Читать интересную книгу Время для перемен - Михайловский Александр

– И при этом и у французов и у англичан, есть «План Б», – сказал полковник Баев, – на тот случай, если союзного соглашения с Россией достичь не удастся. В общем виде этот план заключается в том, что Германию, Австро-Венгрию и Турцию спровоцируют на внезапное и одновременное нападение на Россию. А поскольку мы просто так не дадимся и будем биться насмерть, то нанесем агрессорам тяжелейшие потери, выбив у них лучших из лучших и изрядно перекалечив остальных. При этом англичане с французами будут нас поддерживать торговлей через тот же Мурманск, чтобы мы подольше сопротивлялись немцам. И когда они увидят, что Второй Рейх и его союзники существенно ослабли, а Россия находится на последнем издыхании, то французские армии и британский флот переходят в наступление и ставят Германии мат в два хода…

– Такая комбинация может привести к тому же, к чему привела авантюра Чемберлена и Даладье в сороковом году, – сказал Одинцов. – Вильгельм не дурнее Гитлера и догадается ударить по Франции на опережение.

– Возможно, он и не дурнее, – ответил полковник Баев, – но что произойдет, если война будет спровоцирована внезапно даже для германского командования, и оно просто не успеет нанести свой упреждающий удар до начала войны с Россией?

– Игорь Михайлович, говоря о внезапной провокации, вы имеете в виду нечто вроде Сараевского инцидента? – спросила императрица Ольга.

– Так точно, Ваше Императорское Величество, – подтвердил начальник загранразведки. – У меня есть вполне обоснованное подозрение, что убийство эрцгерцога Фердинанда, одного из самых приличных членов австрийского императорского дома, было совершено по наущению французской или британской разведки. Кроме того, самих выстрелов в Сараеве оказалось мало. Австрийцы тоже далеко не сразу пошли на объявление войны. Австрийцы предъявили Сербии ультиматум только через месяц после случившегося убийства, и все это время, как я понимаю, послы «дружественных» России держав убеждали престарелого Франца-Иосифа в том, что император Николай не посмеет вступиться за Сербию, как он не вступился за нее в тот момент, когда австрийцы аннексировали Боснию и Герцеговину. Что касается планов Германского генштаба, то, согласно им, война должна была начаться только в восемнадцатом году, когда будет достроен могучий флот, способный бросить вызов Владычице Морей.

– Именно поэтому, – сказал принц-консорт Новиков, – если нам все же доведется воевать, то война эта должна начаться не когда попало и не по желанию наших тайных и явных врагов, а в тот момент, когда мы к ней уже готовы, а противник еще нет. Чтобы избежать негативных нюансов, необходимо взять под контроль процессы на Балканах. Ведь помимо Сербии, креативные британские джентльмены могут использовать для провокации и Болгарию. Например, в Первую Мировую может вылиться аналог второй балканской войны – разумеется, в том случае, если Болгария догадается заключить союзный договор с Австро-Венгрией. В другом варианте сербские террористы могут убить не Франца Фердинанда из Австро-Венгрии, а просто царя Фердинанда из Болгарии.

– И это тоже вполне возможно, – согласился Одинцов. – Сербия и Болгария и без того друг друга не очень любят, а при активной австрийской и британской «помощи» эта нелюбовь может перейти в лютую вражду. Крайне не хотелось бы, чтобы русская армия была вынуждена воевать против Болгарии. Из этого надо сделать вывод, что помочь нам должен тот, кто нам сейчас мешает. То есть некто капитан Драгутин Димитриевич по кличке Апис, то есть Бык, играющий весомую роль в сербской тайной политике и разведывательно-диверсионных операциях против недружественных Сербии сопредельных стран, преимущественно Австро-Венгрии…

– Это такой здоровенный тупой жлоб, который считает, что если сила и связи есть, то ума уже не надо, достаточно примитивной хитрости? – усмехнулся Новиков.

– Он самый, Александр Владимирович, – согласился полковник Баев, – помимо всего прочего, этот Апис был активным участником и, возможно, организатором заговора по убийству прежнего сербского короля Александра Обреновича, занимавшего проавстрийскую позицию. Тогда тоже все стояло на грани войны, но обошлось, что доказывает только то, что в тысяча девятьсот третьем году общеевропейская война не входила в замыслы французских и британских политиков и они не стимулировали императора Франца-Иосифа к излишней активности. Но главное заключается в том, что этот Апис едет в Россию. Как нам удалось выяснить, он является вашим пламенным поклонником, ибо рассчитывает, что его Сербия с помощью обновленной вами России обретет истинный суверенитет и величие, объединив вокруг себя все земли Балканских славян. И, несомненно, он будет искать личной встречи как с вами, так и с присутствующим здесь Великим князем Михаилом Александровичем.

– Да уж… после такого заявления хочется пойти и помыть руки, – сказал Новиков. – Я понимаю, что этим молодым сербским офицерам не нравилась королева Драга, только вот зачем было так необходимо отрезать сиськи этой немолодой уже женщине? Но, в любом случае, государственные интересы будут выше моих личных чувств. Скажите, Павел Павлович, мне играть этого Аписа втемную или вербовать совершенно открытым способом?

– Вербуйте открыто, – посоветовал Одинцов, – темной игры с вашей стороны этот человек просто не поймет. По британской классификации вы у нас «Воин Пришельцев», поэтому ведите с ним разговор как один воин с другим. Союзник из Сербии совершенно никакой, но зато братушки искренне отдаются чувству дружбы с Россией, чего нельзя сказать об англичанах и французах. В любом случае наш главный удар в грядущей войне должен быть нацелен не на Германию, которая противник достаточно серьезный, а на Австро-Венгрию, являющуюся в составе центральных держав самым слабым звеном. В таком случае мы сможем удерживать укрепленную линию на германской границе (что можно делать совершенно ничтожными силами) и одновременно, собрав в кулак все подвижные соединения постоянной готовности, сокрушить Австро-Венгрию, в результате чего заставим ее выйти из войны. Тогда, оставшись с Россией один на один, Германская империя станет вести себя значительно сдержаннее, даже если политика Франции окажется образцом пассивности и выжидания.

– Понятно, Павел Павлович, – кивнул Новиков, – должен сказать, что полностью с вами согласен. Но это не план войны, а только его предпосылки. Прежде чем приступать к непосредственному планированию, необходимо решить вопрос с союзниками и поиском возможности спровоцировать конфликт в заранее запланированный отрезок времени… А то меня что-то не особо прельщает перспектива того, что мы с целью прикрыть свою умственную ограниченность начнем направо и налево расшвыривать по Европе ядерные «Калибры» из ракетных шахт «Иркутска». Нет уж, давайте делать все по-взрослому, чтобы обойтись без столь сильных средств.

– Должен сказать, – произнес Одинцов, откашлявшись, – что нас не устроит нагромождение двухсторонних договоров, каким была Антанта в НАШЕМ прошлом. В результате Великобритания вступила в войну только потому, что, некритично следуя плану Шлиффена, германские армии первыми нарушили нейтралитет Бельгии. Но дело в том, что тот же нейтралитет точно так же собиралась нарушить Франция. Ее четвертая армия была расположена так, что могла вступить в бой только совершив марш через территории Бельгии и Люксембурга. Французов это все равно бы не спасло, поскольку германский охват их фланга был на сотню километров шире, но что бы в таком случае делала Великобритания: промолчала или вступила бы в войну на стороне Германии?

– Дурацкий вопрос, – мотнул головой Новиков, – вы, Павел Павлович, прямо как маленький. Великобритании нужна была затяжная война, в которой ее геополитические конкуренты – Франция, Германия и Россия – занимались бы взаимным истреблением, а сами джентльмены оставались бы при этом в стороне. И в войну они вступили не из-за порушенного нейтралитета Бельгии, а потому, что одна из сторон этой войны рисковала потерпеть быстрое и фатальное поражение, а следовательно, никакого истощения Германии не получалось. Положение требовалось спасать, и тогда англичане влезли в эту бойню самолично. Не представляю, что они будут делать в том случае, если быстрое поражение с первых дней войны начнут терпеть Центральные Державы? Неужели вступят в войну против вчерашних союзников?