родила!
— Где она стояла на учёте?
— Наблюдалась в нашей городской поликлинике и ни слова, ни полслова о многоплодной беременности!
— На осмотрах так никто и не прощупал? — удивилась Мария Ильинична.
— Никто! Представляете, какой шок у матери?
— Она не замужем?
— Замужем. В школе преподавателем работает, только после института. Сегодня её домой отпустили, и она, оказывается, мужа своего с какой-то женщиной застукала. Хорошо, что хоть дома не осталась, а вернулась в отделение. Срок у неё 36–37 недель. Правда, роды прошли успешно, как по маслу, даже ойкнуть не успела.
— С вашими-то руками, Екатерина Андреевна! Столько лет стажа, уже несколько поколений приняли!
— Всё бы хорошо, да только эта Якименко от второго ребёночка отказалась наотрез. Если честно, она и первого с трудом на руки взяла. Стресс для неё большой, что муж её обманывал. Понимаете. Пришлось даже «успокоительное» сделать.
— Вот сволочь! — прошипела Мария Ильинична. — Нужно беседу с ней провести.
— Беседу провела, только всё это зря. Она настроена очень решительно. Утром объявила, что будет отказ писать. А девочка совсем слабенькая, по шкале пять баллов всего. Вес — два сто.
— Вторая сколько?
— Два четыреста. Представляете, какая сейчас нам головная боль. К тому же ещё гибель плода — не повезло нашей смене. А главное, никто и не поверит, что ни капли спиртного во рту не было. Случись в любой другой день — поругают, да и спишут. А здесь скажут: «Новый год. Напились все — и недоглядели». Проверки нам только не хватало, — Екатерина Андреевна посмотрела на задумчивое лицо Марии Ильиничны.
— Мне только жаль Лебедеву. Столько лет ожидания. Я не знаю, как смогу ей в глаза смотреть. Не представляю, как скажу ей, что ребёнок умер, — Она обернулась к седоволосой акушерке. — Екатерина Андреевна, вины моей здесь нет. Стечение обстоятельств. Я всё сделала, чтобы сохранить ей жизнь, ценна была каждая секунда — могли и её потерять. Ещё не известно как она на поправку пойдёт. Лишится ребёночка, так и не подержав его на руках, — это тяжело для матери, может наступить депрессия. К тому же, неутешительная новость, что в дальнейшем она не сможет забеременеть, окончательно ее сломает. Будет чувствовать себя ущербной женщиной. Не всякий муж останется с бездетной. — Мария Ильинична долго молчала, потом добавила:
— Вот Якименко родила двух прекрасных девочек, а совершенно не думает о том, какое счастье коснулось её. О близнецах мечтают многие. И не только о близнецах, просто о детях. Многие пары распадаются только из-за того, что их жизнь лишена всякого смысла, нет детского смеха и плача в доме. А «эта» совершенно не думает о детях, заботится только о своём благе. Знаю точно, что с мужем они помирятся, и она пожалеет о своём решении, но будет поздно.
— Не пожалеет! Я таких мамаш знаю очень хорошо. Вы просто не видели, с каким отвращением она смотрела на этих малышек.
— Ты можешь сказать, почему одним дается всё, а другие этого лишаются?
— Мария Ильинична, представьте себе, что ожидает эту девочку? Детский дом, в лучшем случае усыновит её какая, ни будь пара, в чём я очень сомневаюсь. Воспитывать будут, вроде как свою, родную. Заметьте — «как». Но в глубине души она всё равно будет не родная, а приёмная. Ещё не известно, в какую семью попадёт. Если родители уверены, что это их кровиночка, то и любовь к малютке будет настоящей! Любовь родительская будет иная!
— Я не поняла, вы к чему клоните, Екатерина Андреевна?
— К тому, что препятствовать этой Якименко я не буду. Вот только бумаги эти останутся у нас.
— Ну а дальше что? — непонимающе смотрела Мария Ильинична. От выпитого спиртного голова шла кругом и плохо соображалось.
— Дальше — по логике вещей. Ребенка этого можно Лебедевой отдать. Она же пока не знает о гибели своего.
— Екатерина Андреевна, как вы можете! Мы не вправе распоряжаться чужой судьбой! — Мария Ильинична поднялась с кресла и стала нервно ходить по комнате. Сказанное не оставило её равнодушной. Чем больше она думала, тем больше понимала, что так будет лучше всем.
— Наш заведующий на это не пойдёт, — неуверенно произнесла она.
— Кто сказал, что он вообще об этом будет знать? Четыре дня его не будет. Якименко за это время постараемся выписать. Остаётся уладить только с дежурным по операционному блоку. Думаю, наш анестезиолог уже не очень трезв, но это может быть, и к лучшему. Полагаю, что у каждого есть грешки, которые вынуждают держать язык за зубами. Вам остаётся только правильно всё преподнести. Мария Ильинична, дело за вами.
— Не знаю. Нужно всё хорошо обдумать, — сомневалась врач.
— У вас нет времени на это. С Якименко я лично побеседую, не беспокойтесь. Сейчас я иду в опер блок, а вы за это время обдумайте подробности, — Екатерина Андреевна подошла к зеркалу, аккуратно спрятала седые волосы под накрахмаленную шапочку, поправила халат и ещё раз вопросительно посмотрела на Марию Ильиничну.
Лицо у доктора осунулось и имело не совсем здоровый вид, глаза были полны страха и выражали беспокойство. От недавно выпитого спиртного не осталось и следа. Руки растерянно теребили край кармана. Мария Ильинична согласно кивнула головой.
Ирина, взволнованная ожиданием, не находила себе места. Хотелось, чтобы скорее всё это закончилось. Она была благодарна, что её позвали в отдельный кабинет для беседы. Совсем не к чему, чтобы роженицы в палате, знали, что она отказчица. Мысленно она уже подготовилась к тому, что её будут разубеждать делать этот шаг, но она была настроена категорична. Их браку с Серёжей пришёл конец и двоих детей она точно не потянет. Необязательно детский дом ждёт девочку, возможно, её возьмёт другая семья и в этой жизни она получит нечто больше, чем сможет дать родная мать.
Екатерина Андреевна очень волновалась. От переживания даже стали дрожать кончики пальцев на руках. Немного постояв у двери, она напустила маску строгости на лицо и уверенно вошла в кабинет.
— Вы хорошо подумали, Якименко? — начала первой разговор Екатерина Андреевна.
— Да, подумала, и решения менять не буду. Я вас попрошу быстрее оформить все бумаги и не мучать меня расспросами, — уверенно