За рулем сидел парень в потертых джинсах и черной тенниске без рукавов. Загорелый, мускулистый, на правом бицепсе - вытатуированная колючая проволока. На голове - зеленая бейсболка "Джон Дир", повернутая козырьком к затылку. На закругленном воротнике - значок-пуговица, но с такого угла надпись я разглядеть не мог.
- Пустяки, - ответил он. - Тебе в сити?
- Да, - ответил я. В этих краях под сити понимался Льюистон, единственный большой город к северу от Портленда.
Захлопывая дверцу, я увидел болтающийся под зеркалом заднего обзора освежитель воздуха с запахом сосны. Вот что учуял мой нос. Так уж вышло, что в этот вечер с запахами мне не везло: сначала моча, теперь вот эрзац-сосна. Однако, меня подвозили. Так что следовало радоваться. И когда этот парень вырулил обратно на Ридж-роуд, под рев большого двигателя "мустанга", я пытался сказать себе, что радуюсь.
- А чего тебя потянуло в сити? - спросил водитель. Я прикинул, что он со мной одного возраста, возможно учился в техническом колледже в Обурне или работал на одной из немногих оставшихся в этом районе текстильных фабрик. "Мустанг" он, скорее всего, починил и довел до ума собственными руками в свободное от работы время. В городах многие этим занимаются: пьют пиво, курят травку, возятся со своими автомобилями. Или мотоциклами.
- Мой брат женится. Я буду его шафером, - без запинки солгал я. Не хотелось мне рассказывать ему о матери, ума не проложу, почему. Что-то тут было не так. Я не знал, что именно и как вообще такая мысль пришла мне в голову, но знал. Нисколько не сомневался. - Утром - репетиция. Потом сам спектакль, а вечером банкет.
- Да? Правда? - он повернулся ко мне. Широко посаженные глаза, симпатичное лицо, чуть улыбающиеся, полные губы, недоверчивый взгляд.
- Да.
Я испугался. Снова испугался. Что-то было не так, может, все пошло не так с того само момента, как старик в "додже" предложил мне загадать желание, глядя на оранжевую, распухшую луну, а не на падающую звезду. А может, еще раньше, когда я снял телефонную трубку и выслушал плохие новости миссис Маккарди, пусть и на такие плохие, какими они могли бы оказаться.
- Что ж, это хорошо, - кивнул молодой человек в бейсболке, надетой козырьком к затылку. - Когда брат женится, это хорошо. Как тебя зовут?
Я уже не просто боялся, был в ужасе. Все шло не так, все, и я не мог понять, как и почему все это могло столь быстро произойти. Одно, правда, я знал точно: мне не хотелось говорить водителю "мустанга" мои имя и фамилию, точно так же, как не хотелось рассказывать о том, почему мне пришлось ехать в Льюистон. Впрочем, теперь о Льюистоне я мог забыть. Точно знал, что в Льюистон уже никогда не попаду. Как чуть раньше знал, что автомобиль остановится. И этот запах, что-то я о нем знал, он не имел отношения к освежителю воздуха. Освежитель воздуха как раз предназначался для того, чтобы скрыть этот запах.
- Гектор, - я назвался именем моего соседа по квартире. - Гектор Пассмор, это я, - во рту у меня пересохло, но голос звучал ровно и спокойно, что радовало. Внутренний голос настаивал, что я не должен выдавать водителю "мустанга" свои истинные чувства. Не нужно ему знать, что у меня зародились подозрения. Что я почувствовал, что-то не так. Держать его в неведении - мой единственный шанс.
Он чуть повернулся ко мне и я смог прочесть надпись на значкепуговице: "Я КАТАЛСЯ НА "ПУЛЕ" В ТРИЛЛ-ВИЛЛИНЖ, ЛАНОНИЯ". Я знал это место, парк развлечений, бывал там, но давным давно.
Я увидел также черную полосу, которая обвивала шею, как вытатуированная проволока - бицепс. Только полоса на шее появилась не стараниями татуировщика. Вверх и вниз от нее отходили десятки черных стежков. Швы, предназначенные для того, чтобы крепить голову к туловищу.
- Рад познакомиться с тобой, Гектор, - услышал я. - Джордж Стауб.
Моя рука двигалась медленно, как во сне. Как же мне хотелось, чтобы это был сон, но нет. Острые шипы реальности говорили о другом. Запах, маскируемый запахом сосны. Запах какого-то химического соединения, возможно, формальдегида. Я ехал с мертвецом.
"Мустанг" мчался по Ридж-роуд со скоростью шестьдесят миль в час, гонясь за длинными лучами фар под бледным светом луны. С обеих сторон дороги раскачивались и гнулись под ветром деревья.
Джордж Стауб улыбнулся мне пустыми глазами, отпустил мою руку и вновь сосредоточил все внимание на дороге. В средней школе я прочитал "Дракулу", и теперь в голове мелькнула фраза из романа, лязгнула, как удар языка по треснувшему колоколу: "Мертвые ездят быстро".
"Нельзя дать ему понять, что я знаю". И эта мысль засела в голове. Я держался за нее, как за спасательный круг. "Нельзя дать ему понять, нельзя, никак нельзя". Я задался вопросом, а где сейчас старик? У своего брата? Или старик тоже в игре? Может, едет следом, в старом "додже", склонившийся над рулем и цапая грыжевой бандаж? Он тоже мертвяк? Скорее всего, нет. Брэм Стокер утверждал, что мертвые ездят быстро, а у старика стрелка спидометра ни на йоту не отклонялась от сорока пяти миль. Я почувствовал, как из горла рвется смех, но сумел его подавить. Если б я рассмеялся, он бы все понял. А знать он не должен, это единственное, на что я мог надеяться.
- Ничто не может сравниться со свадьбой, - изрек он.
- Да, - согласился я, - каждый должен жениться как минимум дважды.
Мои руки зацепились одна за другую и сжимались все крепче.
Я чувствовал, как ногти врезаются в кожу тыльной стороны ладоней, чуть повыше костяшек пальцев, но мне было не до боли. Нельзя дать ему знать - вот главное. С двух сторон стеной стоял лес, свет падал только от бессердечной, сверкающей, как полированная кость, луны, я не мог допустить, чтобы он понял, что мне известна его тайна: он - мертвяк. Потому что призраком он не был, призраки - они-то безобидные. Призрака можно увидеть, но как назвать того, кто останавливается, чтобы подвезти тебя? Что это за существо? Зомби? Вурдулак? Вампир? Как-то еще?
Джордж Стауб рассмеялся.
- Жениться, как минимум, дважды! Да, парень, я полностью с тобой согласен!
- Само собой, - голос мой звучал спокойно, голос человека, поймавшего попутку и теперь коротающего время болтовней о пустяках, чтобы хоть как-то расплатиться за то, что его подвозят. - Нет ничего лучше похорон.
- Свадьбы, - небрежно поправил он. В отсвете приборного щитка лицо выглядело восковым, лицо покойника до того, как на него наложат грим. А особый ужас наводила бейсболка, повернутая козырьком назад. Поневоле возникал вопрос, а что под ней? Я где-то читал, что в похоронных бюро спиливали верхнюю часть черепа, вынимали мозг и клали вместо него специально обработанную вату. Возможно с тем, чтобы не проваливалось лицо.
- Свадьбы, - повторил я онемевшими губами, и даже чуть рассмеялся, хохотнул. - Конечно, я хотел сказать, свадьбы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});