Читать интересную книгу Голос ночной птицы - Роберт Маккаммон

— Я этот эль беру у индейцев. — Шоукомб утер рот тыльной стороной ладони. — Они его называют словом, которое означает «укус змеи».

— Действительно, ощущение как от укуса, — сказал Вудворд.

— Второй глоток идет полегче. Когда допьешь до половины, становишься ягненком или львом. — Шоукомб глотнул еще раз, покатал ром во рту. Потом вытянул ноги вдоль стола и откинулся на спинку стула. — А дозволено спросить, что у вас там за дело, в Фаунт-Рояле?

— Связанное с законом, — ответил Вудворд. — Я — магистрат.

— А-а, — кивнул Шоукомб, будто отлично все понял. — Это вы оба в мантиях?

— Нет, Мэтью — мой клерк.

— Это из-за той заварухи там, да?

— Есть некоторые проблемы, — осторожно сказал Вудворд, не зная, что известно этому человеку о событиях в Фаунт-Рояле, и не желая давать ему веревку, чтобы привязать эту историю к колесам других фургонов.

— О, мне известна вся информация, — заявил Шоукомб. — Никакой это не секрет. Гонцы мотались туда-сюда последние полтора месяца, они мне все рассказали. Вы мне вот что скажите: вы ее повесите, сожжете или голову ей отрубите?

— Во-первых, обвинения против нее должны быть доказаны. Во-вторых, приведение приговора в исполнение не входит в мои обязанности.

— Но приговор-то выносите вы? Так какой он будет?

Вудворд решил, что единственный способ сойти с этой дороги — пройти ее до конца.

— Если она будет признана виновной, то наказанием станет повешение.

— Ха! — Шоукомб пренебрежительно отмахнулся. — Кабы мне решать, я бы ей отрубил голову и все сжег! А потом взял бы пепел и бросил в океан! Они, знаете, соленой воды не выносят. — Он повернулся в сторону очага и рявкнул: — Эй, вы там! Где наш ужин?!

Мод что-то злобно залопотала в ответ, отчего изо рта у нее полетела слюна, и он снова заорал:

— Так быстрее давай, старуха!

И снова обернулся к молчащим гостям.

— Так вот, — сказал он, — я вот как мыслю: закрыть надо Фаунт-Роял наглухо, все там пожечь, и дело с концом. Когда Дьявол куда-нибудь пролезет, ничем его, кроме огня, не выкуришь. Можете ее повесить или чего вам захочется, но Дьявол пустил корни в Фаунт-Рояле, и от этого средства нет.

— Я бы счел это излишней крайностью, — ответил Вудворд. — Подобные проблемы бывали в других поселениях, и они выжили, и даже процвели, когда ситуация была исправлена.

— Ну, как хотите, а я лично не стал бы жить в Фаунт-Рояле или в любом другом месте, где когда-то Дьявол разгуливал, как у себя дома! Жизнь и без того чертовски трудна. И мне не надо, чтобы на меня порчу навели, пока я сплю! — Он хмыкнул, подчеркивая серьезность своих слов. — Да, сэр, говорите вы красиво, но спорить могу, не захотели бы вы свернуть в переулок и напороться там на Сатану, который вас в темноте поджидает! Так что мой вам совет, сэр — пусть я всего лишь жалкий трактирщик, — отрезать голову этой шлюхе Дьявола и приказать сжечь весь город до основания.

— Я не делаю вид, что знаю все ответы на все тайны, святые и нечестивые, — ровным голосом ответил магистрат, — но я точно знаю, что ситуация в Фаунт-Рояле весьма сомнительна.

— И чертовски опасна. — Шоукомб хотел сказать что-то еще, но из открытого рта не донеслось ни звука. Мэтью и Вудворду было очевидно, что его внимание, ослабленное крепким напитком, отвлеклось от вопроса о Фаунт-Рояле. Он снова залюбовался вышитым золотом камзолом. — Клянусь богом, отличная работа, — сказал он и снова осмелился потрогать материал грязными пальцами. — Где купили? В Нью-Йорке?

— Это… это мне подарила жена. В Лондоне.

— Я тоже был женат когда-то. Одного раза хватило. — Трактирщик коротко и невесело хохотнул. Пальцы его продолжали гладить ткань, к большому неудовольствию Вудворда. — Жена у вас в Чарльз-Тауне?

— Нет. — Голос Вудворда прозвучал несколько мрачнее. — Она… осталась в Лондоне.

— А моя на дне этой чертовой Атлантики. Умерла на пароходе, усралась до смерти. Ее завернули в холстину и выбросили за борт. Знаете, такая вот ж-жилетка… сколько она м'жет стоить, примерно?

— Более, чем любой человек мог бы согласиться заплатить, — ответил Вудворд и подчеркнуто отодвинул свой стул на несколько дюймов, оставив пальцы трактирщика ощупывать воздух.

— Место сделайте! Локти берегите!

Мод хлопнула на стол две деревянные миски, заполненные темно-коричневым варевом, перед Шоукомбом и магистратом. Миску Мэтью принесла девушка; поставила ее на стол и быстро повернулась, чтобы вернуться к очагу. При этом ее одежда зацепила руку молодого человека, а до ноздрей его донесся сильный запах — немытого тела, но и еще какой-то, перекрывающий первый. Это был мускусный сладковатый запах, жгучая острота, и, словно кулаком в грудь, оглушило Мэтью понимание, что это аромат ее тайных мест.

Шоукомб глубоко и шумно вздохнул и посмотрел на Мэтью, у которого глаза слегка расширились и следили за девушкой.

— Эй! — рявкнул Шоукомб. — На что это ты уставился?

— Ни на что. — Мэтью снова обратил взгляд к миске жаркого.

— Ну-ну.

Девушка вернулась, принесла деревянные ложки. Снова ее юбка задела руку Мэтью, и он дернулся, будто его в локоть ужалил шершень. Тот самый запах ударил в ноздри. Сердце и так билось, как пойманное. Мэтью взял ложку и почувствовал, что ладонь вспотела. Потом заметил, что Шоукомб смотрит на него пристально, видя его насквозь, как стеклянного.

Глаза Шоукомба сверкнули отблеском свеч. Он облизнул губы, прежде чем заговорить.

— Лакомый кусочек она, как тебе?

— Простите, сэр?

Шоукомб слегка осклабился в злобной издевательской усмешке.

— Лакомый кусочек, — повторил он. — Хотелось бы тебе взглянуть на ее корзинку?

— Мистер Шоукомб! — Вудворд постиг ситуацию, и она была для него неприемлемой. — Если вы не возражаете…

— Ну, вполне можете оба ее получить, если желаете. Будет стоить вам не больше гинеи на двоих…

— Совершенно неприемлемо! — Щеки Вудворда вспыхнули. — Я вам сказал, что я женат!

— Ну, так она же в Лондоне? Или вы хотите сказать, что у вас ее имя наколото на самом дрыне?

Если бы за окном не бушевала буря, если бы в сарае не стояли лошади, если бы вообще было местечко, где переночевать, Вудворд бы немедленно встал, собрав все свое достоинство, и распрощался с этим развращенным хамом. Чего ему на самом деле хотелось — это размахнуться и вмазать наотмашь по наглой ухмыляющейся роже. Но он был джентльмен, а джентльмены так не поступают. А потому он проглотил собственный гнев и отвращение, будто ведро желчи, и сухо заявил:

— Сэр, я верен своей жене. И был бы весьма признателен, если бы вы учли этот факт.

Шоукомб в ответ сплюнул на пол и снова перенес внимание на молодого человека.

— Ну а ты, юноша? Как насчет разок ее… это? За десять, скажем, шиллингов?

— Я… я хочу сказать…

Мэтью обратил к Вудворду взгляд, просящий о помощи, потому что, если честно, он сам не знал, что хочет сказать.

— Сэр, — ответил за него Вудворд, — вы ставите нас в трудное положение. Этот молодой человек… почти всю жизнь прожил в приюте. Это значит… — Он наморщил лоб, подбирая слова для своей мысли. — Вы должны понять, что его… опыт весьма ограничен. У него не было случая воспользоваться…

— Мать моя женщина! — перебил его Шоукомб. — То есть вы хотите сказать, что он еще ни разу не трахался?

— Ну… как я уже говорил, его жизненный опыт пока что не предоставил ему…

— Да говорите вы по-человечески! Он — девственник ебучий, это вы хотите сказать?

— Замечу, что в вашей формулировке заключено терминологическое противоречие, сэр, но… да, именно это я и хочу вам сказать.

Шоукомб присвистнул в восторге, и взгляд, которым он посмотрел на Мэтью, вогнал молодого человека в густую краску.

— Ну, сынок, я еще не встречал типов твоей породы! Да лопни мои уши, если я хоть слыхал о таком! Тебе сколько лет?

— Мне… мне двадцать лет, — сумел ответить Мэтью. Щеки у него горели ярким пламенем.

— Двадцать лет, и живой манды не видел? Слушай, как у тебя еще штаны не лопнули?

— Я позволил бы себе спросить, сколько лет этой девушке, — вмешался Вудворд. — Ей ведь еще нет пятнадцати?

— Какой у нас сейчас год? — спросил Шоукомб.

— Тысяча шестьсот девяносто девятый.

Шоукомб стал считать на пальцах. Мод подала на стол деревянную тарелку с коричневыми ломтями кукурузного хлеба и снова уползла прочь. Трактирщик явно путался в расчетах на собственных пальцах, потом ему надоело, и он, опустив руки, ухмыльнулся Вудворду:

— Да ладно, она давно созрела, как инжирный пудинг.

Мэтью потянулся за «змеиным укусом» и почти с жадностью его проглотил.

— Как бы там ни было, — возразил Вудворд, — мы оба отклоняем ваше приглашение.