Читать интересную книгу Иоанна - женщина на папском престоле - Донна Кросс

— Сколько ей было лет, когда она сделала это?

Какие странные вопросы задает ребенок!

— Не хочу больше обсуждать это, — раздраженно сказал Мэтью. — Отдай!

Джоанна отступила, крепко вцепившись в книгу.

— Она была старая, когда в Александрии спорила с императорскими мудрецами?

Мэтью размышлял, удастся ли ему отобрать у сестры книгу. Нет, лучше не делать этого. Ветхий переплет может сломаться. Тогда у них обоих будут такие неприятности, что и подумать страшно. Лучше ответить на вопросы сестры, какими бы глупыми и детскими они ни были, пока она не устанет от этой игры.

— Епископ сказал, тридцать три, столько же, сколько было Иисусу Христу, когда его распяли.

— А когда Святая Екатерина переспорила императора, ее уже считали образованной, как сказал епископ?

— Очевидно, — снисходительно ответил Мэтью. — Как бы еще ей удалось превзойти мудрецов в споре?

— Значит… — маленькое личико Джоанны засветилось торжеством, — она научилась всему до того, как стала святой. Когда была девочкой. Как я!

На мгновение Мэтью растерялся, но потом рассмеявшись сказал:

— Ах ты, бесенок! Так вот ты куда клонишь! Да, спорить ты умеешь, это точно!

Улыбаясь, Джоанна с надеждой протянула ему книгу.

Покачав головой, Мэтью взял у нее Библию. Что за странное существо: такая решительная, самоуверенная, совсем не похожа на Джона или других детей. Сестра смотрела на него глазами взрослой мудрой женщины. Неудивительно, что у деревенских девочек не было с ней ничего общего.

— Отлично, сестренка! Сегодня начнем учиться читать. — Ее лицо засветилось радостью, поэтому Мэтью предостерег. — Не жди многого. Это гораздо труднее, чем ты думаешь.

Джоанна обняла его за шею.

— Мэтью, я люблю тебя.

Мэтью слегка оттолкнул сестру.

— Начнем отсюда.

Джоанна наклонилась над книгой и, вдыхая запах пергамента и дерева, посмотрела на указанный Мэтью отрывок: Евангелие от Иоанна, глава первая, стих первый. In principio erat verbum et erat apud Deum et verbum erat Deus: Вначале было слово, и слово было от Бога, и слово было Бог.

* * *

Лето и осень выдались теплые, и урожай в деревне собрали такой, какого не помнили многие годы. Но декабрь оказался снежным, с севера дул ледяной ветер. Окно в доме было заколочено досками, стены снаружи сильно занесло снегом, и семья большую часть дня проводила дома. Теперь Джоанне и Мэтью было гораздо труднее найти время для учебы. В хорошие дни каноник уходил на службу, забирая с собой Джона, а Мэтью оставался, чтобы посвятить себя исключительно важным занятиям. Когда Гудрун отправлялась в лес собирать дрова, Джоанна спешила к столу, где сидел Мэтью, и открывала Библию на том месте, где они остановились в прошлый раз. Джоанна делала большие успехи. Перед Великим Постом она одолела почти все Евангелие от Иоанна.

Однажды Мэтью достал что-то из-под восковой дощечки и, улыбаясь, протянул ей.

— Тебе, сестренка. — Это был деревянный медальон на веревочке. Мэтью надел медальон сестре на шею.

— Что это? — удивилась Джоанна.

— Кое-что для тебя, чтобы ты носила.

— О! — воскликнула она. — Спасибо. Мэтью засмеялся, видя ее недоумение.

— Взгляни на переднюю сторону медальона. Джоанна увидела на медальоне лицо, похожее на женское. Мэтью плохо резал по дереву, вышло грубо, но глаза женщины получились очень выразительными, взгляд был пристальный и умный.

— А теперь посмотри на обороте, — велел Мэтью.

Джоанна перевернула медальон и увидела, что по краю вырезаны буквы.

— Святая Екатерина Александрийская, — прочитала она.

Вскрикнув от радости, Джоанна прижала медальон к труди. Она поняла: так Мэтью выразил, что признает ее способности и верит в нее. Слезы навернулись на глаза Джоанны.

— Спасибо, — повторяла она снова и снова.

Мэтью улыбнулся. Джоанна заметила, что у брата вокруг глаз появились круги; он выглядел усталым и измученным.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — заботливо спросила она.

— Конечно! — ответил он слишком быстро. — Приступим к уроку.

Однако Мэтью был чем-то обеспокоен и так рассеян, что даже не заметил ее ошибку.

— Что-то не так? — поинтересовалась Джоанна.

— Нет, нет, немного устал, вот и все.

— Тогда, может быть, хватит? Я не против. Сделаем это завтра.

— Нет, извини. Просто задумался. Посмотрим, как наши дела? Ах да. Прочти последний абзац еще раз, но обрати внимание что глагол читается: videat, а не videt.

На следующий день Мэтью проснулся с воспаленным горлом и головной болью. Гудрун приготовила ему горячий напиток из молока, меда и трав.

— Не вставай с постели весь день, — сказала она. — У старухи Уигбод мальчик слег с ангиной, видно, у тебя то же начинается.

Мэтью засмеялся и ответил, что у него ничего такого нет, просто перестарался с учебой. Он настоял, чтобы его пустили на улицу помогать Джону подрезать лозу.

На следующее утро у Мэтью началась лихорадка и затруднилось дыхание. Даже каноник заметил, что сын очень болен.

— Ты сегодня переутомился со своими занятиями, — сказал он Мэтью. Такой снисходительности он никогда не проявлял.

Они послали в монастырь Лорш за помощью, и через два дня явился лекарь, чтобы осмотреть Мэтью. Он печально покачал головой и что-то пробормотал. Впервые Джоанна поняла, что состояние брата очень тяжелое. Эта мысль ужаснула ее. Монах, сделав Мэтью обильное кровопускание, прибегнул к молитве и священным дарам. Однако ко дню Святого Северина Мэтью стало совсем плохо: начался сильный жар, и мальчик весь содрогался от изнурительного кашля. Джоанна зажимала уши, чтобы этого не слышать.

Весь следующий день и всю ночь семья не спала. Джоанна стояла рядом с матерью на коленях на холодном земляном полу, напуганная ужасными переменами в Мэтью. Кожа на его лице натянулась, и знакомые черты превратились в страшную маску. Под лихорадочным румянцем проступала зловещая бледность.

В темноте над ними возвышался каноник, его голос монотонно звучал всю ночь. Он молился об избавлении сына от мук. «Domine Sancte, Pater omnipotens, aeterne Deus, qui fragihtatem condittonis nostrae infusa virtutis tuae dignatione confirmas…» — Джоанна сонно поклонилась.

— Нет!

Джоанна очнулась от внезапного крика матери.

— Не уходи! Мэтью, сыночек мой!

Джоанна взглянула на кровать. Казалось, ничего не изменилось. Мэтью лежал неподвижно, как и прежде, но вдруг она заметила, что на лице больше нет лихорадочного румянца: оно стало серым, как камень.

Взяв руку брата, девочка почувствовала, что она вялая, тяжелая, и не такая горячая, как прежде. Она крепко сжала ее и приложила к щеке. Мэтью, пожалуйста, не умирай! Смерть означала, что он больше никогда не будет спать рядом с ней и Джоном в большой кровати, никогда больше не увидит она, как Мэтью склоняется над сосновым столом, хмурится и что-то сосредоточенно изучает, никогда уже не придется ей сидеть рядом с ним и следить за его пальцем, скользящим по строкам Библии. Пожалуйста, не умирай!

Вскоре Джоанну увели, а мать и деревенские женщины обмыли тело Мэтью. Когда все было сделано, девочке разрешили проститься с братом. Если бы не странный серый цвет его кожи, можно было решить, что он спит. Джоанна подумала, что если коснется брата, то он проснется, откроет глаза и снова лукаво посмотрит на нее. Она поцеловала его в щеку, как велела мама. Щека была холодная и твердая, как у мертвого кролика, которого Джоанна принесла из ледника на прошлой неделе. Она отпрянула от брата.

Мэтью покинул их.

Уроков больше не будет.

Стоя у загона для скота, Джоанна смотрела на черные проталины в снегу, где она выводила свои первые буквы.

— Мэтью, — прошептала девочка и опустилась на колени. От мокрого снега платье стало влажным. Было очень холодно, но в дом идти нельзя. Нужно что-то делать. Указательным пальцем она начертила на снегу знакомые буквы из Евангелия от Иоанна.

— Ubi sum ego vos поп potestis venire. Туда, где я, тебе пути нет.

— Налагаю на всех нас епитимью, — объявил каноник после похорон. — Во искупление грехов, навлекших на нашу семью гнев Божий.

Джоанну и Джона он заставил молиться на коленях на жестком деревянном подмостке, служившем в доме алтарем. Весь день они молились. Им не разрешили ни есть, ни пить. Лишь ночью их отпустили и позволили спать в кровати, которая без Мэтью показалась детям большой и пустой. Джон хныкал от голода. Посреди ночи Гудрун разбудила их и, прижав палец к губам, дала знать, чтобы они молчали. Каноник заснул. Она быстро протянула детям несколько кусков хлеба и деревянную кружку теплого козьего молока. Еду она вынесла из кладовки так, что муж ничего не заметил. Джон, съев свою порцию хлеба, остался голодным. Джоанна поделилась с ним. Как только они покончили с едой, Гудрун заботливо укрыла их шерстяным одеялом и исчезла, унеся с собой кружку. Дети прижались друг к другу и быстро уснули.