Пэйс довольно долго сдерживал вилами нападавших, но четверо мужчин против юноши – это слишком много. Вилы вышвырнули в ночь, и теперь Пэйс защищался только окованными металлом носками сапог, целясь туда, где будет побольнее, но вот чьи-то мощные мясистые руки оторвали его от стены, а другие, не менее сильные, принялись осыпать ударами лицо и живот.
Девушка закричала еще пронзительнее. Пэйс выгнулся назад и что есть мочи ударил локтями лавочника Хомера в его толстый живот, а потом, молодой и гибкий, отскочил в сторону так, что тумаки, предназначавшиеся старшим братом для младшего, достались главным образом Хомеру, а Пэйс, изловчась, изо всей силы превосходным ударом лягнул Чарли промеж ног так, что тот взвыл от боли и сложился пополам.
К тому времени как появился Карлсон Николлз, Пэйс превратился в мощных руках Хомера в безжизненный тюфяк, покрытый синяками и кровоподтеками. Великан отец взревел, требуя прекратить побоище, но схватка уже выдохлась. Карлсон негодующе взглянул на старшего сына, а затем обрушил все свое презрение на младшего, который бесформенной грудой свалился на пол и едва дышал. – Клянусь адом и вечным проклятием, парень, когда; ты поумнеешь? Ну чего же больше, если мой собственный сын защищает добродетель черномазой, вместо того чтобы присоединиться к остальным! У тебя совсем нет мозгов в голове и никогда не было, маменькин сынок. Ты никогда сам никого не оседлаешь. Иди прячься за материнской юбкой, там твое место. Боже милостивый, да откуда ты такой взялся? Нет, ты не мой сын. Лучше уноси отсюда задницу, пока цел!
Разразившись проклятиями, он несколько раз пнул съежившееся от боли тело юноши и заставил Пэйса на четвереньках выползти из хижины, чтобы больше не мешал людям постарше и посолиднее продолжать свое дело. Затем Карлсон повернулся и через плечо кинул последнее предупреждение повесам, тяжело переводившим дух и потиравшим ушибленные места.
– А вы обо всем молчок! Слышали? Вряд ли вашим мамашам понравится узнать о подобных шалостях.
И вышел, оставив черную девушку на милость четырех разъяренных молодчиков.
Пэйс ухватился за покосившийся столбик крыльца, выпрямился и со злобой прохрипел вдогонку мужчине, отказывавшемуся от своих отцовских прав:
– Ты бы лучше выгнал их отсюда, не то я вернусь с ружьем.
– Никуда ты не пойдешь, щенок безмозглый, или я тебя собственноручно поставлю к ней в очередь. Пора уже девке приносить пользу. Немного белой крови только улучшит черный выводок. Да и тебе пора пускать в ход свои причиндалы и становиться настоящим мужчиной. А теперь убирайся к дьяволу с глаз долой, пока я не выбил из тебя все твое дерьмо.
Опасаясь не удержать содержимое желудка, Пэйс потащился прочь от порога хижины и вообще подальше из виду. Ему было стыдно, стыдно и страшно, и одновременно он чувствовал нарастающую, безудержную ненависть. Никогда из него не выйдет ничего путного. Он не смог помочь тем, кто рассчитывал на его помощь. После сегодняшнего вечера Пэйс никогда не посмеет прямо смотреть Тесси в глаза. Проклятие, ей же всего тринадцать. В ней еще нет ничего женского. Худая, малорослая девчонка. Желчь наполнила желудок, и Пэйса вырвало на картофельную грядку.
Юноша давно научился не плакать, не заплакал и теперь. Но ненависть все возрастала, и он не сопротивлялся. Она питала его ярость и решимость. Однажды Пэйс всех обидчиков согнет в бараний рог. У него для этого уже есть все необходимое. Пусть он не такой высокий и сильный, как брат, пусть не так богат и влиятелен, как Хомер и его присные, но Пэйс знал: их надо ранить в самое уязвимое место – ударить по карману.
К тому времени как Джошуа отыскал его и перенес в спальню, в остром уме Пэйса созрел план. Когда большие, загрубевшие от работы в поле черные руки уложили его в постель, Пэйс прошептал:
– Скажи Тесси, чтобы приготовила все необходимое завтра к вечеру. Я увезу ее отсюда.
Изможденное лицо Джошуа сморщилось от беспокойства и заботы:
– Никуда вы не сможете податься в скором времени, мастер Пэйс. Вам ребра нужно забинтовать. Скажите спасибо, что не харкаете кровью.
– Тесси будет еще хуже, чем мне. Чарли теперь не оставит ее в покое. Ты что, хочешь, чтобы завтра вечером все опять повторилось?
Казалось, Джошуа сейчас заплачет. Он неуклюже отвернулся.
– Она не сможет бежать, еле ноги передвигает. Ей без матери не обойтись. Нельзя ее сейчас увезти, как будто ничего не произошло.
Пэйс устало откинулся на подушку.
– Как скажешь, Джош. Но если вы с Мамми тоже хотите бежать, то я и вас возьму, хотя это нелегко. Моя мать ни на минуту не может обойтись без Мамми. Ты сумеешь ее выманить из дома?
Джош выпрямился.
– Я сумею. Вы увезете Мамми и мою девочку, а я останусь и придержу собак. Вот увидите, я справлюсь.
Пэйс кивнул, хотя Джош не мог этого видеть в темноте.
– Ладно. Значит, завтра в полночь встретимся у старой хлопковой плантации. Но если собак выпустят, мы все попадем в беду. Далеко нам не уйти.
Когда Джошуа пошел к выходу, Пэйс сказал вдогонку прерывающимся от волнения голосом:
– Прости, Джош.
Большой сильный человек не обернулся. Он поник головой и ответил голосом, хриплым от непролитых слез:
– Ничего ты не сможешь изменить, мальчик. И никто из нас не сможет.
Пэйс сжал кулаки и лежа долго смотрел в потолок, ничего не видя. Что-то надо делать, но, сдается, кроме него – некому.
Он плакал, но притворился, будто ничего подобного не происходит.
Рано утром Пэйс выскользнул из дома, прежде чем мать увидела синяк под глазом и распухшие от побоев губы. Не очень-то приятно видеть такую физиономию в зеркале. И матери тоже ее видеть ни к чему.
Ребра так болели, что, приехав в город, он уже задыхался, не имея возможности как следует вздохнуть. Но Пэйс дал себе обещание и намеревался его сдержать.
Пэйс ехал боковыми улицами, избегая прямого пути мимо лавки Хомера и дома мэра, где проживал один из закадычных дружков Чарли. Джо Митчеллу было двадцать четыре, но он все еще не покинул отцовский кров. У него не было особого желания заняться каким-нибудь полезным делом. Изящный особняк с причудливой железной решеткой, доставленной из Нового Орлеана, считался красивейшим домом в городе. Здесь было достаточно слуг для домашней работы и приготовления пищи. Мать Джо умерла, а отец допоздна занимался делами и не знал, как сын проводит свой досуг. Пэйс не раз слышал, как Чарли и его дружки обсуждали женщин, которых они тайком приводили в дом мэра, в то время как тот обсуждал политические дела с другими важными персонами Франкфурта. У Джо было все, чего только может пожелать человек, и при этом ему не надо было и пальцем шевельнуть. Все доставалось даром.