навсегда, как тогда о небе думать?
– Какая же сволочь этот маг, он насмехался надо мною. Знал и ждал.
– Таков удел опустившихся на дно волшебников. Вначале они постигают величайшие тайны, покоряют стихии, чего-то мутят с сюжетом. Настоящее же для волшебников просто капкан, время их не щадит, где-то там в летописях жизнь кипит, и магия существует. Съеденные звезды напоминают ему о былом величии – Платон закурил.
– Пора дружище Гомер уходить в царство Морфея, лет эдак на триста, пока это иго не рассосётся.
Весь пестрый, белозубый, исписанный татуировками, не традиционной сборки масс продукт взорвался ярким клипом, загнусавил голосок, одноразовый песенный шлак, зашевелил губы молоденьких продавцов-консультантов. Кич в фольге разматывал хронометраж гламурной истории, пошлый мат идиом, смешная читка, хит приковывал внимание.
Девушки порхали и улыбались состоятельным с виду гражданам, но Степан ну никак не вписывался в интерьер магазина, этот сторчавшийся системщик вонял мочой, сырой землей и смертью. Комфортный мир роскоши, Степа оглядывал, обнюхивал окружающие ценные предметы, зомби медленно приближался к заветной цели.
Стартовый пугач уже был в руках новоявленного грабителя с низким порогом жестокости. Степан недавно посмотрел художественное пособие для начинающих отморозков, вдобавок парня сильно ломало. Боль оправдывает все, девиз данного дня.
Разбой приближался к своей отправной, взрывной точке, секунда и прозвучат, те роковые слова, но у двух четвероногих персонажей с библейскими именами Каин и Авель были иные планы на этот солнечный день. Степан приблизился к кассе и уже собрался кричать заготовленные угрозы, как лохматый, рыжей масти, здоровенный Тибетский мастиф Каин вцепился в его тощий зад.
Магазин вмиг замер, включая расслабленную охрану. Клип продолжался. Текла лирики вода и маты. Простые смыслы бытия деньги, золото, стояк и бляди, модные шмотки. Почитайте, любите меня, голосил размалеванный ряженый мальчонка-девчонка. Время замедлилось, X, Y, Z, чья-то зажигалка упала на пол, девица за кассой выбила пустой чек, а после громко вырвался звонкий женский вопль и мастиф Авель вцепился в оставшуюся часть задницы Степана.
Секунды или их доли, оглушающий, пугающий женский визг, любопытство в купе с удивлением девицы Алисы, чьи чудо пушистые машины рвали на куски зомби Степана, пропащего но все же человека. Собаки трепали безвольную куклу, размазывая по полу кровь.
Люди разбежались, ведь инстинкт самосохранения никто не отменял. Алиса, забрызганная тремя пятнами крови, искала в карманах сигареты, не замечая, что стоит в центре бурой лужи, рядом тихо скуля, вздрагивал Степан, ставший по воле случая похожим на беззащитную жертву мясника маньяка. Псы убийцы продолжали терзать его безвольно болтающиеся окровавленные конечности, ему не было больно, только ломило в суставах.
Словно голодные львы, вкушая победу и кровь, они напоследок решили перекроить пугливый мир. Псы оставили свою забаву, бросили жертву, смерили друг друга не добрым взглядом. В молчаливом согласии отреклись от имен.
Папе девушки по имени Алиса уже сообщили о случившемся в его магазине, и он отреагировал, как любой заботливый родитель – С Алисой всё в порядке?
– Да. Она курит у кассы, кажется, немного шокирована.
– Как шокирована? – спросит папа удивлённым голосом.
– Подождите Николай Моисеевич в зале, что-то происходит – скажет голос охранника и наступит тишина.
Странное дело, с собаками, как и с людьми, иногда происходит необъяснимое и даже последний доктор в больничном халате не сможет объяснить, почему льётся кровь. Одновременно псы сообразили, что в этом испуганном мире мебели им стало скучно и тесно. Люди просто будут смотреть.
Холодные, безразличные ко всему глаза, остановились на противнике, чье имя забыто. Алиса, выронив сигарету, подобрала зажигалку и закурила, не обращая внимания, что руки в крови.
Псы сверлили, буравили и свирепели от этих прямых вызывающих взглядов, по гладкому полу зацокали каблучки убегающей девушки, которая очень хотела жить.
Злобный рык, зубы остроты битого стекла и вот они сцепились, швыряя собрата в кривизну лживых зеркал. Может долго, но это относительно. Псы прерывались, выжидая, кто дрогнет первым, хотя подобный исход не про них. Шкуры, шерсть, ошметья и клочья, псовая кровь заливала пол. Напуганные люди, завороженные этим действом, позабывшие напрочь номера аварийных служб.
Алиса докурила пятую сигарету, и ей осталось выкурить ещё две, а после эти машины убийства замрут, не зная жалости и пресытившись совершённым. Кровь вытечет и загустеет, никому не понять столь безумной красоты ужаса. Наркоман Степан не успел раздать свои долги и совершить закономерные новые. Два мертвых пса и наркоман, загустевшая кровь на полу.
Вася Тараканов, мерзавец, подонок и сукин сын, хотя отбросим все эти регалии, и расскажем одну интересную историю, которая произошла буквально этой душной июльской ночью, с одним пьяным, неизвестным мужиком на парковой скамейке. Васян наливал, и умело слушал, как этот дядя на далеких берегах черной Лимпопо сокращал безжалостно кровожадное людоедское население, во имя ипотек и долгов.
– Так что паренек, нечего ехать в жаркую Африку, наша отчизна бармалеями тоже полна. Вот тебе загадка про Ивана, Али Бабу и Бабуина, кто кого обманет и съест? Плевое дело на девятнадцать патронов и семерых бойцов. Романтика жизни засада, стрельба и награда, живописные координаты пруд и кусты. Дядя тяжело поднялся, осушил свой стакан и растворился в темной аллее парка, словно и не было его никогда.
Таракан напряжённо думал, подобные люди сродни крысам, их мышление постоянно работает в рамках кодекса крыс. Прогоняя в уме реально досягаемые нули суммы фигурировавшей не в пустом разговоре пьяного дяди, он уразумел одно. Есть вероятность хорошо срубить деньжат, одним, жирным куском, а Таракан всё-таки был из рисковой породы. Локация была с детства известна каждому местному босяку, братский ставок и прилегающий пустырь. Оставалось самое малое, найти пару тройку отмороженных анархистов без головы и стволы.
– Существующий порядок разрушают претенденты, чьи интересы корыстны и понятны. Оцени, я работаю, я реально тяну дела, созидая вполне видимое, осязаемое строение, это наш дом, говорю я.
– Дом, в котором, каждый будет при деле, никого не обидят, не обделят. Каждый отдельно взятый и все вместе ощутят именно ту силу власти и порядка, от которой вздрогнут наши недоброжелатели и завистники, ибо к тому времени врагов не останется!
– И вот мне оскорбительно ставят ультиматум, ты должен Ваня, говорят через третьи лица. Где уважение, спрашиваю я? Неужели ноша моя, мой статус или дело мое, столь малы и ничтожны, словно пес я безродный, которого можно запросто пнуть.
– Ты должен Иван – верзила посмотрел, на Али Бабу, словно тот знал все ответы.