сделать? Я сказал ей – поехали со мной!
Что еще?
Чего она испугалась?
Почему я дал ей испугаться чего-то?
Я же видел, что она боится…
- Андрей, правда, у меня работа, я должна закрыть там все вопросы. Потом, квартиру я не могу так бросить. Ну и… родители, они не поймут если я вот так сорвусь и…
Да, я все понимал. Все вроде было складно и правильно в ее словах.
Вот только…
Алекс был прав. Надо было брать ее в охапку.
Теперь бы не сидел в самолете с ощущением, что что-то тяжелое положили на грудную клетку…
- Наташ, слушай, я вернусь через неделю. Не знаю как, но выберусь. И я хочу, чтобы через неделю ты была готова. О кей?
- Так точно, Капитан Америка.
Не было в ее голосе уверенности.
Зато у меня была очень твердая уверенность в штанах!
И я знал, что эта уверенность будет меня донимать все то время, пока феи не будет рядом.
- Алло, ты еще там?
Как хорошо, что в самолете можно пользоваться интернетом! Хотелось слышать ее голос, такой нежный, с чувственной хрипотцой…
Мне так нравилось слышать ее стоны, ее тихое – еще, пожалуйста…
Фак!
Последняя ночь была нереально страстной.
Я не дал ей уснуть ни на минуту.
Как хорошо, когда есть время сделать это медленно!
Довести ее до того состояния, когда она умоляет!
Смотреть, как розовеет ее кожа…
Раздвигать широко ее длинные ноги, разглядывая прелесть, стыдливо прячущуюся между ними.
Мне нравилось раскрывать пальцами ее губки там, нежно дуть на лепестки, глядя как раскрывается алая дырочка, приветствуя меня, как она дрожит в нетерпении, как становится влажной прямо на глазах. А потом брать и слизывать эту влагу, сначала осторожно, нежно заигрывая, потом наглея, втягивая в рот хрупкую мякоть клитора, заставляя ее тело выгибаться, а руки – сминать простыни. Стоны, всхлипы, крики… И судороги, сводящие сначала ноги, потом живот. Спазм оргазма, в котором она выглядела просто охренеть как эротично!
Я не давал ей опомниться, мне нравилось входить в нее именно в этот момент продлевая агонию, усиливая ее. Вколачиваться резко, сразу, остро, даже грубо. Трахать ее жестко несколько минут, а потом перестраиваться, успокаивая и ее, и себя. Двигаться плавно, с оттяжкой, входя до упора и задерживаясь там, параллельно вторгаясь в ее рот языком.
- Андрей… Я постараюсь все решить, правда…
Мы ведь могли делать это прямо тут, в самолете! Прямо сейчас! И яйца бы не ныли, понимая, чего лишаются и как надолго…
Фак! Мне надо было тупо развернуть самолет и заставить ее просто сесть в него!
Как сказал Алекс? Взять в охапку?
Ему легко было говорить!
Он просто перевез свою женщину из убогой квартиры в роскошный дом и все!
А я должен был тащить ее на другой континент! И это было совсем не просто. Хотя я, наверное, мог бы решить все вопросы, но…
Устюгов, на хрена ты тупо оправдываешься сам перед собой?
Ты хотел, чтобы твоя женщина была рядом с тобой? Хотел!
И где она?
В Москве!
А ты через несколько часов будешь в Нью-Йорке!
Один!
Со своими звенящими, твою мать, яйцами!
Если бы ты хотел, она летела бы сейчас с тобой!
Все!
Фак.
Но я ведь хотел?
Я просто подумал, что реально скачу впереди паровоза. Или бегу. Что там впереди этого паровоза делают?
Я просто хотел реально дать ей время.
Дать время на что?
Что мы не могли бы решить за неделю если бы просто взяли и вылезли из постели?
Не закрыли бы вопрос с работой?
Не решили бы все с квартирой?
С родителями бы ее не познакомились и не объяснили, почему ей так срочно надо в Нью-Йорк?
Устюгов, у тебя была неделя на то, чтобы убедить женщину, с которой тебе было хорошо в том, что ей с тобой хорошо и поэтому она должна быть с тобой!
Фак.
Нужно было перестать себя обвинять.
Как там сказал этот несчастный альбинос? «Ты уедешь, я останусь»? Поздравляю, Андрюша! Ты, мать твою, уехал!
Нью-Йоркские апартаменты встретили неласково.
Стерильной чистотой и пустотой.
Я подумал о том, что надо бы снять что-то другое. Не так высоко.
Наташа сильно боялась высоты. Хотя и не сразу призналась, почему с опаской входит каждый раз в гостиную, где были панорамные окна.
- Эндрю, ты дома?
Я не звал Элис. Но Элис была как вирус – появлялась тогда, когда не ждешь.
- Скотч?
- Коньяк.
- Милый, ты все время забываешь. В Нью-Йорке не пьют коньяк. Тут пьют виски!
- Мне плевать.
- Что случилось? Твоя фея тебя отшила?
Вот только с Элис я это еще не обсуждал! Хотя… Она ведь тоже девочка? Может, она расскажет мне в чем именно я прокололся?
Ха! А то я сам не знал!
- Плесни и мне чего-нибудь… Напьемся вместе.
- Есть повод?
- Ну… типа за встречу?
Она криво улыбнулась. О, Элис! Неужели за то время пока меня не было снова нашла какого-то придурка?
Мы и правда напились.
Заказывали пиццу, которую я терпеть не мог, а она обожала.
Коньяк быстро кончился и пришлось открыть скотч. Хороший, двенадцатилетней выдержки. Мерзкий вкус его нельзя было перебить даже колой. Но с колой «пьянее» как говорила Элис.
Сон алкоголика беспокоен и краток.
Давно так не раскалывалась голова.
А мне надо было на совет директоров. Или на совещание. Я не помнил.
Ледяной душ. Аспирин. Тонна воды.
Я вроде бы пришел в себя.
Элис лежала на моей кровати. Я не стал ее будить. Пусть проспится.
Поставил на тумбочку стакан воды и аспирин.
Она полночи жаловалась на то, что у меня появилась девушка и я теперь перестану быть другом для нее, для Элис. А я пытался доказывать, что девушек на друзей не меняю. Потом было что-то еще, но я не помнил что.
Очень хотелось спать.
В офисе на меня посыпалось сразу все. И голова опять начала раскалываться. Словно на ней стояла наковальня и кто-то ритмично взмахивал молотом.
Мне было плохо. Тухло. Не только от похмелья.
Почему-то так противно ныло в груди.
И очень хотелось, чтобы одни нежные ручки сейчас оказались бы на моих плечах, потом бы она запустила их в мои волосы, нежно массируя…
Фак! Мне нужно было позвонить ей! Или написать!
Я посмотрел на часы. Шестнадцать ноль-ноль. В Москве одиннадцать вечера.
Я взял телефон и…
«Устюгов, ты просто гандон!»