вздохнул.
Как же он устал. А ведь еще ничего толком и не началось.
– Несколько дней назад Джеральда пытались отравить. Клодин, его старшая дочь, слегла. У нее вдруг обнаружились серьезные проблемы с Даром, хотя он слабый и прежде ничего подобного не происходило. – Матушка говорила это чуть в сторону. – Джер отправил девочек на побережье, якобы им вреден здешний воздух. На самом деле…
– Боится, что отравят?
Это меняет дело. Пусть даже Эдди толком не знаком с этими… кто они ему, к слову? Кузины? Но они – матушкина родня. И матушка о них беспокоится.
– Боится. И Арни… мой племянник, он давно живет в крепости. Морской воздух полезен. И сам говорит, что ему там легче. Для всех он – ученый, который ведет изыскания. Но главное, что в Клиффорде до них не добраться.
А в том, что добраться попробуют, нет сомнений.
– Кто?
– Пока неизвестно. И понимаешь, яд этот… он и не яд словно. Джер говорит, что выпил чаю и… утратил Дар. Вдруг. Потом Дар вернулся, но брат все одно чувствовал себя дурно. Вызвал целителей, но те ничего не обнаружили. Джер решил было, что дело в… нервах.
Матушка чувствовала себя виноватой. И пожалуй, Эдди мог бы ее понять.
– Но тут Клоди слегла. И что характерно, то же самое: ни симптомов, ни… Один из дворцовых целителей вспомнил, что сталкивался недавно с чем-то подобным. Коллега к нему обращался. Он и отправил за этим коллегой. А… там все сложно. Жизни девочки, к счастью, ничего не угрожает, но вот вернется ли Дар – вопрос.
Эдди допил чай.
И поднялся.
– Хорошо, – веско произнес он. – Передай дорогому… дядюшке…
И как язык-то не отвалился, сказать такое?
– Что будет ему дикарь. Образцово-показательный. Только… может, тебе тоже на побережье? Мне всяко спокойней будет.
– Дара у меня нет. – Матушка взяла кружку. – И прав на престол тоже. Кому я интересна сама по себе? А вот советом помочь могу.
– И… – Эдди вдруг спохватился. – Слушай, я ведь Чарли обещался в университет.
– Знаю. Джеральд сказал, что лучше и быть не может. Там легче свести правильные знакомства. Но все равно. – Она поглядела снизу вверх, и в глазах ее Эдди увидел беспокойство. – Ты осторожнее, хорошо? Брат мне дорог, но вы с Милли – дороже. Если почувствуешь опасность, бросай все и беги.
– Дикари, – Эдди усмехнулся, – не бегают. Особенно если у них есть правильная дубина.
И погладил дудочку.
На дубину она не походила, но тем и лучше.
Глава 3,
в которой почти ничего не происходит
Три огненных шара зависли под потолком. Я лежала на кровати, глядя на них и вяло раздумывая, что шары стоило бы притянуть и упрятать, правда сперва найти, куда именно прятать. Но двигаться было лень.
И вообще…
– Хочешь? – Перед носом появилась конфета.
Я прикрыла глаза, потому что… потому что хотела. И вообще, не дело это, пользоваться чужой слабостью, особенно когда женщина страдает.
А я страдала.
Пыталась.
Но страдать с шоколадом за щекой получалось плохо. И я все-таки села, чтобы поглядеть на мужа.
– И?
Он молча протянул еще одну конфету. А в руках целая коробка, та, деревянненькая, с тиснением. И шоколад на сей раз разный, этот с орешками даже.
– Скажешь, что она не обязана была предупреждать?
– Не обязана, – согласился Чарли, покосившись на шары.
– Я их контролирую. – Я протянула руку. – А какие там начинки?
– С белым шоколадом…
– И такой есть?
– Есть. С сушеной клубникой. С лесным орехом. С вишней в коньяке… и еще что-то. Честно, сам не знаю. Но, Милли, вряд ли ваша матушка сделала это специально.
– Ага, совершенно не специально! Не специально пряталась от нас пару недель. Не специально не говорила об этом… императоре, чтоб его. Мог бы, между прочим, и промолчать.
Я взмахнула рукой, и шары под потолком закружились, опасно приблизившись друг к другу. И по синей поверхности побежали искорки.
– Если они столкнутся, – заметил Чарльз, вытаскивая еще одну конфету, которую нагло отправил в собственный рот, – будет взрыв. А дом защищен, конечно, но не настолько, чтобы выдержать. Я уж про нас не говорю.
– Извини. – Я вздохнула.
Муж, если разобраться, не виноват. И никто не виноват. Кроме матушки, которая взяла и хитрым образом исчезла во дворце.
– Что-то я нервной стала.
– Мой Дар проявился рано. – Чарли устроился на полу и похлопал по ковру рядом с собой. – Но первые годы, честно, помню смутновато. Я и вправду, кажется, только и делал, что ел. Это вечное чувство голода. Ходил… в одном кармане орешки, во втором – сухарики. И грыз, грыз…
Я сползла на ковер. А что, красивый. Толстый. Мягонький. И сидеть тепло. А обида почти истаяла. И да, я не маленькая. Я понимаю, что, если бы мама могла сказать, сказала бы.
Запретили?
Или… она не была до конца уверена, что братец не переиграет?
Или наоборот, он потребовал молчать? Непонятно. Но ясно одно, что матушка… с матушкой я поговорю. То есть сперва Эдди поговорит, а потом и я, когда совсем успокоюсь. А то и вправду стала какой-то нервной чересчур. Еще обижу ненароком.
А так…
Шары все кружились, кружились. Красиво, если подумать.
– В первые годы Дар прибывает потихоньку, буквально по каплям. – Чарльз поставил коробку на колено. – Выбросы случаются, но обычно если Дар обещает быть ярким.
– И у тебя?
– Спалил однажды гостиную…
Приятно знать, что ты не одна такая. То есть пока я еще ничего не спалила. Но чую, если вдруг, то гостиной не обойдется.
– А вот когда стал взрослеть, случился скачок. Тоже не то чтобы совсем уж редкое явление. Сейчас, правда, говорят, что да, редкое. Тогда и характер испортился.
– У меня не испортился!
– Конечно, нет! – бодро соврал муж.
– Сильно заметно?
– Не слишком… ты же сама сказала, что злишься. Это тоже нормально.
Еще бы. Едешь такая на край мира, вместе с мужем, к счастливой новой жизни. А тут тебе и не слишком рады. И потом выясняется, что твоя матушка…
– А Эдди графом сделали, – наябедничала я. – Хотя ты же там был, знаешь.
– Знаю. – Чарльз усмехнулся. – Хорошая шутка.
– Шутка?
– Граф Семптонский – титул весьма своеобразный. На самом деле такого графства нет.
– Как?
Выходит, Эдди обманули?!
– Вот так. Этот и еще пара других титулов. Они настоящие, просто безземельные. Их придумали, скажем так, для особых случаев.
Я протянула руку, и шары остановили движение, чтобы опуститься чуть ниже. Я ощущала связь с ними. И управлять тоже могла. Не совсем, но вот… выше поднять. Ниже.
Или в другую