этих собраний, но несмотря на свой впечатляющий интеллект, я не поняла ровным счетом ничего. Кроме, разве, того, что ковенам безопасно собираться только во время Алмазной Луны, когда все три луны находятся в полной фазе. Они обмениваются информацией и магией, однако теперь, поскольку живут изолированно и скрыто от людских глаз, собираются в облике ворон – способных летать на большие расстояния и общаться мысленно, без слов. Счастье, что ведьмы всегда обращаются в животных исключительно белого цвета – иначе никто бы и не догадывался, что они рядом.
Когда стая наконец скрывается из виду, я выдыхаю с облегчением. Неважно, сколько я живу так, мне по-прежнему становится плохо от одной мысли о магии. В конце концов, именно из-за нее я стала Бессердечной.
Я кладу руку на грудь и прислушиваюсь к пустоте внутри. Спустя три года мне уже почти не вспомнить, каково это – иметь сердце. Я помню его тепло и трепет, и, если заглянуть еще глубже в воспоминания, боль. Боль, точно вспышка, внезапная, острая и разрушительная. Боль, словно конец света. Если обращать на нее внимание, она лишь усиливается. Поэтому я не обращаю. Бесцельно брожу по лесу, а когда это перестает помогать, надеваю плащ и потрепанную маску и граблю аристократов, путешествующих по Костяной дороге, отбирая у них украшения, платья, что угодно. Что-то красивое. Что-то, благодаря чему я снова смогу почувствовать себя живой.
Я подбираю корзину с травами и возвращаюсь в лес, позволяя теням деревьев поглотить меня. Они по-своему милы, с темными прогалинами и сосновыми шишками, и все же они – лишь прутья в решетке моей темницы. Один из минусов существования в виде Бессердечной – я не могу удаляться от места, где ведьма держит мое сердце: максимум на полторы мили. Стоит мне попытаться, как боль разрывает меня на части, превращая в бесполезную кричащую размазню.
С пригорка за мной с любопытством наблюдает огненно-рыжая лиса. Я машу ей рукой. Но она не двигается с места. До чего внимательный зритель! Редкость в наши дни. Я прочищаю горло.
– Уверена, ты хочешь спросить, ненавижу ли я Ноктюрну. Я имею в виду, любой здравомыслящий человек ненавидел бы того, кто держит в руках его жизнь. Это резонно – и вполне ожидаемо.
Лиса лишь непонимающе моргает.
– Мой ответ… – Я поднимаю палец, словно учитель перед учеником. – Да. И нет. Потому что в жизни ничего не бывает просто. Сплошь хаос и противоречия.
Лиса опять моргает. Я вскидываю руки вверх.
– Хватит глазеть на меня! Разбирайся с богами, если тебя это не устраивает.
Лиса, естественно, в отличие от меня, вовсе не возмущена. Животное скрывается за пигорком, даже не поблагодарив за полезные жизненные уроки.
Я прилаживаю корзину на бедро и вздыхаю.
– Беседы с животными мы проходили в прошлом году, Зера. Давай-ка придумаем новый и более действенный способ, как скоротать бессмертную жизнь, ладно? Желательно такой, из-за которого ты не будешь выглядеть сумасшедшей.
Я продолжаю размышлять на ходу. Ответ на вопрос лисы – мой собственный вопрос – таков: я не виню Ноктюрну за то, что она отняла у меня сердце, даже несмотря на то, что это извратило мои тело и душу. Как я могу? Она спасла меня от бандитов, убивших всю мою семью, от мрака самой смерти, и поэтому я служу ей. Я чудовище, а не засранка неблагодарная. И осознаю, что долг платежом красен. Просто… выплачивать мне его еще очень и очень долго.
Я заперта в этом прекрасном лесу, с пустотой в груди и воспоминаниями о содеянном, уже целых три года. Я мало что помню о жизни до смерти – Бессердечные неспособны на это. Воспоминания меркнут, когда сердца вырывают из груди. Но я помню каждую секунду моей смерти. И всего, что было после.
Я жду и жду. И, словно преданный шелудивый пес, жуткий голос в моей голове приходит поиграть.
Пять, – шипит он, точно змеиная чешуя шуршит по полночной траве. – Ты убила пятерых. Одного старого, одного молодого, одного без левого глаза, одного, который ни разу не закричал, и одного с отвратительной ухмылкой, которая померкла слишком быстро. Ты хотела, чтобы он умирал подольше. Чтобы Ноктюрна превратила его в Бессердечного, такого же бессмертного, как ты, вечно страдающего, как ты…
Может, у меня и нет сердца, но по-прежнему есть желудок, и он яростно бунтует. Я ускоряю шаг, словно могу оставить сделанное позади, и деревья расступаются, открывая тропу, недоступную для остальных. Их ветви дрожат, корни трясутся, а кора скрипит от усилий.
Они прячут Ноктюрну добровольно – в отличие от меня у них был выбор.
И вот под ветвями перемещающихся деревьев, прямо в середине моего самобичевания, возникает красивый юноша в оранжевой тунике.
– Ты не убила келеона, – обвиняет он.
Одного взгляда на мальчика достаточно, чтобы голос в голове потускнел и съежился. Наконец-то. Хоть что-то, на чем можно сосредоточиться, помимо прошлого. Я надменно откидываю волосы.
– Ну да, я много чего не делаю. Не ношу бордовый, например, и не зацикливаюсь на мечах. И, конечно же, не убиваю невинных ассасинов.
Парнишка фыркает, не впечатленный. Он выглядит младше меня и останется таким до тех пор, пока Ноктюрна не вернет ему сердце и он вновь не начнет взрослеть. Его черные кудри падают на глаза цвета мшистой зелени, а кожа оттенка глубокой умбры такая же гладкая, как у младенца. Его полное имя Крав Ил’Терин Малдхинна, из рода Малда Железного Кулака. Он Принц-Воин Бескрайних болот, третий и последний Бессердечный ведьмы Ноктюрны, но я придумала ему другое прозвище, которым он крайне дорожит.
– Посмотри на себя, Ворчун. – Я подхожу к нему, демонстрируя, что его макушка достает мне лишь до плеча. – Не дорос ты еще меня допрашивать.
– Да чтоб тебе провалиться! – огрызается он.
– С радостью. – Я хлопаю его по руке. – Как только найду что-нибудь перекусить. Ноктюрна сказала, что оставила еды. Ты уже ужинал?
Он вытирает рот рукой, и на рукаве остаются красные следы.
– Немного. Я не проголодался.
– Чушь. Мы всегда хотим есть.
– А вот я нет. – Мальчик гордо задирает подбородок. Он стал Бессердечным всего год назад – и до сих пор по-детски не может смириться с этим фактом, как и я когда-то. – А теперь ответь мне. Почему ты не убила того келеона? Он же напал на тебя.
Мы шагаем рядом, и деревья снова расступаются. В густо-лиловых зарослях наперстянки и паслена утопает круглый каменный дом, не больше и не причудливее любого другого деревенского домика. Магический полог укрывает его крышу от