Она была одета так же, как и в прошлый раз, только сейчас эти легкие невесомые одежды, больше открывающие, чем прячущие под собой идеальное тело, совершенно не сносили крышу, а миловидное личико, обезображенное надменностью, вызывало только брезгливое отвращение. Сколько кукол с подобными личиками и сиськами у меня было? Если честно, я со счету давно сбился. Лениво рассматривая ее с головы до ног, раскачиваясь на единственном стуле, который находился в этой комнате, кроме огромной кровати, я даже не собирался предложить ей присесть. Вещи здесь так же появлялись по первому требованию, а не предлагал я ей сесть, чисто из вредности. Этот факт ее нисколько не смущал, наоборот, спустя некоторое время обоюдных гляделок она звонко рассмеялась и покачала головой.
— Ты силен, слишком силен. И слишком своенравен. Весы качаются, и та сила, которая тебя принесла в этот мир, начала ослабевать, усиливая все больше ту нестабильность, которая уже слишком давно правит этим миром. Ты противишься, и мне это в тебе нравится.
Я не понимал, о чем она говорит, но внимательно вслушивался в каждое ее слово.
— Ты сюда пофилософствовать пришла или дело какое есть? Например, убрать это произведение искусства, которое слегка портит пейзаж за окном? — я постучал по металлическим прутьям костяшками пальцев, не сводя с гостьи взгляда. Она в очередной раз рассмеялась и, махнув рукой убрала из моей комнаты кровать, поставив на ее место небольшой стол и стул, на который она тут же опустилась.
— Не хочешь сыграть? — я перевел взгляд на шахматную доску, которая занимала практически все пространство стола.
— Не имею желания.
— Думаю, что дам тебе небольшую фору первого хода. — Передо мной начали выстраиваться белые фигуры занимая положенное им место на шахматной доске.
— Белые начинают и проигрывают, — я не знаю откуда в голове возникла эта фраза, но она хорошо отражала суть всей этой непонятной ситуации.
— Воля ваша, Дима.
Шахматная доска развернулась на сто восемьдесят градусов и передо мной начали выстраиваться черные фигуры. Они не были живыми, но присутствие магии в фигурах смог ощутить даже я, тот, кто не имел к ней ни малейшего отношения.
— Зачем тебе это надо? — она не прикасалась к фигуре, но пешка, повинуясь ее мыслям сделала свой первый классический ход.
— Чтобы развеять скуку, зачем же еще? — Черная фигура вышла ей навстречу.
— Я не собираюсь играть в твои игры. Что тебе от меня нужно?
— Тоже что и всем остальным. Вернуть стабильность Дариару, что же еще.
— Как-то пафосно звучит и совсем не искренне. — Очередной стандартный ход с обеих сторон. Я конечно не мастер игры в шахматы, но основы знаю. Отец в свое время заставлял поигрывать, внушая, что это чуть ли не единственный способ научиться быть собранным и смотреть на несколько ходов вперед, и он говорил далеко не о шахматах.
— Дима-Дима, все, что происходит сейчас за пределами этой, ну пусть будет комнаты, напрямую связано с тобой. Ты та кость, которая как в эффекте домино запустила цепь всех этих событий. Ты тут лишний. Ты нарушил основополагающие законы, из-за чего эта хрупкая стабильность, которая смогла все же установиться, начала давать сбой. То, что ты не умер под действием заклинания некроманта только ускорило падение такой сложной конструкции, которую люди под покровительством одного очень ушлого Бога сумели уложить. Ты как кость в горле Веруна, но он не может лично вмешиваться в события, творимые в мире. Поэтому ты, как запретный плод, за которым охотятся все, кто страдал долгие века. — Она говорила с придыханием, и каким-то образом заставляла смотреть себе в глаза, банальнейшим образом пытаясь загипнотизировать.
— Слишком много слов…
— Это не просто слова, мой дорогой. Не просто слова
— Разве не Верун запихал меня в этот сраный мир? — я попытался отвести взгляд, но она едва уловимы движением наклонившись над столом взяла холодной рукой меня за подбородок, заставляя снова на нее посмотреть
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Верун никогда бы не пошел на это, но он расположил мальчишку и тебя к себе, что упрочило его положение.
— Почему мы снова разделились? — я едва разлеплял губы заставляя себя задавать те вопросы, ответы на которые были мне чертовски необходимы.
— Люмоус оказался сильным магом, гораздо более сильным, чем мы полагали, он это начал, а я по незнанию слегка напортачила. И сейчас я здесь, чтобы все исправить.
— Зачем тебе это нужно? — гнул я свою линию до последнего с каждой секундой все больше и больше погружаясь в синюю бесконечность ее глаз.
— Все дело в пророчестве про двух братьев, которые играют в солдатики, а старший и более сильный всегда побеждает. Только ни один из братьев не может победить — это истинная суть равновесия.
— Я уже слышал этот бред ранее от Магистра Райса, — я сумел слегка отстраниться и тем самым пришел в себя, по крайней мере, хоть какие-то мысли начали пробегать в голове.
— Ты слышал то, что было необходимо слышать Кеннету. Нет никакого света и тьмы, добра или зла. Есть равновесие: день и ночь. А добро всегда оказывается с кулаками и зверски побеждает зло, — она рассмеялась и откинулась на спинку стула. Белая фигура снова сделала шаг по доске, но я не мог сфокусироваться на игре, глупо пялясь на незваную гостью.
— А как же рай или ад?
— Это не относится к делу и к этому миру. Здесь есть только потусторонний мир, где каждый получает то, что заслужил и что может предложить Доргону. Только и всего.
— Так какое я отношение имею ко всему этому? — я тряхнул головой. Туманная дымка в голове никак не уходила, и я начал ловить себя на мысли, что нихрена не понимаю. А хоть что-то понимать сейчас было крайне необходимо.
— Весы качнулись, дорогой. И это дает надежду остальным, в том числе и мне, хотя в этом мире я занимаю только роль статиста и являюсь вечным посредником между братьями.
— И?
— У меня есть к тебе предложение. Доиграй свою партию до конца. И я верну тебя обратно.
— Я так понимаю, ты сейчас не о шахматах говоришь.
— Разумеется.
— Но как ты вернешь меня в этом случае обратно?
— Просто поверь мне. Ну или не верь. Все равно выбора у тебя сейчас особо нет.
Под мелодичный уже порядком надоевший смех я закрыл глаза и провалился в пустоту.
Глава 3
Моя многострадальная голова, которой я слишком часто ударялся, и по которой меня слишком сильно били, раскалывалась на мельчайшие части от малейшего движения, и даже от слишком яркого света или громкого звука. Она болела так, что периодически накатывала тошнота, которую я пару раз не смог сдержать и вывалил весь съеденный обед весьма неаппетитной кучкой на тропинку, ведущую в пещеру, где мы расположились. Хорошо хоть не в самой пещере, а то пришлось бы нам другое место для схрона искать.
Эту боль ничего не могло унять: ни сон, ни отдых, ни многочисленные настойки и отвары нашего походного целителя. А его универсальное лекарство для поднятия боевого духа из синего флакона лишь ненадолго помогло мне уснуть, зато, когда я проснулся, то и боль, и тошнота только усилились. Я не мог ни на чем сфокусировать взгляд, и как только открывал глаза в голове сразу просыпался странный противный звук металла об металл, и женский смех, звучащий эхом, вроде бы поначалу приятный, но очень скоро начавший вызывать отвращение.
Прошло всего пол дня, которые мы провели в этой пещере, скрываясь от ищеек и магов Лиадры, которые очень старательно рыли носом землю, пытаясь определить источник непонятного магического всплеска. Несколько раз они подходили к нашему уже не кажущемуся надежным убежищу слишком близко, чтобы начать волноваться. Казалось бы, еще немного, и они нас найдут, но тут Лорен их отвлек, подняв несколько умертвий из неучтенной братской могилы буквально в ста метрах от нашего укрытия, как раз там, где я свой обед оставлял. По-моему, какой-то маг даже в эту кучку наступил и очень долго и нецензурно выражал свое отношения к подросткам, которые шляются где попало по ночам, пьют немерено спиртного, а потом уважаемые маги в следы из жизнедеятельности вляпываются, в то время, как им нужно нарушителей искать.