бы показаться комичным, но поднятый огромный кулак отбил любую охоту к юмору. Еще не отойдя от первого удара, я поймал второй.
Тупая боль в пульсирующей голове или острая резь где-то в пояснице — даже не знаю, что пришло первым. Перед взором раскинулось красивое голубое небо, а в спину уперлось что-то холодное и твердое. Только через несколько мгновений я сообразил, что лежу на дорожной плитке где-то возле сцены.
Взгляд заволокло мглой, отчего мир казался каким-то выцветшим. Словно черно-белое кино. А если добавить зловещую тишину, разрываемую лишь истошным писков в ушах, то кино вполне могло сойти за немое.
Откуда-то из глубины сознания возникли давно позабытые образы. Медленно вращающиеся катки, брызги искр, ошметки тел, тонущая в воплях рация и нестерпимо яркая вспышка света, неумолимо выжигающая облака, тени и мои собственные...
Чьи-то сильные руки ухватились за грудки и спустя удар сердца, тело вновь приняло вертикальное положение. Оказавшись к толпе передом, а к сцене задом, я едва сдержал рвотный спазм. Вот это приложило!
Перед глазами, замелькали чьи-то рассерженные бородатые рожи. Или только одна рожа — не понятно, все двоится.
Сквозь писк, наконец, начали прорываться голоса:
— Он его едва не зашиб!
— В мешок пьянчугу!
— Какой мешок?! Ты на бок его погляди! Прямо из ребер торчит!
— Связать и доставить сперва к аптек... — голос ближайшего дружинника оборвался резким звоном — будто в колокол ударили.
Срывая застежки, крепкий куполообразный шлем, подобно бумажной шапочке, слетел с головы дружинника и весело позвенел куда-то к фонтану. Сам же несчастный, завалившись как срубленное дерево, кубарем покатился по площади. Дорогие железные чешуйки его доспеха истошно дребезжали, высекая искры о мощеный камень.
— Етить... — едва ли не хором выдохнули дружинники, глядя на громадную слабоумную тушу, возвышающуюся над нами.
В перекошенное от гнева лицо громадины метнулась толстая рогатина, но тут же с треском переломилась пополам, а ее хозяин немедленно распластался на земле.
Вот уж не зря говорят, сила есть, ума не надо...
— Верни его, верни!!! — вновь завопил бородатый, переключаясь на меня.
Злобный блеск зареванных свинячьих глазок заставили сердце пропустить удар. С такой мордой, этого увальня безо всякого грима в любой фильм ужасов возьмут. Страшно, мать твою!
Рефлекторно попятившись, я едва не грохнулся на спину, запнувшись обо что-то твердое. Под моими ногами, чертыхаясь и плюясь кровью, пытался встать тот самый подозрительный седобородый дружинник. Вернее, полубородый. Ибо накладная волосня болталась у самого пояса, держась лишь за малую часть гладко выбритого подбородка.
Погоди, так это в него я влетел? Ну, теперь понятно, чего это северяне меня повязать удумали.
Со сцены прокатился голос князя, который громогласно требовал строить какую-то стену. То ли у меня с башкой что-то не так, то ли этот князь в край долбанулся и самое время тащить нового. Нафига ему стена посреди города?
Впрочем, толпа обезумела не меньше — от истеричных женских визгов да забористой мужской ругани в голове будто фейерверк разорвался. Чего такой вой-то? Подумаешь, какой-то слабоумный мордобой устроил...
Не обращая внимания на острую боль в пояснице и железный привкус крови во рту, я быстро перемахнул через полубородого и схватился за кем-то оброненное копье.
— Тяжелое, блин... Ух, е! — массивное древко с толстым наконечником, больше подходящим для короткого меча, в последний миг спасло мои яйца от сверкнувшего удара.
Низкий мужичок в потрепанной кожаной куртке явно метил своим кинжалом мне в пах, но острое лезвие лишь высекло зарубку на древке и ушло в сторону.
Не понял...
— А ты еще кто?! — только и воскликнул я, глядя на «левого» мужика, который с какого-то хера вознамерился меня зарезать.
Судя по гладкому подбородку, простой одежде, а главное — бьющемуся в конвульсиях телу стражника под его ногами, он явно не из северян. Так какого черта ему надо?! Дружок этого полоумного детины?
— Верни его!!! — звериный рык напомнил о бородатом придурке.
Отбросив кинувшегося на него дружинника, великан играючи смел с дороги низкого мужичка. Описав в воздухе вычурное сальто, несчастный пулей улетел куда-то в беснующуюся толпу обывателей.
Ага, друзья из них так себе. Хоть что-то прояснилось.
На смену улетевшему коротышке возникло сразу несколько персонажей покрупнее. Их можно было бы легко спутать с обычными караванщиками или местными забулдыгами, если бы не перепачканная в грязи походная обувь, суровые рожи и извлеченное оружие. Эх, вот бы их Аллерии показать, чтобы она, наконец, уяснила разницу, между гвардейцами и наемниками. Авось, больше про красные плащи заливать не будет...
— Вы кто такие?! Я вас не звал! Идите нах... — мою тираду заглушил рев великана.
Хватившись за торчащую из бедра рукоять какого-то клинка и завопив от боли, он ринулся на обидчиков. «Забулдыгам» стало резко не до меня. Сами виноваты, нефиг в слабоумных мужиков оружием тыкать!
— Сходил на праздник, блин... — фыркнул я, выискивая в беснующейся толпе Аллерию, герцогиню, или хотя бы Гену.
Но сложновато найти кого-то конкретного в бешеном калейдоскопе перепуганных тел. Тем более, когда в башке, будто паровоз гудит. Да отчего мне так хреново-то? Подумаешь, по роже пару раз треснули — первый раз, что ли?
— Больно!!! Больно!!! — вновь завопил огромный идиот, буквально размазав одного из нападавших о площадь.
Судя по сломанному топорищу, торчащему из его задницы — дела у него идут не ахти.
Расталкивая разбегающихся горожан локтями, пинками и клинками, из общей массы, на пустырь у фонтана высыпало еще несколько засранцев. Железные серпы, дубины, трофейные копья, тесаки... Они бы еще вилками вооружились! А я-то думал, что это у нас был бомж-отряд!
Устремленные к сцене взгляды, явно намекали, что, у днище-наемников запланирована встреча с одним богатеньким князьком. И хрен бы с ним, да только их маршрут уж больно близко пролегал к моей побитой тушке и взбешенному великану, который, в отчаянных попытках добраться до меня, не делал разницы между мужиками и дружинниками.
Сбежать бы, да некуда. Куда ни плюнь, везде жопа.
С одной стороны, ополоумевший идиот, который твердо убежден, что если по мне как следует треснуть, то я, каким-то боком, воскрешу его мертвого дружка. С другой, толпа непонятных головорезов, открывших сезон охоты на северян. Приправить все это дружинниками, которые гасят вообще всех, кто под руку попадется и водрузить на почетное место посреди этого дурдома потасканного жизнью старлея. Ах да! Еще же и гражданские, которые огребают вообще ото всех! Зашибись! Офигенный бутерброд! Дайте два и колу заверните!