Читать интересную книгу Долгая дорога домой - Пол Андерсон

он был слишком тяжел на подъем, слишком влюблен в свою работу и другую девушку, чтобы строить на Хельгу какие-то серьезные планы. Потом они переписывались, Коринф добыл ей место секретарши в институте. За два года Хельга дослужилась до должности главного секретаря-референта и хорошо с ней справлялась.

– Ф-фу! Ну и денек! – Женщина пригладила волосы сильной тонкой кистью, устало улыбнулась. – У всех на свете сегодня какие-нибудь проблемы, и все бегут ко мне. «Герти» закатила истерику…

– Да ну? – Во взгляде Коринфа отразилось смятение. Он рассчитывал загрузить свои уравнения в большую вычислительную машину еще до окончания дня. – Что с ней?

– Это только Богу и самой «Герти» известно. Оба не признаются. Алланби сегодня утром проводил проверку программы, получил ошибочный результат. Отклонение не слишком сильное, но достаточно заметное, чтобы подставить ножку любому, кому нужен точный ответ. С утра ковыряется в ней, пытаясь найти неполадку, – пока что безуспешно. А мне приходится перекраивать все графики.

– Очень странно, – пробормотал Льюис.

– Вдобавок разные приборы, особенно в отделах физики и химии, начали сходить с ума. Поляриметр Мерчисона показал погрешность в… ой, не знаю, нечто ужасное вроде одной десятой процента.

– Вот как? – Льюис подался вперед, выдвинув нижнюю челюсть. – Может, не в нейронах дело, а приборы шалят?.. Но не настолько же. Что-то происходит в самих клетках, вот только как это измерить, если все устройства врут?

Он разразился длинным немецким ругательством, однако его глаза по-прежнему горели.

– Много ребят одновременно вдруг разродились смелыми новыми проектами, – продолжала Хельга. – Срочно подавай им большие игрушки вроде центрифуги, у них крышу срывает, когда я прошу их дождаться своей очереди.

– И все это сегодня, да? – Коринф отодвинул десерт и достал сигарету. – Все чудесатее и чудесатее, как говорит Алиса. – Его зрачки расширились, рука со спичкой дрожала мелкой дрожью. – Нат, мне кажется…

– Что это всеобщее явление? – Льюис кивнул, с трудом сдерживая возбуждение. – Не исключено. Следовало бы уточнить.

– О чем вы? – спросила Хельга.

Коринф, пока она ела, объяснил.

Льюис, откинувшись назад и погрузившись в собственные мысли, спокойно пускал клубы дыма.

– Хм, – Хельга постучала по столу длинным ногтем без маникюра. – Интересненько. Значит, все нервные клетки, в том числе клетки нашего мозга, вдруг стали работать быстрее?

– Бери глубже, – поправил Коринф. – Что-то произошло… с чем? Электрохимическими явлениями? Кто знает. Не стоит перескакивать на частности, пока мы не разобрались с главным.

– Верно. – Она тоже достала сигарету и глубоко затянулась. – Мне навскидку приходят в голову несколько вещей, которые стоит проверить, но это по твоей епархии. – Хельга улыбнулась Коринфу ласковой улыбкой, которую приберегала только для близких друзей. – Кстати, как там Шейла?

– А-а, все хорошо. Сама как?

– Нормально.

От ответа веяло апатией.

– Приходи как-нибудь в гости на ужин. – Поддержание вежливой беседы давалось ему с трудом, разум рвался вонзить зубы в новую проблему. – Ты давно у нас не была. Если хочешь, бери нового бойфренда.

– Джима? Я его бросила на прошлой неделе. Но я, конечно, приду. – Хельга поднялась. – Назад на галеры, друзья. Пока.

Коринф проводил ее взглядом до стойки кассира. Почти против воли – мысли сегодня разбегались во все стороны – он пробормотал:

– Удивительно, почему с ней никто не задерживается. Хороша собой, умна.

– Сама не хочет, – бросил Льюис.

– Да, пожалуй. Как-то она растеряла живость с тех пор, как я познакомился с ней в Миннеаполисе. Почему, спрашивается?

Льюис пожал плечами.

– Сдается мне, ты знаешь почему. Ты всегда понимал женщин лучше, чем тебе полагается. И по-моему, ты ей нравишься.

– И она, и я любим музыку, – сказал Льюис. По его мнению, настоящую музыку перестали писать с 1900 года. – И оба умеем помалкивать.

– Хорошо-хорошо. – Коринф рассмеялся и встал из-за стола. – Я назад, в лабораторию. Жаль, что придется отложить анализатор фазовых шумов, но новое явление… Давай позовем других и распределим задачи, а? Пусть каждый что-нибудь проверяет. Быстрее управимся.

Льюис коротко кивнул и пошел за ним к выходу.

К вечеру поступили первые результаты. При виде цифр Коринф почувствовал, как любопытство вытесняет холодок ужаса. Он вдруг ощутил себя ничтожной козявкой.

Электромагнитные показатели действительно изменились. Сдвиг был невелик, но тот факт, что якобы незыблемые постоянные физического мира вдруг поменялись, сам по себе мог превратить в прах сотни основополагающих концепций. Исключительность проблемы заключалась в том, что она возникла на элементарном уровне. Как прикажете измерять фундаментальные состояния, если ваши измерительные приборы уже не те, что прежде?

И все-таки кое-какие способы были им известны. Во вселенной нет ничего абсолютного, все существует относительно всего остального, но главное, что изменились только некоторые величины, в то время как другие остались прежними.

Задача Коринфа заключалась в расчете электрических постоянных. У металлов этот показатель остался таким же, как раньше, зато удельное сопротивление и диэлектрическая проницаемость изоляторов ощутимо изменились – их токопроводящие свойства несколько улучшились. На точную аппаратуру, такую как вычислительная машина «Герти», смещение электромагнитных характеристик не возымело заметного эффекта. Однако для человека самым сложным и тщательно сбалансированным механизмом является живая клетка. А нейроны – наиболее развитые и специализированные из всех клеток, особенно тот их вид, который обретается в коре головного мозга. На них перемена повлияла существенно. Крохотные электрические импульсы, отвечающие за работу нейронов, – внимание, двигательные реакции и само мышление – стали сильнее и передавались быстрее.

Причем изменения еще не закончились.

– Надо выпить, – поежилась Хельга. – Срочно.

– У меня есть на примете один бар, – предложил Льюис. – Я схожу с тобой, потом вернусь на работу. А ты как, Пит?

– Я – домой. Желаю хорошо повеселиться, – вяло отозвался физик.

Он вышел из института, не замечая, что час уже поздний и в вестибюле выключили свет. Для других ученых открытие было ярким, новым и чудесным событием, а он не мог отвязаться от мысли о вселенной, которая одним размашистым беспечным движением вот-вот погасит жизнь на Земле, как свечу. Как все это скажется на живых организмах?

На данный момент они сделали все, что было в их силах. Проверили все, что можно было проверить. Хельга оповестила Бюро стандартов в Вашингтоне. Со слов своего визави она поняла, что другие лаборатории, разбросанные по всей стране, тоже сообщали об аномалиях. Завтра, подумал Коринф, о них услышат все.

На улице мало что изменилось, разве было чуть тише, чем обычно. Коринф купил на углу газету и просмотрел ее, не сходя с места. Показалось? Или действительно в текст вкрались трудно уловимые изменения, фразы стали более грамотными, и что-то личное прорывалось сквозь редакторские заслоны, потому что изменения затронули и самого ничего не подозревающего редактора? О