Когда Энрика открыла нам ворота, первое, на что я обратила внимание — на площадку на возвышении, где стояли стол под зонтом, скамейка и несколько кресел. Я вспомнила, как Лора рассказывала, что после случившегося инсульта Микеланджело долго не хотел никого видеть — боялся показаться друзьям жалким и беспомощным. И вот однажды Энрика позвонила и сказала — он готов, можете приезжать. «Мы въехали в ворота, вышли из машины, и я увидела, что Антониони сидит на скамейке у стола под зонтиком, — рассказывала — Лора. — Он сидел спиной к нам, спина была прямой, одет он был безупречно». Тонино задержался у машины, а я кинулась к Микеланджело и стала, как заклинание, твердить: ты совсем-совсем не изменился, ты такой же, как и прежде, ты очень красивый, очень красивый… Наконец я посмотрела на него. По неподвижному лицу текли слезы, море слез, и он никак не мог их унять».
Лора убеждена, что последние двадцать лет Антониони жил и работал только благодаря Энрике. Он подняла его на ноги — буквально подняла и заново научила ходить. Обхватив его сзади за плечи, она передвигала его ноги, они вместе делали шажок за шажком, часами двигаясь по двору. Она показывала ему его же фильмы и читала его книги, заново учила писать и рисовать. Она убедила Вима Вендерса быть гарантом при съемках «За облаками», чтобы продюсеры знали, что в случае обострения болезни Антониони есть тот, кто может заменить. В итоге он смог работать, его ум восстановился полностью, хотя речь так и не вернулась — Тонино Гуэрра, например, присутствуя на съемочной площадке, по движению губ только угадывал, что хочет сказать маэстро… Микеланджело не стал здоровым человеком, но они с Энрике снова смогли путешествовать, наслаждаться едой, красками и запахами. Он жил дальше, потому что рядом жила Она….
Жизнь с гением
Как совершается выбор? Я думаю, еще до рождения каждый из нас заключает — там, наверху, — некий контракт на жизнь, и мы должны выполнить его условия, сделать на земле все, что нам предписано Духом. Я уверена, что я родилась для того, чтобы встретиться с Микеланджело, и это было предрешено.
Как я не хотела переходить жить к нему — эта квартира в Риме была просто тюрьмой для меня! Когда он просил меня выйти за него замуж, я говорила нет, потому что хотела быть свободной. Каждый день в течение пятнадцати лет я думала: «Я уйду!» Но я никогда не была свободной. Это была иллюзия. Для меня это была судьба — быть рядом с Микеланджело всю его и мою жизнь. Моя судьба и мой выбор. Что такое моя жизнь с Микеланджело? Большое путешествие. Не только в переносном, но и в прямом смысле. Первый раз мы поехали с ним в Китай — можно считать, что это был наш медовый месяц. Итальянское телевидение заказало ему документальный фильм. Он пригласил меня поехать с ним как помощника режиссера, хотя я ничего не понимала ни в режиссуре, ни в производстве кино. Микеланджело сказал: «Научишься на месте!». И в мае мы поехали — так моя мечта путешествовать сбылась. Это было мое первое дальнее путешествие. Китай являлся моей мечтой еще и потому, что со школьных лет я была «левой».
* * *
Это длилось шесть недель. За это время я смогла увидеть Микеланджело за работой. Он работал особенным образом, с очень маленькой бригадой: оператор, ассистент оператора, режиссер по звуку и я. Всегда — с увеличением, с «зумом» и был очень внимателен к деталям. Вроде бы мы с ним смотрели через объектив камеры на одни и те же предметы, на одних и тех же людей, но видели совершенно разное, а часто я не видела и половины того, что видел он. Только в Риме, при монтаже на экране, я разглядела цвет кожи у китайских женщин — нежный бело-розовый… и все оттенки голубых костюмов. Я не заметила ничего этого на съемках! Таким оказался мой первый урок настоящего кино: как смотреть, как идти в детали, в глубину деталей.
Дома. Рим.
С Микеланджело я прожила все аспекты любви — и моменты великой радости, и великого горя, — и каждый день я боялась, что он уйдет от меня. Это было тяжело. Но вот что интересно: я никогда не решала никаких бытовых проблем, он все брал на себя. Лора рассказывала мне, что в России некоторые жены или подруги выдающихся, творческих людей — режиссеров или писателей — безостановочно опекают их, становятся чуть ли не личными секретарями, поварами, прорабами и няньками. Для меня это странно и удивительно. Мне кажется, в Европе это вообще по-другому, ну а лично я всю жизнь в этом смысле прожила под защитой. У меня были другие проблемы: Антониони был ускользающей натурой. Например, вернувшись из Китая, он провел в монтажной шесть месяцев подряд потому, что именно кино было его жизнью, это было гораздо более важно, чем все остальное. А я не знала, что мне делать в пустой квартире в Риме. Надо сказать, что кино и женщины были для Микеланджело на одном уровне. Но я ни о чем не пожалела ни одной секунды!
Вы говорите, что тяжело жить с гением? Да вся моя жизнь с Микеланджело была фантастикой, сказкой, невероятным приключением… Тонино и Лора, Андрей Тарковский, эта невероятная поездка в Москву, потом в Армению, в Грузию, в Среднюю Азию… Другие поездки в другие города и другие страны, встречи с людьми, которых бы я никогда не узнала без Антониони. Я безмерно благодарна судьбе…
В прошлом году Антониони исполнилось сто лет. Энрика приняла самое действенное участие в создании невероятной экспозиции, посвященной этому событию. Сегодня этот шедевр в Фераре получил мировое признание. Я не могу его описать. Это была выставка работ Антониони. Как можно сделать музей фильмов? Невозможно. Но это удалось! И когда мы переходили из одного зала в другой или шли через сад, тишину разбивал звук от удара теннисной ракетки по мячу — как в фильме «Фотоувеличение». Тот же прием, только наоборот.
Конец
Инсульт случился у Микеланджело в 85-ом году. Мы были на обеде у друзей, и в какой-то момент он просто не смог разговаривать. Он не захотел ехать в больницу, и это была большая ошибка, потому что дома случился еще один удар. Он остался парализован на правую сторону, перестал разговаривать. В течение трех лет он лечился, и у него заработала нога, но не рука. Но его интеллект не пострадал, хотя часто он не мог выразить свои мысли словами. Тогда он стал делать рисунки, поясняющие то, что он хотел бы сказать. Так он сделал фильмы «За облаками», «Эрос» и даже получил «Оскара» — за карьеру. Его речь на «Оскаре» является самой короткой за всю историю существования премии, но это и неудивительно — он мог сказать только «спасибо!». Общение наладить было легче, чем восстановить возможность движения, и всю оставшуюся жизнь каждый день он занимался этим. В этом доме, например, он поднимался сам на второй этаж до тех пор, пока не пересел в инвалидную коляску… и это было за два года до смерти.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});