Читать интересную книгу И сгинет все в огне - Андрей Шварц

локонами, похожими на волны в океане. Каждый незнакомец, которого мы встречаем, говорит об этом, и я бы солгала, если бы сказала, что не завидую.

Но у меня есть кое-что, чего у нее нет. Метка на левом запястье, татуировка, светящаяся ярко-красным и золотым. Запястья Серы такие же чистые, как у мамы. Я лишь единожды спрашивала, почему у меня она есть, а у нее нет. В тот момент лицо отца помрачнело.

– Потому что ей повезло, – ответил он.

– Полагаю, мне ты не оставила булочку? – спрашивает мама, и моя виноватая гримаса в сахарной глазури – единственный ответ, который ей нужен.

Мы втроем одеваемся и отправляемся по делам. Мы идем на рыночную площадь, заполненную десятками стендов, залитую шумом кричащих продавцов. Запасаемся хлебом, фруктами и соленым мясом. Мама покупает для Серы книгу со стихами и маленькую деревянную лошадку для меня.

– Его зовут Боуншенкс, и я люблю его! – кричу я, к всеобщему изумлению и великому веселью мамы. Затем мы идем в библиотеку, небольшое здание с дюжиной книжек с картинками. Сера спокойно сидит и читает их, пока я бешено ношусь по проходам. Мы обедаем в районе Изачи, любимое мамино блюдо из говядины со специями, которое слегка обжигает язык, и проводим по меньшей мере полчаса, наблюдая, как жонглер бросает мячи, посохи и ножи. Это особенно впечатляет, потому что он обычный Смиренный, никакой магии.

Поскольку мы вели себя хорошо, наш день заканчивается прогулкой по пляжу – моей самой любимой части Ларока. Я скачу по песку с Боуншенксом, гоняюсь за Серой в грохочущих волнах, зарываюсь по пояс и притворяюсь болотным гоблином. Мама просто сидит рядом, глядя в бесконечную синеву.

Такой я ее всегда буду помнить. Отдыхающей у кромки воды на хрупком сером песке, с легкой улыбкой на лице, в то время как я делаю колесо вокруг нее. Ее глаза полны доброты и любви, а в глубине – невыносимая ноющая печаль. Это она, навсегда.

Наш обратный путь ведет мимо доков, и это ошибка. Доки всегда неприятны, забиты сердитыми ворчащими матросами и воняют рыбой, но сегодня они особенно многолюдны. В порт зашел огромный корабль, гигантский галеон с большими развевающимися парусами и бронзовой русалкой на носу, поэтому в доках еще больше народу, чем обычно. Их так много, что я крепко держусь за мамину руку, пока мы пробираемся. Но это еще не все. Что-то витает в воздухе, что-то не так, ощущение злобы и напряжения, запах разложения и пламени. Все хмурятся, потеют, озираются. Метка на моей руке начинает гореть, и я крепко сжимаю рукав.

Мы продвигаемся вперед, на площадь у края причала, и я вижу, из-за чего весь этот переполох. Статуя Явелло, Бога Коммерции, возвышается над нами, глядя вниз на внутренний двор своими восемью блестящими глазами. Под ним на грязном булыжнике стоят трое мужчин, привязанные к столбам для порки, их руки скованы толстыми металлическими зажимами. Их подтянутые мускулистые спины обнажены. Смиренные моряки. Вокруг них и другие мужчины, мужчины, не выглядящие счастливыми. Городские стражники в кожаных доспехах сдерживают толпу с дубинками в руках, отталкивая любого, кто подходит слишком близко к краю площади. Перед ними на возвышении стоит грузный пожилой Волшебник в плохо сидящем черном костюме и дергает себя за воротник покрытой кольцами рукой. Но все взгляды устремлены на Инфорсера, молча стоящего за связанными мужчинами. Она одета в обтягивающую черную мантию, ее лицо скрыто за пустой серебряной маской, и в каждой руке по самому зловещему на вид локусу, которые я когда-либо видела. Скрюченные костяные палочки с зазубренными наконечниками и маленькими вырезанными черепами на рукоятях.

Мама крепко сжимает меня одной рукой, а Серу – другой.

– Нам не стоит здесь быть, – говорит она, отстраняясь, но идти некуда. Позади нас толпа, а впереди площадь. Так что все, что нам остается, это стоять и смотреть.

– Как заместитель председателя торговой компании Ларока, я нахожу этих людей виновными в лени, трусости и дезертирстве! – Ревет Волшебник на возвышении. Его голос груб и флегматичен. Пот струится по его заросшему щетиной лицу, хотя на улице прохладно. – Их мятежные действия в море не только потопили захваченное судно, но и стоили мне груза почти на четыре тысячи вальмарков! Четыре тысячи! За такую сумму я вполне мог бы приговорить вас всех к смерти!

Двое матросов стоят твердо, но третий, самый младший, начинает рыдать.

– Прошу вас, сэр, смилуйтесь, – умоляет он. – Это не наша вина! Мы должны были покинуть корабль, иначе нам пришлось бы пойти ко дну вместе с ним во время шторма! Прошу!

– Смилуйтесь. – Волшебник пережевывает это слово, как горькую траву. – Да, я полагаю, что каплю милосердия вам могу предоставить. И вы будете служить гораздо лучшим примером. – Он машет рукой Инфорсеру. – Дай им плеть.

Инфорсер поднимает два локуса, скрестив руки на груди, в то время как мужчины стискивают зубы.

– Закройте глаза, – шепчет мама. Сера слушает, а я нет. Я не могу. Я наблюдаю, как Инфорсер напрягает руки и делает вдох, а затем чувствую это, впервые в жизни, зов Пустоты, чувство, как будто меня тянет к этой женщине, к ее локусам. Как будто что-то в теле вытягивается через кожу, вырывается из меня, из реальности, куда-то еще. Мой желудок сжимается, все плывет перед глазами, и моя рука вспыхивает ужасной жгучей болью, как будто в ней тысячи игл, и они начинают прорываться.

Я издаю короткий крик, а мама крепко закрывает мое лицо рукой. Я не вижу всего, что происходит дальше сквозь щели между ее пальцами, но мне видно достаточно. Я вижу, как воздух потрескивает и колеблется позади мужчин, вижу, как завитки туманного зеленого света вырываются из концов этих костяных локусов, вижу, как спины мужчин разрываются, когда их поражают сотни невидимых крючковатых шипов. Я чувствую запах крови, слышу крики и чувствую этот пульсирующий болезненный скачок магии внутри меня, пытающийся вырваться на свободу, разрывающий меня изнутри, как ураган, и мое тело едва ли может сдержать это.

Позже, когда мы, взявшись за руки, идем обратно в квартиру, ко мне возвращается дар речи.

– Почему? – спрашиваю я маму. – Почему Волшебники сделали это с теми людьми?

Мама бросает на меня быстрый взгляд, и даже в свои семь лет я понимаю, что она действительно не хочет это обсуждать.

– Потому что законы Республики позволяют Волшебникам наказывать Смиренных так, как они считают нужным, – говорит она, стиснув зубы, тщательно подбирая каждое слово. В выражении ее лица, в ее глазах пляшет гнев, и он пугает меня.

– Но почему? – спрашивает Сера. – Почему они это делают?

– Потому что они обладают властью, – отвечает мама. – Потому что они контролируют правительство, торговые компании, школы