— Не стоит благодарности, сеньорита… — запнулся он.
— Донья Кармен Иоланда Диас и Сильвера, — произнесла она с достоинством, ее глаза пылали.
— Донья Кармен Иоланда Диас и Сильвера — повторил почтительно алькальд и поклонился.
Кармен поняла, что аудиенция окончена. Сделав знак донье Матильде и шурша складками и оборками бирюзового платья, она вышла из комнаты.
Что-то ушло из комнаты вместе с нею — что-то возбуждающее, волнующее. Алькальд пожал плечами и взял еще один лист бумаги из стопы на столе. Вскоре скрип гусиного пера снова заполнил комнату.
Глава 3
Донья Матильда спала. Кармен взглянула на кровать, где тихо посапывала ее дуэнья. Пусть себе спит, подумала Кармен и отвернулась. Женщина очень устала, упаковывая вещи.
Бирюзовые глаза Кармен оглядели все четыре стены гостиничного номера, который был ее домом последние шесть месяцев. Завтра. Завтра она покинет эту комнату и продолжит свое путешествие к Санта Фе. Сердце ее учащенно забилось при этой мысли. Именно по этой причине она не могла спать так спокойно, как ее дуэнья.
И завтра она будет на один день ближе к встрече с Хуаном Энрике Дельгадо.
— Хуан, — нежно прошептала она его имя. — Хуан Энрике Дельгадо, — вздохнула тихо.
Когда же наконец она увидит его? И понравится ли он ей, когда она его увидит? А она ему понравится?
Задумавшись, Кармен долго держала в руках платье, которое собиралась положить в украшенный искусной резьбой дорожный сундук. Только из-за Хуана Энрике Дельгадо она отправилась в Новую Испанию. Какой-то слабый, но настойчивый голос в ее сознании все время спрашивал, а стоит ли этот Хуан Энрике Дельгадо тех тревог и беспокойств, на которые она решилась. Она поежилась и стала бесцельно ходить, трогая свечу, большой резной сундук, разные мелкие вещи в этой комнате, которая была ее домом долгие шесть месяцев.
Подошла к окну. Хлопковые шторы висели неподвижно в душном вечернем воздухе. Фиолетовые сумерки ползли над городом Эль Пасо дель Норте. Запах курений, отпугивающих москитов, стоял в воздухе — местные жители, вероятно, готовились к вечерней трапезе. Кармен опять вздохнула. Было так жарко.
Из таверны, расположенной в дальнем конце узкой улочки, доносились звуки музыки и смех. Кармен слышала эти звуки не раз по ночам, пока жила здесь. Она долго всматривалась в том направлении, откуда доносился шум, но ничего не увидела. Громкие возгласы перешли в истошные крики. Местные развлекаются, подумала она, и вдруг почувствовала себя изгоем. Как было бы чудесно свободно пройтись по улице, идти куда захочется, без надоедливой дуэньи! Или пойти к таверне? Нет, разумеется не войти туда, а только заглянуть. Хоть один раз. Хоть разик заглянуть — одной, без дуэньи. Донья Матильда, в общем-то добрая душа, вела себя всегда так чопорно и жеманно.
Кармен поежилась, испугавшись собственных мыслей: как могла она даже подумать о том, чтобы гулять где-то ночью, заглядывать в шумные и развеселые таверны!
Она снова повернулась к окну и, облокотившись на грубый деревянный подоконник, стала смотреть на огни домов, слабо пробивающиеся сквозь надвинувшуюся тьму. Некоторое время она стояла так, вглядываясь в сумерки.
Внизу по улице шли, пошатываясь пятеро мужчин. Один из них споткнулся и упал. Веселые собутыльники дружно подняли его. Обняв друг друга за плечи, они протопали дальше по улице, приветствуя широкополыми шляпами восходящую луну.
Кармен отвернулась, легкая улыбка скользнула по ее полным губам. Вот почему она никогда не решится выйти из дома без доньи Матильды. Мужчины… В этом пограничном городе мужчины были… — ну, просто дикарями. Да! Она увидела это собственными глазами. Они были неистовы, шумны и опасны. Она даже видела, как они приставали к женщинам на улице. Конечно, к ней никогда не приставали, благодаря ее дуэнье. А также благодаря ее хорошему воспитанию, которое никогда не позволит ей выйти ночью одной из гостиницы.
Мужчины уже прошли, их смех и выкрики постепенно отдалились и слились с музыкой и смехом посетителей таверны. Дверь открылась. Закрылась. Опять наступила ночная тишина.
Кармен снова облокотилась на подоконник и вздохнула. Она глядела на низко висящий над землей золотой полумесяц. Смотрит ли в этот час на луну Хуан Энрике Дельгадо? Конечно. Где-то в Санта Фе он, отобедав, встал из-за стола, подошел к открытой двери и именно в эту минуту любуется прекрасной луной, думая о своей невесте.
Кармен улыбнулась своим фантазиям. Конечно, она не знала, действительно ли Хуан сейчас любуется луной и мечтает о ней, но думать об этом было приятно. Она покачала головой, легкая улыбка скользнула по ее губам. Взгляд уловил какое-то движение в конце улицы, напротив таверны.
Солдаты, подумала она, заметив двух человек, привязывающих лошадей к коновязи. Возможно, из каравана отца Кристобаля. Она встретилась с добрым священником сразу после приема у алькальда. Отец Кристобаль понравился ей сразу, и еще больше после того, как с готовностью согласился включить ее в свой караван.
Кармен еще раз взглянула на солдат. Улица не казалась бы столь опасной, если бы за порядком следили такие мужчины. Они дисциплинированы и сопровождают доброго пастыря. Она уже видела несколько солдат из этого конвоя, когда они осматривали лошадей для каравана. Это были крепкие мужчины, вооруженные копьями, мечами и аркебузами. Она, разумеется, не подходила к ним близко, и с нею была донья Матильда.
Кармен бросила быстрый взгляд на спящую дуэнью, и вдруг шальная мысль пришла ей в голову. Что если…? Нет. Нельзя даже подумать об этом. Выбросив из головы сумасшедшую идею, она почти успокоилась и продолжала наблюдать за солдатами. Сейчас, с их присутствием, город Эль Пасо дель Норте казался более безопасным, чем в те прошлые дни, которые она провела здесь. А если он так безопасен, предположил коварный голосок в ее мозгу, почему бы и не рискнуть?
Никогда. Что бы сказала сестра Франциска? Или донья Матильда? Кармен решительно отбросила эти недостойные мысли и уставилась на луну. Хуан! — она должна думать только о Хуане Энрико Дельгадо, в нем смысл ее долгого путешествия. Но Хуан так далеко (опять этот голосок, такой жалобный сейчас!), а приключение так близко…
И девушка решилась. Без дальнейших размышлений она вскочила, схватила темную накидку и на цыпочках вышла из комнаты.
— Женщину, — пробормотал Мигель Бака, — хочу женщину.
Другой солдат, высокий и смуглый, только удивленно вскинул брови, взглянув на своего тщедушного приятеля. Мигель отличался от других солдат. В испанскую армию обычно не брали таких хрупких парней. Его тщедушность была наследием голодного беспризорного детства, которое он провел среди воров, попрошаек и прочего отребья города Мехико. Бездомный парень считал день, когда его забрали в солдаты (пятнадцати лет от роду), вторым счастливейшим днем своей жизни. Первым счастливейшим днем был тот, когда Ортенсия Амига, известнейшая в Мехико проститутка, пригласила его в свою постель — бесплатно.