: не ко мне, мол, крепостное право отменили, живем в цивилизованной стране, где дети сами вольны решать… А Леха утонул в любви с потрохами! Чуть свободная минутка – уже бежал к своей Лидуньке, тащил цветы, конфеты, колечки, сережки. Он был неиссякаемым фантазером по части развлечения девушки. Научил ее ездить верхом. Они объездили все окрестные горы и долины, встречали рассветы и закаты – в седле, на краю обрыва, околдованные видами, от которых захватывало дух и мурашки ползли по коже. Он показывал ей бесподобно красивые места, возил на водопады, о существовании которых она не знала, а однажды привез в урочище, где имелось озеро невиданной красоты – уголок с необъяснимым микроклиматом. Они купались в теплой воде, хохоча от восторга – пятки щекотали горячие струи, бьющие из-под земли. А вокруг этого дивного уголка прозябал апрель, дули промозглые ветра, еще не растаял снег! Он убедил ее выбросить из головы ничтожные мысли о высшем образовании – не время, потом, не в этой жизни. Они должны быть вместе, здесь, в Аргабаше! На сентябрь он планировал свадьбу – пышную, чтобы весь город за него порадовался. И пусть друзья подохнут от ехидства. Всё у него было: дом, собственное «ранчо» – неиссякаемый источник занятости, какие-то накопления в банке, две машины. Расти, расширяйся, становись нормальным человеком. Он категорически возражал, чтобы Лида искала себе работу – еще чего! Однажды он посвятил ее в свои матримониальные планы – она сделала круглые глаза, бросилась ему на шею и чуть чувств не лишилась. Виктор Петрович и Галина Игоревна о чем-то догадывались, делали странные лица всякий раз, когда он уводил из дома дочь. Но ни разу не затеяли серьезный разговор. Проблема решалась – чем он не выгодная партия? Надежный, твердо стоит на ногах, пользуется уважением в городе, имеет полезные связи. Не говоря уж про такие «незначительные» мелочи, как бездна обаяния и привлекательности, общительность, бодрость духа и тела: не пьет, не курит, не ширяется. Он был уверен, что с родителями проблем не возникнет. У него же на лбу написано: ВЫГОДНЫЙ ЖЕНИХ! Впрочем, они не знали, что частенько в ночь глухую этот парень пробирается в их дом и вытворяет в кровати с их дочерью такое, что ни пером описать, ни в порнофильме показать. Узнав об этом, они бы расстроились и огорчились…