Читать интересную книгу Смерть и прочие неприятности. Орus 1 (СИ) - Сафонова Евгения

Скелеты-горничные, без особого удивления думала Ева, спускаясь на нижний этаж. Ну да, чего ещё ожидать от некроманта. Теперь ясно, почему её сочли «шумной»: похоже, новый знакомый жил в полном одиночестве, а скелеты не отличаются говорливостью.

Возвращаясь к горестям на повестке дня — что ни говори, пока всё не так уж и плохо. Правда, непонятно, как ей вернуться домой (в том, что она может вернуться домой, Ева нисколько не сомневалась); но пока она не оживёт (а в том, что в конце концов она оживёт, Ева тоже нисколько не сомневалась), об этом и думать нечего. Ева и без того периодически сомневалась, насколько родителей устраивает её скромная персона, а уж немёртвая дочка, которая без магической подпитки наверняка тут же обратится во вполне себе мёртвую, их точно не обрадует. Да и, откровенно говоря, до возвращения домой Еве всё-таки хотелось устроить себе хотя бы кратковременную экскурсию по иномирью: в конце концов, такая возможность представляется не каждый день. А ещё попытаться отыскать ту милую женщину, из-за которой Ева теперь бродила по этому замку, и обеспечить ей доступное и наглядное знакомство с методами испанской инквизиции, включая аутодафе.

Нет, замок Еве нравился, но всё-таки она предпочла бы бродить по нему в более живом состоянии.

Спустившись вниз, в конце концов Ева забрела на кухню. Случайно — до того она удерживалась от искушения заглядывать в многочисленные двери, опасаясь того, что в обители некроманта может за ними скрываться. Но одна дверь на нижнем этаже оказалась приоткрыта, и в щель виднелась лестница, ведущая в некое подвальное помещение; и это послужило главной причиной, по которой искушение всё же взяло верх над здравым смыслом.

Лестница привела Еву в просторный зал, под потолком которого немедленно вспыхнула магическая люстра. Зал с огромной печью, длиннющим столом и красноречивой экспозицией в виде сковородок, кастрюль, поварёшек и прочей кухонной утвари, развешанной по стенам. Подле стола рядком выстроились ещё пять скелетов, на сей раз в болотного цвета робах, бежевых фартуках и, подумать только, шапочках. Видимо, поварских. Они стояли неподвижно, должно быть, ожидая момента, когда нужно будет готовить еду — и, покачав головой, удивляясь то ли педантичности некроманта, то ли его специфическим способам развлечения (похоже, кто-то в детстве не наигрался в куклы), Ева рискнула заглянуть за двери на стенах кухни.

За одной оказалась судомойня, где обнаружились каменные раковины, немногочисленная деревянная мебель и ещё три скелета, дожидавшиеся появления грязной посуды: два в платьях, один — к ужасу Евы, по росту похожий на детский — в холщовой рубахе и бриджах. Другая комната представляла собой огромный холодильник, где между ледяными стенами висели на крюках освежёванные туши. Третья была кладовой, и там на полках ждала своего часа всяческая снедь вроде огромных головок сыра, золотистых хлебных буханок, колбас, копчёных окороков и всяческих баночек-скляночек.

Там-то Ева и обнаружила призрака.

Призрак увлечённо считал колбасы, толстой грифельной палочкой записывая результаты инспекции в тетрадь с плотными жёлтыми страницами. И сперва Ева увидела просто мужчину лет сорока, облачённого в щегольской наряд с синими парчовыми бриджами и бархатным сюртуком, красовавшимся поверх золотистой шёлковой рубашки с кружевами. Каштановые локоны вились большими, аккуратными, явно искусно накрученными завитками и прихватывались сзади атласной ленточкой.

Заметив, что дверь открылась, мужчина обернулся, явив весьма привлекательное лицо с элегантно закрученными усами и аккуратной бородкой в виде крохотного треугольничка под нижней губой, не прикрывавшей пикантную ямочку на подбородке. Тут же расплылся в широкой, белозубой и очень располагающей улыбке.

— О, это вы! — незамедлительно захлопнув тетрадь, явив твёрдую кожаную обложку, и сунув её под мышку, мужчина шагнул к ней. — Я так вас ждал!

Лишь тогда Ева поняла, что свет волшебных кристаллов, сиявших на дальней стене кладовой, просвечивает сквозь него. И когда мужчина перехватил её руку, чтобы прижаться к ней губами, поняла, что его пальцы не теплее её, а касания пусть и ощутимы, но напоминают прикосновение к невесомой и слегка колючей ткани. Вроде органзы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Очаровательно. Прелестно, — окинув Еву с головы до ног оценивающим взглядом, резюмировал призрак. Достал откуда-то из внутреннего кармана сюртука длинную ленточку с делениями, похожую на портновский сантиметр: видимо, тоже призрачную. — Позвольте мне незамедлительно снять мерки. Поутру сразу же отправлюсь в город, к портным. Как жаль, что я не мог заранее знать ваших форм! Такая красота нуждается в достойном обрамлении вместо этого… безобразия. — Морщась, он взмахнул кистью — витиеватым куртуазным жестом, обводя рукой её наряд. — Что к лицу господину Уэрту, не подходит нежному созданию вроде вас. — И, бесцеремонно развернув Еву за плечи, слегка подтолкнул её к центру кухни. — Пойдёмте, пойдёмте, здесь слишком тесно!

— Вы ждали… меня? — обескураженно переспросила Ева, когда призрак принялся деловито и ловко обмерять её сантиметром, записывая цифры в ту же книжечку, которую он, раскрыв, положил на стол.

— Господин ещё месяц назад предупредил, что у нас будет гостья, — услужливо отрапортовал призрак. — Как я рад! Не поймите меня неправильно, я обожаю господина Уэрта и предан ему всем своим существом, всей душой… собственно, ныне душа и есть всё моё существо… но он не особо разговорчив, да и со скелетами не перекинешься словечком. И тут вы! Точь-в-точь такая, какой я вас представлял, только ещё капельку прекраснее. Позволите? — он невозмутимо обвил лентой её грудь, замеряя объём, и рубашка под призрачным сантиметром проминалась вполне убедительно. — В этих стенах так давно не звенел колокольчик девичьего голоса… что поделаешь, господин такой нелюдимый. Правда, я ожидал, что вы будете… немножко более живой. Уже запланировал перемены блюд для трапез на весь день, и какой бы вас ждал ужин, ах! — призрак грустно оглянулся на открытую дверь кладовой. — Господин к пище равнодушен так же, как и к разговорам. Магия — вот единственная его страсть, и я уже потерял надежду на то, что однажды вместо книг он изберёт объектом своей привязанности нечто более… одухотворённое. О, не подумайте, будто я на что-то намекал, нет, вовсе нет.

Всё-таки по поводу одиночества некроманта Ева немного ошиблась. Хотя, похоже, из живых в замке и правда никого больше не было. Зато она не ошиблась по поводу того, что тот явно предпочитает немногословное общество своих скелетов.

С таким словоохотливым призраком в прислужниках, впрочем, и немудрено.

— Вы меня представляли?..

— Жаль, что вы не сможете разделить его трапезу, — продолжал увлечённо убиваться призрак, уже добравшийся со своей лентой до бёдер, — но, уверен, посидеть с ним за столом за завтраком не откажетесь. Ах да, совсем забыл представиться! Как нелюбезно с моей стороны. Эльен, здешний дворецкий. К вашим услугам, милая лиоретта. Позволите? — закончив с измерениями длины её ноги и разных её частей, призрачный дворецкий выдвинул из-под стола одну из небольших скамей, которые были под него задвинуты, и непринуждённо опустился на колени, чтобы расшнуровывать Евины кеды. — Как ваше имя? Присядьте, прошу.

— Ева, — пробормотала она, послушно опускаясь на скамью: чувствуя себя одним парнем на ледяной стене, который славился тем, что ничего не знал. — Лиоретта?..

— О, вы же явились издалека, — спохватился Эльен, аккуратно стягивая с неё кеды и носки. — Пусть по вам и не скажешь. Такой безупречный, чистейший керфианский выговор, поразительно! Впрочем, для носителя языка он и правда слишком безупречен. Прежде я такой слышал только у шпионов. Хотя под этой крышей говорили они недолго. — Подняв глаза, чтобы заглянуть ей в лицо, призрак вновь обезоруживающе улыбнулся. — Лиоретта — так в нашем королевстве обращаются к незамужним девушкам. Вы ведь не замужем, правда? — вмиг посерьёзнев, строго спросил он.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Нет, конечно. Мне только семнадцать, — зачем-то добавила Ева, чувствуя себя оправдывающейся непонятно за что.