Читать интересную книгу Ты сияй, звезда ночная - Каори Экуни

— С детьми столько проблем! — с чувством сказала Секо и вылила остывший чай в горшок с растением, подаренным Коном. Секо была глубоко убеждена, что растение прямо-таки обожает чай, которым она его постоянно подпитывала. Она клятвенно утверждала — всякий раз, как она поит деревце чаем, то просто листьями всплескивает от удовольствия. — Уже десять, наверное? — спросила она.

Десять вечера. Гости наши наконец-то шумно удалились примерно в половине девятого, — значит, Секо сидела, молча уставившись на растение, почти полтора часа.

Я уже собирался спросить — долго она еще собирается так сидеть, но она меня опередила:

— Муцуки, ты вообще понимаешь, что уже полтора часа в квартире прибираешься?

— Да ведь повсюду следы пальцев, пятна — и на столах, и на окнах, и на телевизоре. Вон и на полу пятна… и на телефоне…

Секо странно на меня взглянула:

— Да, но ты этим занимаешься буквально с той минуты, как они за дверь вышли. Это ненормально!

«А ты чем занимаешься буквально с той минуты, как они за дверь вышли? Это нормально?» — задал я мысленно вопрос.

— Мы с тобой — просто прекрасная пара, знаешь? Муж и жена — одна сатана!

— Ну и что ты имеешь в виду? — сказала Секо. — Я абсолютно не считаю, что мы похожи!

— Выпить хочешь? — спросил я.

— М-м-м… двойное виски неплохо бы.

Прихватив бутылку и тарелку свежих огурцов, я вышел на веранду. Разговор, который у меня сегодня состоялся с матерью, я решил не пересказывать.

— Сыру хочешь? — крикнула из кухни Секо.

— Звучит заманчиво! — крикнул я в ответ и принялся смотреть на гигантский синий ковер ночного небосвода. Я откусил от огурца и, глядя на звезды, ощутил, как наполняет рот его свежий вкус.

«Моноцерос» значит «единорог»

Снился мне парень, с которым я когда-то встречалась. Выглядел он как обычно: брови нахмурены, лицо серьезное, грустное. Одет был в огромный серый свитер, он тогда, в институте, часто его носил. А в руке — букет белых фрезий.

— Секо-чан! — говорит, а имя мое произносит, как и тогда, совершенно механически. — Я больше не могу без тебя!

Морщинка меж его бровями становится еще глубже.

— Я очень жалею, что наговорил тебе все эти чудовищные вещи, — шепчет он и прикусывает нижнюю губу. — Смотри, Секо-чан, я твои любимые цветы принес, а еще — слоеные пирожные с кремом, ну, те, что тебе так нравились…

Пирожные с кремом из кондитерской «Морозов», вспоминаю я во сне.

— А с каким кремом? — спрашиваю.

Мой бывший бойфренд сверкает улыбкой.

— Конечно, с твоим любимым, с «Куантро»!

Обожаю крем с «Куантро»! Ситуация сразу же начинает мне казаться куда более приемлемой…

Проснулась я в четверть десятого, Муцуки уже уехал. Прямо в пижаме тащусь в гостиную, чувствую запах кофе. В гостиной — все как всегда, ни пылиночки, ни пятнышка, и обогреватель в углу тихонько шумит. Нажимаю на кнопку мультидискового плейера, в комнату вплывает нежная, негромкая музыка. На душе неожиданно плохеет, — такое чувство, словно Муцуки никогда больше не вернется домой. Погодите-ка, а может, его и вовсе не существует? Свет в комнате кажется нереально ярким, музыкальное сопровождение — чудовищно близким. Все неестественно, все!

Мне отчаянно нужно снова услышать голос Муцуки. Это он виноват, что мне снился тот сон про Ханеки! Именно Муцуки снова поднял эту тему. Все тревоги, все страхи, что я так старалась забить в себе, фонтаном вырвались наружу, подступили к горлу. Чувствую — вот-вот разревусь.

— Алло? — На втором звонке трубку снимает женщина.

Холодно и равнодушно она произносит название больницы.

— Я бы хотела поговорить с доктором Муцуки Кишида из терапевтического отделения, пожалуйста.

— Прошу вас, подождите немного.

Она переключается на режим ожидания, в трубке негромко звучит классическая музыка. У меня такое чувство, словно надо мной кто-то издевается. Наконец музыка останавливается, я снова слышу женский голос:

— Сожалею, но он еще не приехал.

Торопливо одеваюсь, хватаю сумку и выбегаю из дома. В пронизанном солнцем воздухе танцуют пылинки. Чтоб добраться до больницы, приходится ехать на трех разных автобусах. (Вообще-то по идее хватило бы и одной пересадки, но все эти автобусные расписания и карты маршрутов — такие сложные, совершенно невозможно понять, где эту пересадку делать.) Смотрю в окно. Наблюдаю за проплывающей мимо обыденностью. Несколько семейных ресторанчиков. Клочок земли, поросший капустой. Сразу за ним — фабрика по производству майонеза.

С Ханеки мы расстались незадолго до моего знакомства с Муцуки. «Давай больше не встречаться», — сказал он скорбно. (Вообще-то трагизм был его перманентным состоянием, помню, мне даже нравилось когда-то облако печали, вечно туманившее его чело.)

— Ты ненормальная, Секо-чан, — сказал он. — Видишь ли, люди — животные общественные. Ты — дикарка, и это — одна из вещей, которые меня в тебе привлекают, но только до определенного уровня, а дальше терпеть уже невозможно. В действительности это только моя вина!

Я по сию пору не имею ни малейшего понятия, что он тогда пытался сказать.

— Мне так жаль.

И сейчас помню его поникшую голову, особенно лоб — боль и страдание, выписанные морщинками между бровей…

Больница — гигантское здание красного кирпича. Спрашиваю медсестру в регистратуре, как пройти к врачебным кабинетам.

— Минутку, пожалуйста, — говорит она, а потом: — Имя, пожалуйста.

— Кишида Секо, — отвечаю.

Медсестричка окидывает меня молниеносным взглядом, а потом выдает потрясающе неестественную по яркости улыбку, указывает мне на диван и просит садиться.

Меня тошнит. Сижу на диване, обтянутом зеленой синтетической тканью, и тупо оглядываю тускло освещенный холл. Старомодные, не слишком чистые застекленные окна, застывшие в ожидании люди со скучно-раздраженными лицами и новенький, сияющий автомат с напитками, попавший сюда словно бы по ошибке. Отвратительной сыростью веет от растений, от одной гигантской до неприличия картины маслом на стене — уже заболеть можно. И это — место, где работает Муцуки!

— Секо? — Он как из-под земли передо мной вырос, красивый, глаза ясные, волосы мягкие, волнистые, мой драгоценный Муцуки! — Что такое? Раньше ты никогда сюда не приезжала!

Вскакиваю. Хочется немедленно рассказать Муцуки обо всем — и про сон с Ханеки, и про то, как я с автобусами запуталась, и про то, как нахально со мной эта медсестра себя повела, и про то, как плохо и одиноко было мне ждать его в этом холле… только не знаю, с чего начать.

— Что, Секо?

— Я домой хочу, — выговариваю наконец с трудом. Но похоже, смысла Муцуки не улавливает. — Все. Я хочу домой, и я еду домой! — Теперь, когда я уже его повидала, да к тому же и ухитрилась выдержать столь многое, я чувствую себя гораздо лучше.

— Ну, я вообще-то насильно тебя не держу, — говорит Муцуки.

Голос у него немножко растерянный.

— Эй, это, случайно, не твоя жена? — слышу веселый рык за спиной.

Оборачиваюсь. Вижу маленького человечка в очках с толстыми стеклами. Оправа очков — черная, а лицо не просто румяное — красное, точно он только что из парилки вышел. «Как же потрясающе смотрится Муцуки в белом халате рядом с этим парнем!» — первая моя мысль.

— Я Какие, гинеколог. По-моему, мы с вами как-то по телефону разговаривали. Я старый друг Муцуки, еще по институту.

Не помню я никакого разговора. Не важно. Улыбаюсь. Здороваюсь.

— Нет, ну надо же, какой сюрприз! Не думал увидеть вас здесь, — говорит он. Голос — слишком громкий. — Он у нас такой скрытный! Мог бы по крайней мере и до свадьбы нас познакомить. Мы уже сто лет приятели, вы, наверное, знаете, студентами были — даже госэкзамены на пару вымучивали.

— Понятно. — Что надо говорить — понятия не имею. Если честно, я сроду не встречала никого из друзей Муцуки. Конечно, мы и приема свадебного не устраивали, это да, но уж такая отдаленность — все же странновато. Я ведь даже в больницу к Муцуки еще ни разу не приезжала! — Доктор Какие?

— Да?

Как часто улыбается этот парень!

— Очень приятно наконец с вами познакомиться, — говорю. — Надеюсь, вы как можно скорее выберетесь к нам в гости!

Начинаю, кажется, ощущать себя истинной докторской женой. Муцуки, замечаю, с трудом подавляет тяжкий вздох.

Смотрю на улицу. Там, за автоматическими дверями, — яркий солнечный свет.

— Ладно. Ты на обратном пути будь осторожнее. И не забудь — сначала поедешь на шестом автобусе, а потом, как увидишь большое офисное здание, пересядешь на первый.

— Хорошо. Спасибо, — говорю, уже начиная спускаться по каменным ступенькам.

— Уверена, что ни о чем не собиралась со мной поговорить? — кричит мне вслед Муцуки.