Читать интересную книгу Итоги № 8 (2012) - Итоги Итоги

«Заботу о детях нужно рассматривать как элемент национальной безопасности», — говорит детский омбудсмен Павел Астахов

 

Что-то страшное творится с нашими детьми. Последние несколько дней страна жила под впечатлением от прокатившейся волны самоубийств школьников. Что это — эпидемия, случайные совпадения или некий необратимый процесс, являющийся тяжелым диагнозом всему обществу? В конце прошлой недели уполномоченный при президенте РФ по правам ребенка Павел Астахов представил Дмитрию Медведеву ежегодный доклад о том, что происходит на подведомственной ему «детской площадке». После этого омбудсмен согласился ответить и на вопросы «Итогов».

— Павел Алексеевич, вы можете сказать, с чем связана недавняя эпидемия самоубийств подростков?

— Произошло несколько детских суицидов подряд — и это привлекло повышенное внимание общественности и СМИ, вызвало бурю обсуждений, эмоций. Но речь не идет о какой-то эпидемии, пожалуй, если сравнивать с другими годами, идет даже некоторое снижение числа таких случаев. И все равно случившееся — трагедия государственного масштаба. Каждый год около полутора тысяч детей в России кончают жизнь самоубийством. Мы вышли на одно из первых мест в мире по этому показателю. Плюс к тому ежегодно совершается около четырех тысяч попыток самоубийства, и это только учтенные случаи. Огромное число регионов просто скрывают данные. Существует разница в статистике Минздравсоцразвития и Росстата. Я за честные цифры, потому отдельно статистику собирают 83 уполномоченных по делам ребенка во всех регионах.

— Раньше такой трагичной картины не наблюдалось?

— Такого положения вещей не было при советской власти. Потому что существовала стройная система оказания помощи подросткам — психологической, психиатрической, воспитательной. Дети были заняты в кружках, секциях. Из телевизора на них не выливалось столько негатива. В Интернете им не рассказывали о том, как легко и безболезненно покончить с собой. Сегодня в огромном количестве распространились разного толка секты и субкультуры, пропагандирующие культ смерти. Есть даже клубы, напрямую провоцирующие детей на самоубийство. Например, несколько человек договариваются вместе прыгнуть с крыши. Один прыгает, а другие снимают это на камеру и расходятся по домам, выкладывая жуткие кадры в Сеть. Кто сегодня воспитывает детей? Интернет, мобильные средства коммуникации. Школа практически устранилась от воспитания, хотя в ней ребенок проводит как минимум 4—5 часов каждый день. Педагоги игнорируют эти проблемы. А как было в советское время? Если случалось, что где-то подросток покончил собой, на следующий же день во всех школах страны проходили собрания, говорилось о том, что делать, какие меры принимать. А что теперь? После серии самоубийств я обращаюсь к министру образования, прошу: отдайте приказ, чтобы провели в школах собрания. В ответ тишина. При этом в школах сокращается число детских психологов. На начало 2011 года на 48 тысяч школ приходилось 16 тысяч штатных единиц. А на начало 2012 года их осталось уже меньше 12 тысяч... Как бы к ним ни относились, это все-таки специалисты, которые могут вести профилактическую разъяснительную работу и к которым можно обратиться в случае проблем. Но если их сокращают, значит, нужна какая-то замена. В некоторых местах начинают создаваться службы школьного примирения — своего рода третейский суд. Сформировать эту службу не стоит денег. В нее должны входить самые авторитетные педагоги и сами школьники — те, к чьему мнению прислушиваются. Это решения, которые лежат на поверхности, но и они не принимаются.

— А что же родители?..

— Семья сегодня не в состоянии уделить ребенку внимание в необходимом объеме. По подсчетам специалистов, родители тратят в день на общение с ребенком около 20 минут. Остальное время они заняты добыванием хлеба насущного, наконец, личными делами. Происходит отчуждение между родителями и детьми. Это плохо. Ребенок не должен оставаться в вакууме, оказываться один на один с тем же деструктивным влиянием. Родители должны понимать: если ребенок что-то совершил, это вовсе не повод становиться его палачом. Ребенок часто пребывает в депрессивном состоянии — даже под влиянием собственных ошибок. Идет на самоубийство, переживая из-за неурядиц в семье, из-за совершенного им неблаговидного поступка, из-за проблем с первой любовью. Это хорошие дети, их надо поддержать и помочь как на государственном уровне, так и на уровне семьи и школы. Сегодня в каждом регионе есть главный детский психиатр. С прошлого года во всех регионах работают телефоны доверия. И за год на них поступило несколько тысяч звонков от детей с суицидальными намерениями. Когда на другом конце провода дежурит профессиональный психолог, воспитатель, он может поговорить и оказать первую помощь. Если она вовремя не оказана, то какая-то часть детей обязательно доведет свое намерение до конца. Я считаю, что заботу о детях нужно рассматривать как элемент национальной безопасности. Сейчас, к сожалению, мы несем страшные потери. Каждый год в России гибнет около 1500 детей от рук преступников. Детей в стране становится все меньше и меньше, несмотря на то, что появляется на свет их все больше и больше. Кроме того, мы практически ничего не знаем о том, что происходит с детьми, которых усыновили иностранцы.

— Недавно МИД РФ заявил, что целесообразно было бы приостановить усыновление российских детей гражданами США. Что это означает в переводе с дипломатического языка?

— Это означает, что мы ратифицируем российско-американское соглашение, только если нам дадут гарантии безопасности усыновленных детей. Я веду ежедневный диалог по этому вопросу с МИДом, а они, соответственно, с Госдепом США. Прежде всего нужно посчитать, сколько всего наших детей находится в США. А потом мы хотим получать отчеты от агентств по усыновлению и от самих усыновителей. Сначала они должны отчитываться каждые три месяца, потом раз в полгода, потом — ежегодно. До этого отчеты нередко оказывались фальшивыми. Например, в деле того же Артема Савельева, которого в начале апреля 2011 года приемная мать выкинула из США в Россию. За месяц до этого агентство отчитывалось — мол, все в порядке, вот и фотографии, которые, кстати, оказались старыми. Сейчас это агентство пытается реабилитироваться, ведет процесс против бывшей матери, привлекли хорошего адвоката Рэя Стоунара, эксперта Джен Эйронсон, которая профессионально занимается усыновленными детьми, в частности помогает семье Брэда Питта и Анджелины Джоли. Они будут выступать на процессе, который начнется весной.

Есть много случаев, когда мы вообще не знаем, где оказались российские дети. Это стало возможным во многом из-за порочной практики, сложившейся в некоторых наших регионах. На Дальнем Востоке, в Сибири усыновляется за рубеж очень много детей. Лидирует Еврейская автономная область, где уровень иностранного усыновления превышает общероссийский в пять (!) раз. А в одном из домов ребенка Москвы из 17 детей, ушедших на усыновление, 16 попали в американские семьи.

— В то же время многие россияне, пожелавшие усыновить детей, сталкиваются с жуткой бюрократией. Каким же образом американцам удается улаживать дела?

— Сейчас пути стали более понятны, потому что независимое усыновление в основном прекращено, а по соглашению с американцами оно вообще будет невозможно. В основном дети уходят через агентства. Посредническая деятельность в сфере усыновления официально запрещена, но иностранные агентства посредниками себя не считают, хотя зарабатывают огромные деньги в России. В некоторых регионах работают по 15—20 агентств — в частности, на Камчатке, в Ленинградской, Московской областях. Законодательно они имеют на это право. Их аккредитовывает Министерство образования и науки. И это для меня непонятно, потому что аккредитацией иностранных юридических лиц у нас вообще-то занимается Минюст. Похоже, на этот вопрос не может ответить даже Генеральная прокуратура. Минобрнауки должно заниматься учетом детей в региональных и федеральных банках данных, подготовкой их к усыновлению и, самое главное, осуществлять контроль за приоритетом российского усыновителя, как того требует Семейный кодекс.

— Почему не соблюдается этот приоритет?

— Есть масса лазеек. Например, четко не прописано, сколько раз от ребенка должны отказаться или в какой срок ребенок должен быть, что называется, не востребован российскими приемными семьями. Есть еще хитрый нюанс, который тем чаще встречается, чем прозрачнее мы делаем тему усыновления: российский приоритет по трактовке органов опеки и Министерства образования действует в отношении усыновления.