Читать интересную книгу Поступь империи. Первые шаги. - Иван Кузмичев

-Алексей, как же я рад, что с тобой все в порядке! Ты даже себе не представляешь!– искренне сказал Василий, усаживаясь напротив меня, при этом, бесцеремонно начав, есть принесенную мне еду.

«Спокойно!– скомандовал я себе, только бы не сорваться, ведь такое отношение вполне могло быть у прошлого Алексея с его компанией.– Блин, но все-таки неприятно ведь! Хоть разрешения спросил бы, что ли!»

Видно на моем лице слишком явно проступила злость и раздражение, так как Василий, взглянув на меня, тут же отложил от себя зажаренную ножку барашка.

-Что-то случилось?– беспокойно спросил он меня.

-Нет, все в порядке,– уняв раздражение, ответил я ему, пытаясь улыбнуться, вот только улыбка, скорее всего, была больше похожа на оскал.

Да и лицо внезапно побледневшего Василия говорило о том, что все-таки часть эмоций вырвалась наружу.

-Пора и честь знать,– сказал он, вставая со стула.

-Иди, коли хочешь,– не стал удерживать я его, прекрасно понимая, что вполне могу не сдержаться и сказать что-нибудь лишнее.

-Сегодня после обеда ребята хотят веселье устроить, с медведями и цыганами. Тебя ждать?– спросил друг Алексея, прошлого Алексея, решил я сам для себя, только сейчас приняв решение, навсегда отрезать от себя эти «ломти», которые вполне могут принести немало бед не только мне, но и еще неокрепшей Руси.

-Мне еще не здоровится, Василий, отдохните там за меня тоже,– улыбнулся я как можно дружелюбней.

-Хорошо, но ты выздоравливай скорее. Нам тебя не хватает Алешка!– сказал Василий и обнял меня

-Конечно, мне и самому надоело валяться здесь,– честно ответил я, смотря в глаза молодому Нарышкину.

-Тогда я пойду, пожалуй?

-Иди.

Василий ушел много быстрее, чем пришел, только перед самой дверью он оглянулся на меня и быстро встряхнул головой, словно прогонял навязчивые мысли.

«Что-то увидел ведь,– подумал я, медленно жуя каравай.– Значит, выбора у меня уже нет. Если они так хорошо знали старого Алексея, то меня они наверняка раскусят, что ж, придется признать, что первая мысль отгородится от них, вполне удачна. Мне нужны мои люди, мне нужны преданные и верные соратники».

*****

Март 1707 года от Р.Х.

Первые потуги.

Иван Пестерев-Алексей Романов.

Пожалуй, начиная с третьего дня, как я смог, наконец, прийти в себя мои прошлые друзья, точнее други Алексея, начали как-то странно на меня смотреть. Не понимая, почему я не принимаю участие в их забавах, столь любимых мной до этой непонятной болезни. Плюс ко всему непонятно зачем были вызваны из ближайших деревень мои учителя, приставленные ко мне моим наставником – Прохором Вяземским.

Так прошло пару дней, пока ко мне не пришла целая делегация, во главе с верхоспасским попом Яковом Игнатьевым, поинтересоваться моим самочувствием, а заодно и тем, почему это я вдруг резко изменил своим привычкам. Быть может, я и ответил бы всем им как-нибудь понятнее, придумал бы что-нибудь этакое, чтобы они надолго от меня отстали, но вот когда эти заморыши, пришедшие с вонью пьяного угара, начали, чуть ли не кричать на меня вот тут мое терпение лопнуло. Я понимаю, что конспирация и все в этом духе дело важное, но вот самоуважение для меня все же находится на первом месте.

В итоге, пятерку моих бывших друзей вышвырнули гвардейцы, предварительно наградив каждого из них зуботычиной. На следующий день все пятеро пришли извиняться, но их естественно по моему личному приказу не пропустили, оставив околачиваться возле дворца.

Следом за этим неприятным инцидентом наступил черед других, пусть мелких, но все же уязвляющих мое самолюбие случаев. Кои начались с приезда моего номинального воспитателя, Александра Меньшикова, назначенного таковым самим царем-батюшкой…

В один из дней, ближе к обеду, когда был сделан перерыв между занятиями, ко мне в комнату зашел молодой мужчина, одетый по последнему слову европейской моды, в сером парике, темно-синих туфлях, с каким-то бантиком и темно-зеленом камзоле, сверху которого был, небрежно накинут меховой плащ. Легкий прищур глаз и чуть надменная улыбка. Говорящая людям мол «Давайте копошитесь, а я посмотрю на вас, сверху…»

«Алексашка Меншиков,– тут же всплыло в моей памяти».

«Вот ты какой, полудержавный властелин, как сказал Александр Сергеевич. Пожалуй, в нем действительно что-то есть,– внимательно приглядевшись к гостю, подумал я, убирая на край стола перо с чернилами».

-Добрый день, Ваше Высочество,– слегка кивнул он головой, словно сделал мне одолжение.– Я тут проездом, в Москве, решил вот своего воспитанника проведать, разузнать, что да как… может помощь, какая тебе нужна?

Светлейший князь даже не пытался скрыть своего отношения ко мне, как к давно списанной шахматной фигуре, в руках которой нет ни силы, ни власти. А, если знать о его близости к Петру и пронырливости – его уверенность могла быть вполне обоснованной.

-Наш государь-батюшка изволит тебе проверку знаний устроить… через пару месяцев. Смотри, если все также будешь с монахами болтать, да девок дворовых мять, вломит он тебе, как в прошлый раз, опять неделю сидеть не сможешь.

Сказал и ухмыльнулся, внимательно смотря мне в глаза, ожидая там что-то увидеть, однако через несколько секунд игра в гляделки прекратилась, Меншиков отвел глаза в сторону, подойдя к открытому настежь окну с видом на площадь.

«Вот урод!– удивился я, глядя на него.– Давненько так со мной не разговаривали, очень давно, еще со школьной парты, правда тогда у того был разбит нос, и не хватало пары зубов, после разъяснительной работы.– Что ж, коли так, он хочет сам…»

-И что из этого?– спросил я его, не отойдя от его хамского поведения в полной мере.

-Да то, что опять неудовольствие от царя получишь, тогда поймешь что да как…

-А тебе-то, какое дело, булочник?– как можно дружелюбней улыбнулся я ему, глядя в краснеющую от моих слов физиономию.– Помочь мне чем-нибудь желаешь?

Быть может, мне не стоило этого говорить, но в тот момент я буквально наслаждался видом краснеющего лица, будущего фельдмаршала России. Хотя услышать мои слова никто не мог, да и желающих совершить данное действо, при обнаружении конечно, по головке не погладят, скорее приласкают, батогами к примеру. Но все-таки светлейший князь Ижорский был явно недоволен моими словами, будто до того как я реквизировал тело прошлого Алексея, цесаревич не отличался непокорностью и исправно терпел унижения.

«Странно, такого просто быть не может, здесь явно что-то не то, видимо Петр последний раз действительно сильно осерчал на сына, если уж фаворит столь пренебрежительно относиться ко мне,– сделал я себе мысленную пометку, намереваясь чуть позже обдумать открывшуюся информацию».

Встав со своего места, Меншиков уже было открыл рот, для ответа, но видимо кое-что, вспомнив тут же его, закрыл, лишь зло выдохнул сквозь сжатые до скрежета зубы, прищурил глаза и вышел из комнаты, оставив меня наедине с самим собой.

Говоря о череде маленьких неприятностей, я нисколько не преувеличивал то, чему сам стал свидетелем, порой искренне удивляясь тому, что видели мои глаза. Еще не успела осесть пыль с ботфорт светлейшего князя, почти – что вылетевшего из моего дворца разъяренным барсом, как я решил устроить себе перерыв и провести рекогсценировку на местности. То есть познакомиться с первопрестольной лично.

Первым делом я обратил свое внимание на военное искусство, в частности, на открывшуюся пару лет назад Пушкарскую школу, в которой готовили унтер-офицеров артиллеристов. Все же довольно интересно поглядеть, как готовили предки элиту армии.

К моему глубокому огорчению самих занятий по артиллерийскому делу я не застал, быть может, в силу того, что добрался до школы только к обеду, а быть может и из-за того, что оные ведутся, не так уж и часто, как это требуется. Как я заметил, основное время обучающихся в школе отдавалось муштре и заучиванию правил старых правил, хотя до петровского Устава было еще далеко, кое какие артикулы, сиречь инструкции уже существовали, вот оными как раз и пользовались учителя будущих командиров невысокого полета. Все бы ничего, да и в школе, как я заметил, люди учатся толковые, буквально схватывают все на лету, но вот методика преподавания была столь ужасной, что мне по неволе захотелось поправить какого-то немца, с горем пополам, на ломаном русском языке, объясняющего русским солдатам азы обращения с пушками и мортирами. Вот только я вовремя сам себя отдернул, все же вмешиваться в дела обучения не стоит, раз уж репутация у «меня» прежнего была не просто плохой, а я бы сказал аховой.

Ближе к вечеру, когда основные занятия уже прошли, а будущие унтер-офицеры постигали азы математики, я отправился обратно во дворец, думая о том, почему до сих пор в Москве остается только одна такая школа. Если не считать, конечно, школу «математических и навигационных наук», в основном дающую ценные кадры для флота. Да и честно сказать преподают в ней по большему счету иноземцы, хотя лучше было бы поставить толковых русских младших офицеров-артиллеристов. Во-первых, им будет много проще объяснить азы артиллерийского искусства, во-вторых, опытом поделиться не мене важно, чем знаниями.