Читать интересную книгу Разрешение на штурм - Сергей Москвин

В ответ грозный шейх Абу Умар величественно поднял руку:

– Действуй. Да поможет тебе Аллах!

– Разрешите, хозяин? – Шах взглядом указал на спутниковый терминал, демонстрируя свою готовность незамедлительно выполнить полученный приказ, что всегда высоко ценилось Абу Умаром.

Получив его одобрительный кивок, он подошел к спутниковому телефону и быстро набрал московский номер.

– Да? Алло? – раздалось в трубке спустя примерно полминуты.

Звонок шел на мобильный телефон. Слышимость была плохая. Тем не менее, Шах узнал голос своего агента.

– Здравствуй, дорогой. Алик беспокоит, – сказал он по-русски и, не услышав ответа своего собеседника, поинтересовался. – Что молчишь?

– Слушаю, – без особой радости в голосе отозвался тот.

Шах, напротив, воодушевленно воскликнул:

– Правильно, дорогой! Друзей всегда надо слушать! Кто еще сможет помочь в трудную минуту, как не настоящий друг!

– Что еще вам от меня нужно? – перебил Шаха его московский собеседник.

– Мне нужно?! – с мастерски изображенным изумлением переспросил Шах. – Ничего не нужно. Просто хочу тебя с одним замечательным человеком познакомить. Его зовут Николай Лобанов. Для близких друзей просто Коля. Наш общий знакомый именно так его называл. Они в прошлом работали вместе. И даже вместе получили большую премию за свою работу. Тебе обязательно нужно познакомиться с этим Николаем.

– Я все понял, – после секундной паузы ответил московский собеседник. – Постараюсь.

– Постарайся, дорогой. Не пожалеешь, – закончил Шах.

– И что теперь? – спросил у него Абу Умар, когда Шах положил на аппарат телефонную трубку.

– Теперь надо подождать ответа моего московского друга, – блеснув своими белыми зубами, ответил главарь диверсантов.

4. Аэропорт Шереметьево-1, Москва

5 мая – вторник 14.40

После холодного, ветреного апреля в Москве наконец установилась по-настоящему теплая погода. Уже к полудню столбик термометра поднялся до двадцатиградусной отметки. И, глядя на молодую женщину и ее спутника, напряженно застывших у барьера ограждения летного поля, Егоров невольно подумал, как им приходится жарко в их наглухо застегнутых темных костюмах. Впрочем, они сами вряд ли обращали внимание на жару. Женщина – Ирина Константиновна Корчагина, младшая дочь академика Корчагина, потерявшая три дня назад в Египте всех своих родных. Егоров узнал ее сразу. Причем не столько по описанию и имеющейся у него копии фотографии, а по исходящей от нее волне безутешной боли. Приехавшего вместе с ней молодого человека Егоров не знал. Он, определенно, не был родственником Корчагиных, так как после гибели родителей, сестры и племянника у Ирины больше не осталось родных.

Нужно было подойти и представиться. Но Егоров упорно откладывал этот момент, не желая мучить девушку, потерявшую всех самых близких ей людей. Узнав накануне номер рейса, Егоров позвонил начальнику шереметьевского пограничного поста, с которым ранее несколько раз сталкивался по службе, и попросил его по возможности ускорить процедуру выдачи тел. И вчера по телефону, и сегодня при личной встрече начальник погранпоста обещал свою помощь. Однако с момента посадки прошло уже два часа, а Ирина Корчагина, приехавшая в аэропорт за час до прибытия самолета из Египта, все никак не могла получить гробы с телами своих родных. Егоров уже собирался снова отправиться к начальнику погранпоста, когда к девушке подошел кто-то из сотрудников аэропорта. Ирина торопливо просмотрела предложенные ей бумаги, что-то ответила. Сотрудник аэропорта тут же отошел от нее. И через минуту из ворот грузового терминала на летное поле выехал микроавтобус «Газель» и покатил к самолету.

Егоров решил, что Ирина сейчас последует за машиной. Дольше откладывать момент знакомства было нельзя, и он решительно направился к девушке. Но, вопреки его предположению, Корчагину и ее спутника на летное поле не пустили. Они так и остались у барьера. Егоров встал рядом и вежливо поздоровался:

– Здравствуйте. Меня зовут Андрей Геннадьевич. Я сочувствую вашему горю, Ирина Константиновна, и выражаю свое глубокое соболезнование.

Если бы это было возможно, Егоров взял бы на себя хоть часть свалившегося на девушку горя. Он очень хотел говорить с Ириной так, чтобы она это поняла. Но от волнения получались какие-то избитые фразы, и Егоров мысленно ругал себя.

Ирина недоуменно повернулась к нему. Егоров еще раньше отметил ее статную фигуру, величавую осанку, правильный разворот плеч. Обрушившееся горе не сломало и не раздавило ее. Но только сейчас, взглянув в бледное как мел лицо Ирины и заметив ее неумолимо дрожащие губы, Егоров понял, каких усилий ей стоит держаться.

– Кто вы? – с трудом разжав губы, произнесла она.

– Полковник Егоров, старший оперуполномоченный Федеральной службы безопасности, – Андрей раскрыл перед Ириной свое служебное удостоверение. Но она в него даже не взглянула, продолжая молча разглядывать Егорова.

– Я выясняю обстоятельства гибели вашей семьи, – продолжал он.

Ее спутник тут же вмешался в разговор:

– А разве нужно что-то выяснять?

Егоров перевел взгляд на молодого человека. Он, безусловно, должен был нравиться женщинам. Блондин с голубыми глазами. Высокий, атлетически сложенный мужчина лет тридцати. Правда, внимательнее взглянув в лицо молодого человека, Егоров понял, что он уже разменял четвертый десяток. В глазах мужчины читался немалый жизненный опыт. Егоров мысленно отметил, что двадцатичетырехлетняя красавица Ирина и этот молодой атлет с умными, много повидавшими глазами, как нельзя лучше подходят друг другу.

– Простите, я не представился, – произнес молодой человек, пока Егоров разглядывал его. – Алексей.

Они пожали друг другу руки.

– Так вы считаете, что в обстоятельствах гибели Константина Александровича и его близких не все однозначно?

– Пока этого я сказать не могу. Но Константин Александрович Корчагин был выдающимся ученым, и я считаю, что государство обязано разобраться в причинах его смерти, – с искренней убежденностью ответил ему Егоров и, повернувшись к Ирине, добавил: – К сожалению, мы не могли провести необходимое расследование на месте аварии. Но мы в состоянии провести патологоанатомическую экспертизу тел ваших родных.

– Патологоанатомическую экспертизу? – медленно повторила за Егоровым Ирина.

– Да, Ирина Константиновна. И я прошу вашего согласия на ее проведение.

– Я должна что-то подписать? – глядя как будто сквозь него, спросила Ирина.

– Да.

Егоров вынул из папки, которую держал в руках, бланк и вместе с авторучкой протянул его дочери Корчагина. Ирина, не глядя, подписала:

– А как долго это займет?

Егоров заметил, что ее губы начинают дрожать все сильнее, и поспешил ответить:

– Максимум два-три дня. Я позвоню вам и сообщу, когда вы сможете забрать тела ваших родных. Или, чтобы не затруднять вас, мы можем сами доставить тела на панихиду. Вы только скажите, куда.

Слова Егорова оборвали в душе девушки какую-то струну. Она больше не могла сдерживать рыдания. Из-под ее очков показались слезы.

– Я... я не знаю.

– Мы обсудим это дома, – быстро ответил Алексей и обнял рыдающую девушку.

– Простите, Ирина Константиновна, что своей беседой причинил вам боль, – виновато произнес Егоров. Достав из кармашка папки свою визитную карточку, он протянул ее рыдающей девушке. – Здесь все мои телефоны. Если вам что-то понадобится, звоните в любое время. А я, как и обещал, позвоню вам, как только будет закончена экспертиза.

Девушка продолжала безутешно рыдать. Егоров решил, что она даже не слышала его.

– Да-да, конечно, – ответил за Ирину Алексей.

5. Квартира Корчагиных, Ленинский проспект, Москва

5 мая – вторник 17.05

Ирина не помнила, как очутилась дома. Если бы не Алексей, она, наверное, вообще не добралась бы от аэропорта домой. Сидя в старомодном кресле, она обвела взглядом гостиную отцовской квартиры. Теперь она уже никогда не будет чувствовать здесь себя как дома. Здесь они принимали гостей, и здесь же, хотя бы раз в неделю, вся семья собиралась за общим столом. Здесь любил играть Данил, когда вместе с Ольгой приходил к ним в гости. Дальше по коридору располагались спальня родителей, рабочий кабинет отца и сначала общая с сестрой, а когда Ольга стала жить отдельно, то уже только Ирина комната. Ничего этого уже нет! Нет ни родительской спальни, ни отцовского кабинета! Потому что какой-то малограмотный египетский водитель три дня назад оборвал жизни самых родных людей и растоптал ее собственную жизнь! Ирина упала лицом на подлокотник кресла и, больше не пытаясь сдерживать душащие ее рыдания, горько, по-детски, расплакалась.

– Тише, тише. Успокойся, – прорвались сквозь ее всхлипывания чьи-то слова.

Так в далеком детстве ей говорила мама! Ирина вскинула голову. Но перед ней стояла не мама, а Алексей.