Читать интересную книгу Циклоп - Олди Генри Лайон

— Хочешь, я возьму тебя под руку?

— Нет, — буркнул Танни, едва сдержав вожделенное «хочу!»: — Что я, маленький?

Маленький или большой, вставал он с превеликой осторожностью, держась за стену. Шершавое дерево под ладонью — не загнать бы занозу! Голова кружилась, в единственном глазе на миг потемнело. Накатила дурнота. Не отнимая рук от стены, он сделал шаг. Противно заныли пальцы на ногах. Пальцев у него больше не было, но он до сих пор чувствовал их. Пока мальчик лежал, отсутствующие пальцы не болели, только чесались.

Иногда Танни казалось, что он даже шевелит ими.

Ходить без пальцев было трудно. Танни качало, как дерево в бурю. Приходилось ковылять раскорякой, ступая на пятки. Грохнешься на пол перед сивиллой — стыдоба! Мужчина, называется… Ничего, он справится. Лекарь обещал, что со временем и Танни притерпится, и походка наладится. Второй шаг… третий… Ухватившись за край стола, крепко сбитого из неструганых досок, Танни опустился на табурет. Выдохнул с облегчением. Получилось! Вчера он, помнится, упал. Но после, когда Эльза ушла, заставил себя проделать путь от лежанки к столу и обратно десять раз. Пока не уверился, что больше не упадет.

— Молодец, — улыбнулась сивилла. В ее улыбке дремали мир и покой. — Ты быстро идешь на поправку. Три-четыре дня, и отец заберет тебя домой. Ладно, завтракай. Днем я еще загляну.

— Когда?

— Пока не знаю. Не скучай!

Скрипнула дверь. Была сивилла — и нет ее. Танни снова вздохнул. Сможет ли он когда-нибудь двигаться так же легко? Конечно, со временем он привыкнет ходить беспалым. А еще ему обещали сделать особые башмаки. Вчера приходил сапожник, бородач разбойного вида. Снимал мерку — как с благородного. Гордись, говорил. Тебе, сопляку, обувь по ноге делают, на заказ! Уходя, подмигнул: «Надейся, парень! Старый Шуан не подведет. Такую обувку тебе сварганим — горным козлом скакать будешь!» Танни едва сдержался, чтобы не показать сапожнику кукиш. Грузчику горным козлом скакать ни к чему. Вот равновесие держать — это да. Отец говорит: сила — хорошо, но без верного баланса в нашем деле — каюк.

Каша была вкуснющая, с салом и морковью. Хлеб — белый, воздушный, только из печи. Как у господ! Не зря отец кучу денег за размен отвалил. Семь лет копил… Вот отвар целебный — дрянь редкостная! Горький, и воняет… Надо пить, велел себе Танни. Иначе лишнюю седьмицу в госпитале проваляешься. Тут, правда, кормят на убой, и Эльза, опять же…

Но лучше уж поскорее домой!

* * *

С раннего детства Танни знал, кем станет, когда вырастет. Грузчиком в порту, как отец. Впрочем, временами он, как все мальчишки, хотел стать моряком. Завербоваться в армию и дослужиться до сотника. Пойти в ученики к королевскому магу Амброзу Держидерево. Да мало ли! Но Танни был парнем рассудительным. И безоговорочно верил отцу, который объяснил: не каждый корабль возвращается домой. Гибель в пучинах Громового океана, или от лихого удара пиратской сабли — скверная участь. А за солдатами смерть приходит еще чаще. Об ученичестве у королевского мага вообще забудь. Слыхал, небось, сколько народу к Амброзу в науку просится? И что, многих он взял за десять лет? Ни одного! Думаешь, тебе повезет?

Держи карман шире!

Отец был прав. Грезя о приключениях и дальних странах, битвах и колдовстве, Танни в глубине души знал: это мечты. Пустые мечты. Он станет грузчиком. Тоже, кстати, неплохо. Вон отец какой сильный! Да, стражнику платят больше, а про чародея и говорить нечего! Зато грузчики в море не тонут, и на войне их не убивают, и колдовскими молниями не жгут. Работы в порту — навалом. Верный кусок хлеба и кружка пива.

О том, что Танни уготована особая судьба, отец сообщил сыну два года назад. Для начала спросил:

— Знаешь, кто такие изменники?

— Ага! — радостно кивнул Танни. Отец с ним беседовал редко, и каждый раз был на вес золота. — Калеки! Которые лучше здоровых! Их в Янтарный грот водят. А потом что-нибудь отрезают. И они… — мальчишке не хватало слов. — Они меняются. Кто сильнее делается, кто ловчее, кто еще чего. Как Марк-ювелир!

Марк-ювелир был в городе человеком известным. Сам король заказывал у него украшения для супруги и фавориток. Двор же в очередь выстраивался за побрякушками.

— Верно говоришь, — согласился отец. — Особенно насчет силы. Силы человеку проще добавить, чем зоркости глаз или чуткости пальцев. И стоит дешевле, я узнавал. Мы с мамой уже давно деньги откладываем. Еще пару лет, и соберем тебе на размен.

— Мне?! На размен?!

— Хочешь сильнее меня стать?

— Хочу!

— А зарабатывать втрое-вчетверо против моего?

— Х-хочу… — промямлил Танни, заподозрив подвох.

— Ты не просто грузчиком станешь. Ты станешь самым сильным, самым лучшим! И денег получишь — кучу! Я всегда мечтал, чтоб тебе лучше моего жилось. Богаче, счастливей! Мы с твоей мамой мечтали… — отцу не хватало слов. Он обнял сына за плечи: — А теперь у нас есть Янтарный грот! Есть сивиллы! Теперь — сбудется. Обязательно сбудется!

Отец погрозил тяжелым кулаком неведомо кому. Он смеялся, но по отцовскому лицу текли слезы. У Танни ёкнуло сердце. Почему отец плачет?

— А что… — горло на миг перехватило. Мальчик с трудом проглотил застрявший в глотке комок. — Что мне отрежут? Чтоб я стал сильным?

Лицо отца потемнело, застыло. Казалось, грубые черты Якоба-грузчика вытесали топором из мореного дуба.

— Что-нибудь. Не очень нужное.

— Что?!

Отец глядел в сторону.

— Я спрашивал, но сивиллы не сказали. Это мы в Янтарном гроте узнаем, когда тебя туда приведут. Может, ухо. Или пальцы на ноге. Ты, главное, не бойся! У грузчика руки-ноги должны быть на месте! Иначе как работать? Сивиллы понятливые, лишку не оттяпают. Страшно? Ну да, страшно. Если б можно было без этого, одним колдовством… Не кисни, парень! Отрежут какую-нибудь ерунду, все заживет. Зато силы привалит — на пятерых! Ямлака видел? Эдма-бугая? Оливера? Вот где силища! Аж завидки берут… Они все через Янтарный грот прошли. Ха! Зарабатывают — каждый за четверых! Мы ж с мамой для тебя…

Ямлак, Эдм и Оливер трудились, как и отец, в порту. Танни слышал от старших ребят, что они — изменники, но значения по молодости лет не придал. Он вспомнил кряжистую, могучую фигуру Ямлака. Человек-гора! Спина и плечи грузчика бугрились чудовищными узлами мышц, словно под кожу напихали прибрежных валунов. Точно, у Ямлака правого уха нет. И хромает он: чуть-чуть, еле заметно. Рожа страшенная… Если Танни так изуродуют — лучше не надо! Эдм-бугай и впрямь похож на быка, только без рогов. Во рту половины зубов недостает. В драке выбили? Или это после размена? Еще шрам на шее — жуткий, словно Эдму хотели голову отрезать, да передумали.

Нет уж, Танни себе голову резать не даст! Даже если она на месте останется.

Зато Оливер вполне человек. Жилистый, свитый из канатов. Руки — клещи. Монеты на спор в трубочку скручивает, будто весенние листики. Потом раскручивает, как было. Вцепится в тюк, в пять раз больше самого Оливера, как муравей в добычу — и тащит, волочит. Все у него, вроде, на месте. Лысый, правда, и бровей нет, и бороды. Голос тоненький, свирельный. Вот если Танни станет, как Оливер, тогда да! На такое любой согласится…

Отец продолжал говорить, убеждать. Слова скользили мимо ушей. Танни лишь время от времени кивал невпопад.

— Я ж для тебя… Мы с мамой…

Танни кивал.

— Разбогатеешь, свое дело откроешь…

На город спускалась ночь.

— Ну что, рад? — Отец поднялся, громко хрустнув коленями. — Я б и сам с легкой душой. Поздно мне, брат. Пусть хоть тебе судьба улыбнется. Пошли спать, богатырь?

Ночью мама плакала. Тихо-тихо.

Думала, мужчины не слышат.

2.

Покончив с кашей, Танни начисто выскоблил миску корочкой хлеба. Наслаждаясь каждым кусочком, съел морковь, которую выловил и оставил напоследок. Затем, прежним манером — держась за стену и стараясь ступать на пятки — дошкандыбал до каменного ведра с водой. Жадно выхлебал целую кружку, заливая желчную горечь отвара. В каморке барака, которую он занимал — подумать только: у него есть своя комната! — чуть-чуть потеплело. Прежде, чем будить Танни, сивилла подкинула дров в погасшую к утру печурку, сложенную из пористого туфа, и заново раздула огонь. Теперь печка — пузатая, как купец Гидеон — будет довольно гудеть до обеда. Утренний озноб бежал с позором, а скоро тут станет совсем жарко. Живут же люди! Дров жгут — сколько захотят…