Читать интересную книгу Буймир (Буймир - 3) - Константин Гордиенко

- Немец еще за горами за долами, а вы уже скот угоняете! - кричала и Санька.

- Хочешь, чтобы фашисты молочком лакомились? - съязвил вечный ее недруг Марко.

- Чтобы тебя первая пуля достала! - злобно огрызнулась Санька.

Недруги и рады бы расстроить планы Павлюка, отправляющего ферму в тыл, а с фермой и табун лошадей, да не в их это власти. Тогда в потемках стали исчезать с повозок плуги, колеса.

Да разве только плуги, колеса?

Глухой ночью исчезли лежавшие возле кузницы два точила - огромные каменные круги. Невдогад людям - кому они понадобились, зачем?

Один Мусий Завирюха сразу смекнул, что к чему. Дошлый мужик, читает в чужой душе:

- Не иначе как надумал кто-то ставить ветрячок!

До чего же дальновидные люди есть на селе!

Следующей ночью кто-то разобрал молотилку.

Лошадей, ко всеобщему удивлению, взял под свой присмотр опытный конюх Перфил, который, всем было известно, до последнего дня держался Селивоновой компании. Вот почему Савва теперь и наказывает ему быть на виду, не отбиваться от стада. В ответ косматый, обросший щетиной до самых глаз Перфил хмуро тычет рукой в небо:

- Разбомбило ферму, хотите, чтобы накрыло и коней?

Он-де на страже общественного добра, не то что пастух, который не сумел сберечь стада.

В неладах жили пастух с конюхом, неприязнь преследовала пастуха по пятам.

Зачуяв сырую ложбину, коровы пустились туда бегом, жадно припали к воде, казалось, всю речушку разом вытянут.

Расположились лагерем в долине у опушки леса. Павлюк не велит разводить большого огня, - как бы не привлечь внимания фрицев, - а без горячей пищи откуда будут силы?

К счастью, надвинулся густой туман, накрыл лагерь.

Вечерело...

На сбегающем под уклон поле вода размыла землю, образовав неширокий ровик, в глинистой его стенке Савва вырыл углубление, пробил ход для дыма, сварил чугун пшеничных галушек на молоке, люди сытно поужинали. И прилегли отдохнуть - натоптались за день, - по телу разлилась приятная истома. Разморенные, распластались на холодной земле, словно жаждали от нее набраться свежих сил. Предварительно выставили сторожей.

У конюха больше всех забот: надо идти стеречь лошадей, - спутанные, они паслись на опушке леса, - не растерялись бы, чего доброго.

Глухая сентябрьская ночь опустилась на землю. Повеяло прохладой. Перфил сидел над оврагом и думал думу.

Когда начали собирать людей в эвакуацию, Селивон отговорился:

- У меня по части образования слабовато - двадцать шкур ободрал да сотню овец остриг, какое я имею понятие о скотине?

Перфил под бомбами гонит лошадей, а Игнат Хоменко с Селивоном кожи выделывают. Поободрали всю, какая ни есть, колченогую тварь и теперь небось кожухи, сапоги шьют, самогон варят, пьют, гуляют... Тянут лес, луговую и полевую траву, за стогами солнца не видно. Завалили свои дворы деревом. Где хочешь паси, что хочешь топчи - раздолье! Загребают все, что под руки попадет, захватывают коров, что отобьются в дороге, присваивают, продают, наживаются. Чего только не случается в этой суматохе, ведь гонят коров от самого Днепра - эту бомба разорвала, та на ноги села - бери, базарь... Когда и заработать, как не теперь: Игнат Хоменко разве мало добра нагреб? Четверть самогону поставил гуртоправу - тебе лишь бы сто голов пригнать, а какие они будут, не твое дело, - отощали в дороге! Дал поросенка - выменял кабана. Кадушками мяса насолили, горожане валом валят, запасаются харчами. Полны элеваторы остались зерна. Игнат Хоменко разжился лошадью, телегой, будет хлеб возить. На подмогу скоро придет сын Тихон, тот не захотел воевать, прячется по хуторам - мало разве родни, отсиживается в лесах, а подоспеет время - помощником станет отцу... Начнут возить сахар с завода, с мельницы муку... Наживается ловкий, оборотистый, а что получит конюх? Селивон, правда, за рюмкой обещал не обидеть, да кто его знает... А сколько в поле немолоченых скирд! Сколько картошки в земле, свеклы! Да много ли мешочком наносишь? Тачкой навозишь?

Такая сила в Перфиловых руках - пятнадцать лошадей под его присмотром. Селивон с Игнатом подумывают, как бы прирезать земли к усадьбе, расширить луг, огород... А что имеет он, Перфил? Слух прошел, что немцы будут давать наделы, так Селивон с Игнатом да Гаврилой растащили плуги, хомуты, колеса. Люди поедут засевать землю, а куда гонит Перфила?

Еще и грохота пушек не слышно было, а Селивон с Игнатом приходили на конюшню, намечали себе лошадей. Отбирали для хозяйства. Повели с Перфилом секретный разговор: думаешь, немец до Волги не дойдет? Вот тогда и спросят с вас: зачем угнали скот?

Перфил в пути встретил цыганку, за литр молока раскинула карты, сказала - скоро увидишь червонного короля!

...Савва проснулся раньше всех, на рассвете, пошел к лесу собрать валежника, приготовить завтрак, пока туман не рассеялся. И не увидел нигде ни Перфила, ни лошадей. Диво да и только. Вечером спутанные кони паслись на опушке и Перфил караулил их - трава тут сочная, пастбище - лучше не надо.

Пастух в тревоге бегал по лагерю, допытывался, не видел ли кто Перфила. Куда он девался? Куда исчез?

5

По выгоревшему крутому берегу Псла бежала голенастая девочка, Надия Лелека, прыгала через пеньки, впадинки, только пятки мелькали. С трудом переводя дыхания, дрожа от волнения, выпалила Грицку новость: искала корову, глядь, в ольшанике, в кустах, в самой чаще полицаи гуляют.

- Где? - загорелся паренек.

- Возле той вон березы!

Смутная, самому еще неясная мысль мелькнула в мозгу.

- Постереги корову, - бросил наскоро подруге, - пойду разведаю.

- А если поймают? - забеспокоилась девочка.

- Скажу, что корова куда-то запропастилась.

Гибкий, проворный, мелькнул в кустарнике, продирался сквозь лозняк. Надия Лелека неотступно следила за ним. Добравшись до ольшаника, он лег на живот и дальше уже стал пробираться ползком.

Среди непролазной чащи, на солнечной полянке вольготно расположились полицаи. Вокруг ни одной живой души, над головой безоблачное небо полицаи и бог! Кого остерегаться? Пускай кому надо остерегаются, а им бояться нечего! На селе сразу разнюхают, наведут Курта! Ну и что? Разбушевались полицаи, пьяным-пьяны, душа нараспашку - пей, гуляй! - все живое дрожит, жмется к земле, завидев полицая. Все трепещут перед ними кустари, девчата, - купаются в магарычах, в любовных утехах, каждый старается задобрить тебя, задарить.

Осеннее ласковое солнце щедро заливало поляну, где вразвалку расположились полицаи, перед ними поблескивали бутылки, консервы, под рукой лежали винтовки; полицаи пили прямо из бутылок, приятно булькала огненная жидкость. Сыты, пьяны, чего еще не хватает людям? Чем бы еще можно потешить сердце?

Тихон вертел в руке немецкую гранату с длинной деревянной ручкой, похвалялся перед полицаями:

- Бросишь - и нет хаты!

Силу, мол, какую имеет в руках человек!

- Да знаешь ли ты, как ее бросать? - насмешливо спрашивает Хведь Мачула.

Панько Смык с Яковом Квочкой тоже подняли на смех атамана, - для форсу носит за поясом салотовку*.

_______________

* С а л о т о в к а - деревянный пест, которым толкут сало.

Тихон разозлился, отвернул на кончике ручки колпачок, изнутри выполз шнур с пуговицей, показал полицаям: перед тем как бросать, надо дернуть за этот шнур, вот так, - дернул за шнур, будто хотел швырнуть ее как раз в том направлении, где лежал Грицко. Мальчик влип в землю, зарылся лицом в траву, зажмурился, не дышит...

Но Тихон только сделал вид, что бросает гранату, полицаи могли убедиться - не зря у него на плечах голова болтается, наперебой стали уговаривать его не поднимать шума, не то еще Курт узнает.

Тихон пренебрежительно отмахнулся, - если и узнает, так неужели он, Тихон, не отбрешется? Скажет, что организовали в лесу засаду на партизан.

Тут Грицко стал отползать, выбрался из кустов на простор и припустился что было мочи берегом Псла, пока навстречу перепуганному насмерть пареньку не вышла Надийка. У Грицка сразу стало спокойнее на душе, и он рассказал девочке о своем приключении. Надийка так разволновалась, что долго не могла прийти в себя, когда же немного успокоилась, принялась укорять Грицка: пусть скажет спасибо, что так все сошло! Что было бы, швырни Тихон гранату? Костей бы не собрал!

Девочка заговорила совсем как взрослая, отчитывала друга. Грицко делал вид, что согласен с ней.

На другой день ребята боронили поле вдоль дороги, рыхлили под озимые, разбивали железными боронами комья. Кони едва тащились, зубья прочесывали пашню, выгребали сорняк с корнем. За ними следом, по приказу Перфила, шли взрослые с граблями, сгребали сорняк в кучи, жгли. Всюду, куда хватал глаз, поле курилось дымом, сизо-синие пряди его мотались туда-сюда под ветром.

И то хорошо, что ребятишкам дали лошадей: взрослые боронили на коровах - накричишься за день, погоняя их.

По шоссе беспрестанно двигались на восток машины с немецкими солдатами в касках, - видно, на фронт. Шоссе пролегало через заболоченный овражек, танки продавили мостик, машины шли в обход ложбинкой, разворачивая лужи.