стенке и лезут на чердак.
— Никому ничего не говори! — грозит Бетка сверху Лидке.
В это время перед домом раздаются радостные восклицания и смех.
— Нигде, кроме этого дома, она быть не может! — шумят лидержане, — Дома ее нет, в остальных домах деревни тоже…
— Это все Фанушка! Наговорила нам! Водила, водила нас от одного дома к другому. А Марушка из какого-нибудь уголка над нами смеется.
Девочки на чердаке даже дыхание затаили. Сидят на корточках и ловят каждое слово снизу. В сенях стало светлее — это открыли наружную дверь. На каменном пороге раздался топот.
— Ладно, заходите и угощайтесь хлебом, — приветствует парней хозяйка с невинной улыбкой на лице. — Обязательно попробуйте, он у нас на петушином молоке.
— Мы ищем Марушку Кудержикову, тетушка. Нет ли ее у вас?
— Да откуда ей у нас взяться? — деланно удивляется хозяйка. — Она живет вон там, напротив, возле школы.
— Ну что ты говоришь! — вступила в разговор Лидка. — Она же на чердаке, вместе с нашей Беткой. — Девочка тут же опомнилась и приложила ладонь к губам: — Вот дура, проболталась!
Лидержане неслышно лезут на чердак. Первый из них просовывает голову в отверстие. Всюду стоит тишина, даже паутинка не шелохнется. Один за другим ребята влезают на неровный пол чердака. Через чердачное оконце пробивается солнечный свет, и в его лучах кружится мелкая пыль. Ребята осторожно переступают ногами, чтобы их не выдал скрип какой-нибудь доски. Ищут, ищут, но все напрасно — девочек нигде нет.
— Неужели вылезли через чердачное окно? — Они растерянно озираются.
Неожиданно где-то в углу раздается постукивание. Все смотрят в угол. В дальнем конце чердака стоит большой раскрашенный сундук. А что, если…
Они на цыпочках подкрадываются к нему и поднимают крышку. Ну конечно же обе здесь! Сидят, пригнувшись, на корточках и смеются. Мальчишки все равно, конечно, догадались бы, даже если бы девочки не стучали. Ну, теперь давайте вниз, надо вам юбки как следует выбить, а то ведь вы вытерли в сундуке всю пыль и паутину.
Солнечные лучи, проникающие сквозь чердачное окно, становятся все теплее. Воздух накаляется, будто нагреваясь от пылающих щек девчат. Внизу, в сенях, верещит Лидка. Она рада, что мальчишки все же нашли тех больших девчонок.
Все самое интересное уже позади. Теперь к ним в избу может забрести только кто-нибудь из опоздавших или из другой деревни.
— Пойдем к нам, — говорит Марушка и решительно тащит Бетку через дорогу.
Из ворот вслед им несется Лидкин смех.
— Были здесь ребята и пили вино из праздничных рюмок, — встречает их Фанушка. — Вон там, в избе, остались бутылка и рюмки.
Во дворе стоит пустая телега. Марушка, как ласка, проскальзывает через окно в комнату, хватает со стола бутылку с остатками вина и посеребренные рюмки, подает это все наружу Бетке и Фанушке, и те быстро уносят трофеи в телегу. И в то время как Марушка доливает в вино воду, Бетка возвращается домой, чтобы взять несколько кусков сахару.
Они размешивают вино, переливают его из одной рюмки в другую и все никак не могут решить, что сначала будет: месса, а потом уже пир или же пир и только потом месса?
— Я буду служить мессу, а потом мы будем пировать, — решает наконец Бетка. А так как она старше всех, то с ней никто не спорит.
Она наливает Марушке и Фанушке вино в рюмки и приказывает им встать на колени.
— Сейчас мы выпьем…
— А из чего ты будешь пить? — спрашивает Марушка.
— Из чаши, — отвечает Бетка, — как пан священник в костеле.
— А где у тебя эта чаша?
Бетка обеими руками хватает бутылку и подносит ее к лицу Марушки.
— Это бутылка, а никакая не чаша, — возражает Марушка. — Надо сделать по справедливости. А не так, чтобы самой все выпить, а другим ничего не осталось.
— Не богохульствуй! — делает ей замечание Фанушка, которая уже не может дождаться, когда начнется игра. Вскоре бутылка с разбавленным вином опустела.
— Хорошо бы еще одну бутылку, — аппетитно причмокивает губами Бетка.
А в доме уже началась суета. Сквозь раскрытое окно доносится испуганный голос бабушки:
— Боже мой, Францка, бутылка исчезла! Самые лучшие рюмки — тоже поминай как звали!
Девчата на телеге притихли и прижались к дощатым бортам. Теперь мама с бабушкой наверняка бросятся на розыски.
Прошло немного времени, и на пороге дома действительно раздались чьи-то шаги. Девочки пригнулись, насколько это было возможно, и затаили дыхание, чтобы ничем не выдать себя.
— Марушка, Фанушка, где вы?
Бабушка ходит по двору, ищет в сарае, заглядывает в курятник и хлев, обходит вокруг телеги, но дощатые борта высокие, а девчата за ними притихли, как мышки. Бабушка качает головой и не может понять, куда исчезли внучки. Однако ее не покидает ощущение, что пропажа вина и праздничных рюмок — дело рук ее внучек.
Тогда она начинает искать снова. Сад, сарай, курятник, хлев… А не сидят ли они в телеге?
Она поднимается на цыпочки и заглядывает через борт. Первое, что она обнаруживает, — это густые темные волосы обеих внучек.
— Ах, вот вы где, негодницы!
Но ни одна из них ее не слышит. Изнуренные действием вина, жарой и напряженной тишиной, девочки спят как убитые.
4
Как медленно тянется последний день перед началом нового учебного года! Марушка, нетерпеливая, взволнованная, то и дело бегает в горницу, где на постели лежат отлично выглаженные новые юбочка, фартук и кофта. В школу она пойдет во всем новом.
Ей не сидится. Вот она выскакивает из дома и сияющими глазами смотрит на школу, стоящую рядом с их домом, потом бежит к Бетке и начинает расспрашивать ее, как там, в первом классе, и чему учат.
— Что, если я ничему не научусь и мне запретят ходить в школу?
— Вот глупая! — утешает ее Бетка. — Первый класс — это ерунда. Первый класс — пустяки, какой еще может быть страх? Там еще ничему не учат.
— Как это — не учат? — хмурится Марушка. — А когда ты ходила в первый класс, то говорила, что это очень тяжело.
— Да это только так кажется, а на самом деле все не так.
Марушка не может дождаться утра. Часы на костеле с равнодушной размеренностью отбивают время. Наконец хриплым голосом кукарекает петух. Марушка немедленно вскакивает на ноги — и сразу к новому платью.
— Что ты тут делаешь в такую рань? — ворчит бабушка. — Ведь еще темно на дворе.
— Нет, бабушка, петух уже прокукарекал.
— Он кукарекает еще до восхода солнца, давай-ка беги в постель!
Хорошо бабушке говорить, ей в школу идти не надо…