Я приготовила кувшин фруктового чая и поднялась наверх к маме. Она уже задремала. Я поставила чай на столик, приглушила свет, проверила, остались ли еще в вазочке тянучки, взяла с одеяла новое мамино развлечение – игру «Живой Лабиринт». На поле расставлялись в произвольном порядке простейшие синт-клетки, дальнейшая судьба которых зависела от их расположения на доске. Если клетка оказывалась в одиночестве или в окружении трех и более соседок, то она погибала; оказавшаяся в паре – делилась. Соответственно с каждых ходом поле менялось. Еще в игре участвовала фигурка, которую надо было провести через этот меняющийся лабиринт. Фигурки встречались разного дизайна. Очень популярны были викинги с мечами. Но мама предпочла обычного туриста с альпенштоком – «туриллу», как звали мы их в детстве. Мама заснула, не закончив игру, и сейчас турилла неуклюже переминался с ноги на ногу, разводя время от времени руками и ожидая указующего перста. Я посочувствовала бедняге, но помочь ничем не могла – игра была установлена на отпечаток пальца владельца. Поэтому я просто поставила коробку на подоконник. И опять замерла, завороженно глядя, как растущая под окном осина под порывами ветра выворачивается наизнанку, на мгновение становясь серебряной.
Снова жалостливые вечерние мысли выползли из темноты и опутали меня. Я себе казалась таким же туриллой, который бодро шагал, сверяясь в картой, но вдруг остановился и удивился: а куда я иду? И зачем? И почему именно туда?
Мама говорила, что игры помогают ей поддерживать разум ясным. «А я не могу впасть в маразм, Элли, пока ты не станешь настоящей хозяйкой дома». Что означало: «пока ты не выйдешь замуж и не заведешь детей». На что я неизменно отвечала: «Оставайся подольше в здравом уме и твердой памяти, мамочка, это меня вполне устраивает». Странно: с мамой мы – биологические родственники, с папой – нет. И тем не менее я всегда была больше похожа на него: и внешностью, и характером. Впрочем, я очень недолго знала его, так что могла просто выдавать желаемое за действительное.
Нет, все. Хватит думать, пора спать, а то кошмары сниться будут.
Я ушла в свою спальню, подключила терминал вызова и, раздевшись, нырнула под одеяло. И спала, слава богу, без снов до тех пор, пока терминал не загудел. В темноте я взглянула на таймер – три часа ночи. Навигатор показывал машину, приближающуюся к окраине нашего поселка с запада. Именно оттуда шел сигнал. Странно. Я нажала на кнопку, и приятный мужской голос произнес:
– Фрау Фишер? Это полиция.
Глава 3
Ночь, когда все началось
Ну вот, это уже совсем другое дело.
1
– Фрау Фишер? Это полиция. Говорит констебль Круглов. Я буду у вашего дома через пятнадцать минут. Вы должны будете поехать со мной на место преступления. Нам нужен судмедэксперт.
– Нужен судмедэксперт, ему и звоните. При чем здесь я?
– В поселках нет службы медицинской экспертизы, а ждать экспертов из города слишком долго. В таких случаях полиция имеет право привлекать практикующих врачей. Вы подписали соответствующее соглашение, когда устраивались на работу.
Подписала? Может быть. Это было три года назад, и до сих пор меня никто не трогал.
– Почему вы не можете подождать специалиста из города?
– Потому что у нас выскочка, и он вот-вот проклюнется.
Черт.
– Подъезжайте. Буду ждать.
2
Я успела одеться и оставить голосовое сообщение маме. На остальное уже не было времени – констебль приехал очень быстро. Он был еще совсем молодой, но уже с небольшим брюшком и залысинками. Немного напоминал Винни-Пуха, выросшего и напялившего форму полицейского. И откровенно испуганного, бледного и кусающего губы Винни-Пуха. Оно и понятно: выскочка. Который вот-вот проклюнется.
Я плюхнулась на заднее сиденье моби. В горах аэрокары не используют из-за частых гроз.
– Куда мы едем?
– В Нейдорф.
– Там же есть свой врач, и гораздо более опытный.
– Он в отпуске.
– Здесь поверните налево – сразу выедем на автостраду.
– Спасибо.
Моби быстро проскочил темные кварталы окраин и скользнул на ровное прямое полотно автострады, соединяющей два города. Обычно путь между ними занимает около полутора часов, но констебль гнал с превышением скорости, так что обернемся за час. Час сюда, час обратно, еще примерно полчаса на то, чтобы понять, как действовать, – итого: выскочку выявили около двух с половиной часов назад.
– Вы уже знаете, как это случилось? И, кстати, кто у нас: парень или девушка?
– Парень. Шестнадцать лет.
– Ого. Поздний.
– Родители оказались из какой-то секты, которая против прививок. Переехали в наш город недавно, представили фальшивые документы о блокаде.
– А токсикология?
– Часть обследований они пропускали, потом уезжали в город и привозили справки оттуда. Школьная медсестра им верила. Парень начал проклевываться после школьной вечеринки. Избил девушку и убежал в горы.
– В каком состоянии девушка?
– Вроде ничего, но вам все-таки будет нужно ее осмотреть, фрау Фишер.
– Конечно. Кстати, меня зовут Хелен.
– Меня – Лев. Лев Круглов.
К счастью, я понимаю русский язык настолько, чтобы оценить иронию, скрывавшуюся в имени и фамилии моего нового знакомого.
– Ладно, Лева. Если не возражаете, я пока посплю. Когда еще доведется!
3
Меня разбудило солнце. Поднимаясь из-за гор, оно разогнало туман и освежило осенние краски. Мы как раз проезжали через перевал, и по обеим сторонам от дороги тянулись в небо крутые склоны с темно-золотым поясом дубов и светло-золотой шапкой буков, разбавленных кое-где красными островами кленов. В ослепительной бездонной синеве не было ни облачка. Если погода резко не изменится, день будет по-летнему жарким. Что, с одной стороны, рискованно: неизвестно, как жара подействует на выскочку; с другой стороны, она не позволит ему затаиться где-нибудь, заставит двигаться, а значит, увеличит для нас шансы его поймать.
Я хорошенько потянулась и спросила у Левы, что нового.
– Спасатели обыскивают плато, – ответил он, – и вроде бы уже обнаружили след.
– А где девочка?
– В нашей амбулатории.
– Тогда поехали туда.
Нейдорф был похож на наш Фриденталь как две капли воды. Те же белые коттеджи с красными крышами, два многоэтажных здания в центре (в одном – супермаркет, в другом – офисы городского управления, в том числе и полицейский участок). Амбулатория доктора Нистрома находилась на улице, без затей названной Центральной, в двух минутах ходьбы от площади.
Девочка по имени Карен, белобрысая и заплаканная, ждала в компании со своими родителями. Они держались за руки, и она сразу заговорила со мной, что было хорошим знаком.
– Вы доктор Фишер, ведь так? Вы им скажите, что Курт не виноват. Его нельзя убивать. Он просто сорвался, вот и все, но он не сделает ничего плохого.
– А ты давно его знаешь?
– Они вместе ходят в школу, – сказала мама Карен. – С пятого класса. И всегда дружили. Мы и подумать не могли, что он не блокирован. Такой хороший мальчик, бедный мальчик…
– Во всем виноваты эти идиоты, его родители. Инопланетники, а туда же… Думают, что самые умные…
Я оглянулась – Левы в помещении уже не было.
– Карен, что случилось? – спросила я. – Как это вышло?
– Мы гуляли. Вечером, после танцев. Курт был какой-то сам не свой, даже не знаю почему.
– Он вообще в последние дни вел себя как-то странно, – добавила ее мать. – Вчера я встретила его на рынке, и он со мной не поздоровался. А когда я окликнула его, вздрогнул, как будто я его напугала.
– Он и ночью весь дрожал, – продолжала Карен. – И вспотел, хотя было нежарко. Я хотела его успокоить, взяла под руку. А он вдруг подскочил на месте и схватил меня. Я закричала. А он толкнул меня так, чтобы я упала на землю, потом два раза пнул и убежал.