в памяти народа, помогал людям в их борьбе против голода, нищеты.
Ольбрахт понимал, что у Николы Шугая не было никаких политических идеалов и убеждений, во имя которых он боролся. Но он видел, что Шугай «осуществил иное, действительно прекрасное предназначение… — оплодотворил народную фантазию», пробуждал гражданское сознание народа.
И Ольбрахт решает создать в возможно короткий срок роман о Шугае. В письме к писателю В. Ванчуре он сообщает: «Последние события в Закарпатье убедили меня в том, что мой Шугай очень нужен. Он нужен таким, каким знает его душа закарпатского крестьянина. Вместе с тем он должен быть живым человеком, простым крестьянином, плоть от плоти, кровь от крови русинского народа».
О большой подготовительной работе, которую проделал писатель, он рассказал в очерке «Разбойники».
Роман Ольбрахта «Никола Шугай, разбойник» появился в свет в 1933 году. В этой книге с удивительной свежестью и новизной Ольбрахт проводит мысль о никогда не прекращающейся в народе борьбе за лучшую жизнь. И Шугай — символ этой борьбы народа за справедливость — рисуется Ольбрахтом в соответствии с народными легендами, как личность вечная, переходящая из века в век, из поколения в поколение с ее действенной любовью к народу и ненавистью к угнетателям. Рисуя обобщенный образ благородного разбойника, олицетворившего стихийное сопротивление народа, Ольбрахт показал Шугая продолжателем дел легендарного бунтаря Олексы Довбуша. Так же, как и Довбуш, Шугай — друг угнетенных и враг панов; так же, как и Довбуш, Шугай стал «легендой, стал сказкой в борьбе за свободу». Никола — хранитель бунтарских традиций, продолжатель дел своих предшественников, и, когда он ушел в горы и начал нападать на панов, люди подумали, что «из-под земли вышел мушкет славного разбойника Довбуша».
Ольбрахт справедливо не сделал Шугая вождем народных масс. Он бунтарь-одиночка, «благородный разбойник, который у богатых брал, а бедным давал и мстил за свою беду и за горе простого люда». Судьба такого одиночки трагична, гибель его исторически неизбежна.
Но, правильно показав причины обреченности и гибели Шугая, Ольбрахт высказывает ошибочную мысль о том, что «разбойничество» — стихийное сопротивление — единственно знакомый крестьянам способ самозащиты. На самом же деле в те годы в Закарпатье уже развертывалось организованное рабочее движение, в которое вовлекались и крестьяне. Ольбрахт, правда, вводит сцену забастовки рабочих, выступивших под лозунгом «Никола Шугай поведет нас», но факт этот, действительно имевший место в жизни, не был типичным для рабочего движения Закарпатья, и хотя он не снижает подлинно народного духа произведения, выглядит в романе ненужной, излишней деталью.
Роман покоряет читателя правдивостью мыслей и чувств, глубиной эмоций; в индивидуальной судьбе героев раскрыты типичные черты того или иного класса, социальной среды. Особенно рельефно вылеплен образ главного героя — Шугая. Шугай не только храбрый разбойник, он и обыкновенный крестьянин. Это нисколько не снижает эпического величия образа, а делает его более жизненным, реалистичным. Читатель видит в Шугае сказочного, удалого разбойника, тоскующего возлюбленного, заботливого и нежного брата, великодушного и доброго друга бедняков, беспощадного и сурового врага богатеев.
В романе достигает совершенства мастерство проникновения писателя во внутренний мир человека. Необычайно пластичны, почти зрительно осязаемы и другие образы романа — такие, как преданная и страстная Эржика, порывистый и смелый Юрай, хищный и жадный Бер, добродушный Свозил и другие.
Сочетание реализма со сказочной фантастикой, почерпнутой из богатого источника народной поэзии, эпический стиль повествования, изобилующего элементами легенд и сказаний, обусловили изумительную красоту этого произведения Ольбрахта.
Официальная пресса встретила книгу в штыки. «В министерство, — вспоминает Ольбрахт, — было подано предложение запретить книгу и изъять ее из продажи. Когда это не удалось сделать, книга была запрещена в средних школах Закарпатья, а ее украинский перевод конфискован. Но это уже не относится к области литературы»[4], — иронически заключает писатель.
Несмотря на отрицательное отношение буржуазии к роману, в 1933 году Ольбрахту за него была присуждена государственная литературная премия. В статье «Плач чешской культуры» Ю. Фучик объясняет, почему жюри, состоявшее из реакционных писателей, в числе которых были и те, кто поддерживал разнузданную политическую кампанию против «Николы Шугая» и его автора, все же присудило Ольбрахту премию. Жюри не могло решить иначе: «Оно должно было уступить общественному мнению о произведении Ольбрахта; оно ничего не могло поставить рядом с его романом, ничего, что могло бы сравниться с ним, не говорю на сто процентов, но вообще выдержало бы сравнение. Роман Ольбрахта о Шугае является не только произведением удивительной силы и красоты, но, кроме того, стоит на редкость одиноко в чешской литературе последних лет. Почему одиноко? Потому что оно жизненно, потому что оно черпало жизнь в родниках, бьющих из скал нищеты и сопротивления, потому что оно не боялось перейти узко определенную границу официального искусства. А за последние годы это стало непривычным в литературной жизни Чехии»[5], — с горечью добавляет Фучик.
Роман «Никола Шугай, разбойник» и очерки о «Стране без имени» не исчерпали всего материала, собранного Ольбрахтом. В 1933 году он пишет «Марийку неверную» — рассказ о трагической судьбе верховинца, отправившегося на заработки в чужие края, и о стихийном выступлении лесорубов против панов. Вместе с Карелом Новым Ольбрахт летом 1933 года переделал рассказ в сценарий, а в августе этого же года в Закарпатье приехал Владислав Ванчура и были начаты съемки по этому сценарию фильма, имевшего большой успех у зрителей.
В 1937 году появляется сборник рассказов и повестей из жизни закарпатских правоверных евреев — «Голет в долине».
Намеченные еще в романе «Никола Шугай, разбойник» образы представителей еврейской общины — богатых ростовщиков и бедняков — нашли свое законченное воплощение в этой новой книге Ольбрахта.
Беспощадно разоблачает он всесильного ростовщика Фукса. Строгое соблюдение религиозных ритуалов не мешает Фуксу безжалостно разорить лавочника Шафара, одурачивать бедняков.
С мягким юмором рисует Ольбрахт обитателей Поляны: бедняка Байниша Зисовича, отца семерых детей, сапожника, местного мудреца, еврейскую молодежь, стремящуюся вырваться из затхлой атмосферы религиозного фанатизма и искусственной обособленности. Немногословно, но выразительно воссоздал Ольбрахт картину беспросветной нужды и темноты населения.
Писатель показал, что реакционнейшее буржуазно-националистическое течение — сионизм — был нужен только эксплуататорским классам, использовавшим его для большего закабаления трудящихся, — недаром апостолом сионизма в Поляне является богач Соломон Фукс. Для этих же целей евреи-ростовщики, купцы и раввины сознательно культивировали и религиозный фанатизм.
Обличению этой изуверской религиозности, этого страшного мрака, в котором так хорошо чувствуют себя Соломоны Фуксы, и подчинен замысел произведений, включенных в сборник «Голет в долине».
Выход из тяжелого, бедственного положения не в сионизме и не в национальной обособленности — утверждает Ольбрахт повестью «О печальных глазах Ганы Караджичевой». В этом произведении (прообразом главной героини которого явилась мать