Не носите с собой все свои деньги, алкоголь и наркотики. Я знаю, что многие не послушают меня. Не важно, что я говорю о таких как вы, которые считают, что никогда не поступят так, потому что именно так живу я и мои друзья. Просто знайте: если вы это сделаете, то попадете в ловушку, как и все рабы с 9 до 5, ведь вы можете быть лучше их. Никогда не беспокойтесь о еде. Американцы выбрасывают столько еды, будто это - какое - то зло. Если вы тратите деньги на еду, то вы делаете это впустую. Я вегетарианка, и у меня никогда не было проблем с едой в городе. Это называется контейнер любви.
Вот увидите. Если захотите подняться, или выступить в защиту своих прав, или вы застрянете в этом мире, тогда просто делайте все наоборот.
Но вам лучше держаться подальше от меня, ведь если вы меня поймаете, то мои друзья придут за вами со смайликом[1], и тогда нам станет куда лучше, чем минуту назад.
Глава 2
Тварь лежала на улице лицом к верху. Он дернулся, замер и снова дернулся. Они зажали его чем-то похожим на камень. Каждый раз, когда он дергался, клянусь, я закрывала глаза. Два человека, в чем-то вроде скафандров, замерли, записывая что-то на планшетах. Люди в форме военно-морского флота с надписью CDC возводили шатер поблизости. Мы с Габби стояли на углу дома напротив женщины и мусорного бака. Последние лучи солнца попали на крыши, окрашивая их в золотисто-коричневый цвет. Со двора какой-то семьи доносился аромат мяса на гриле, словно ничего не случилось. Желтая лента отделяла нас от зевак с их телефонами, записывающими
все происходящее. Я убрала телефон и вовсе не походила на других, неважно, как сильно мне хотелось запостить случившееся. Я хотела помогать людям, которые в этом нуждаются, а не смеяться над чужой бедой. Мы находились внутри отгороженного круга. Мне очень не хотелось там быть.
Офицер Хенли прежде был добр с нами - хоть он и разрушал наши ночлежки, гонял нас по углам и щелям, но он спас нас, хоть мы и были уличными тараканами. Теперь он приподнялся, чтобы убедиться, что мы не ушли. Я коснулась глаза и опустила руку. Если я потру его снова, то стану параноиком и смогу повредить кожу. Кто-то звонил в госуправление. Они вели себя так, словно делали все для моего блага. Они могут отправить меня домой, на ранчо или в колонию.
Станут говорить, что мне делать, когда и как - и у них достаточно сил, чтобы заставить меня подчиниться. Я знала это. Однажды меня уже забирали. Я едва не покончила жизнь самоубийством.
- Надо убираться отсюда,- сказала я.
- Обойдемся без шуток, - попросила Габби.
Я рада, что она была такой храброй, потому что сама напоминала маленького ребенка, который боялся темноты. Я бы не смогла справиться с этим. А она не могла справиться со своими родителями. У каждого из нас были травмы, и стоило уважать попытки справиться с ними. Я подумывала о том, как вернуться в наш фургон. Ано получил от меня зашифрованное сообщение, чтобы не приезжал за нами. Не было смысла впутывать их в это. Ребята были в ближайшем парке, в местечке под дубами, где мы были в безопасности в течение дня, пока находились на улице. В другом случае нашим домом был фургон, когда мы не были в библиотеке, тренажерке, торговом центре или не мечтали о собственном доме. НА телефон пришло уведомление о том, что второй мой пост вышел. Я была рада, что информация вышла. Не знаю, как объяснить происходящее, но я бы нашла способ. Мне пришлось спрятать телефон в карман Габби. Человек в скафандре подошел к офицеру Хенли и подозвал нас. Он поднял руку, когда мы сделали пару шагов.
- Этого достаточно, - раздался женский голос. Ее костюм источал запах новой резины и пластика. Вблизи это оказался прозрачный пластиковый щит с маской у рта и большими очками на глазах.
Стекла были оранжевые, и от этого ее голубые глаза словно сверкали огнем. Ее волосы прилипли ко лбу, скрепленные заколками и запачканные помадой.
- Я - доктор Феррад. Прошу, поймите, времени мало. Вы были поцарапаны, или вас покусали, или пострадали другим способом?
Я не ответила, и Габби также молчала. Офицер Хенли шагнул вперед, но она подняла руку. Она осмотрела мои ноги, обнаженные ключицы, мои руки и лицо. Ее лицо казалось из-за шлема крупнее, чем на самом деле. Сейчас она была астронавтом, а мы - иноземными видами, которые собирались изучать. То место, куда на меня попала кровь, было словно неоновая вывеска. Она должна была ее заметить. Должна изучить. А потом она захочет меня забрать и никогда уже не отпустит. Ее взгляд задержался на моих ладонях. Мои руки пестрели шрамами. Я резала на руках имена погибших на улице друзей. Самому свежему был месяц. Раны поднимались выше бледными линиями. Она не задержала взгляд на моих глазах, словно в них не было ничего необычного. Я медленно протяжно вздохнула. Доктор подняла палец, указывая на руку Габби.
- Вот. Царапина. Свежая.
- Это случилось утром, - сказала я. - Тварь этого не делала.
Габби схватилась рукой за зазубренный кусок металла. Привычно для нас.
- Забирайте их, - приказала доктор Феррад офицеру Хенли.
- Я не виновна, - запротестовала Габби. - Царапина не от него.
Габби отступила. Офицер Хенли шагнул к нам. Доктор Феррад достала планшет. Зеваки громче шумели. Раздался громкий стон, потом кто-то закричал. От палатки осталась лишь половина. Тварь сидела и загоняла ручку в ладонь медика. Доктор Феррад прокричала офицеру Хенли, чтобы он присмотрел за нами, а затем убежала. Офицер Хенли положил руку на кобуру пистолета.
- Оставайтесь на месте.
Казалось, что весь спецназ собрался в центре круга. Зеваки напирали на желтую ограждающую ленту, подняв телефоны. Вспышки от камер были очень яркими. Толпа оживала. Раздались еще крики, но в этот раз кричали в толпе. Женщина с окровавленным лицом зашла за ленту и упала на руки офицера Хенли. Люди расступились. Я потянула Габби за руку.
- Вперед, уходим. Мы побежали. Офицер Хенли выкрикивал наши имена, но мы скрылись в толпе. Люди толкались, спотыкались, кричали. Телефоны разбивались о землю. Прозвучали
выстрелы, снова и снова. Странные, приглушенные выстрелы, которые звучали так,
словно стреляли по ползучему уродцу. Мы пробежали через две клумбы. Мужчина, одетый в красную рубашку, появился словно из неоткуда. Я врезалась в него и потеряла равновесие. Он
схватил меня, его руки были испачканы чем-то красным. Металлический запах
ударил мне в нос, вызывая тошноту. Его дыхание смердело, словно внутри него
кто-то сдох. Я ударила его ребром ладони по шее. Он ухватился пальцами за мою одежду, притягивая меня ближе. На его лице застыло безумное выражение, как у
убийцы с топором из фильма. Моя потертая рубашка порвалась. Я упала на землю. Он навис надо мной словно демоническая тень. Крик застрял у меня в горле. Я поднялась,
обдирая ладони и колени. Ноготь завернулся, боль пронзила мою руку, как молния. Габби бросилась в его сторону, отпихивая уродца, но он снова нападал. Мы бежали по кварталу. Наша обувь стучала по асфальту, дыхание сбилось. Мой пульс выдавал миллион ударов в минуту. Я обернулась через плечо. Мистер Молот-убийца тоже бежал, словно погоня за нами разбудила в нем скрытый инстинкт хищника. У этого парня было вывернуто колено, как у твари, но он шел ровно, не хромая. Габби пыхтела позади меня, но мы не могли скрыться от бегущего за нами мужчины, словно были последними людьми на земле.