излишней уверенности, в борьбе с более грозными врагами. Перед началом кампании Эдуард III прислушивался к советам своих друзей, и впоследствии он был характерно щедр к ним. Уильям Монтегю, который был одним из самых близких из них, получил в дар остров Мэн и королевское поместье в долине Твид. На более низком уровне солдаты, отличившиеся в боях, купцы и гражданские служащие, обеспечивавшие армию продовольствием и деньгами, получили признание своих заслуг в виде денежных и земельных пожалований или определенных привилегий[186]. Эдуард III делал то, что ожидалось от короля в мире, который ценил щедрость больше, чем хорошее управление страной. Способность Эдуарда III вести себя так, как от него ожидали, возможно, легко давалась человеку с обычным характером, без цинизма и юмора. Это было ключом к его успешному управлению общественным мнением. Парламент в январе 1333 года, не поддержав амбициозную военную авантюру неопытного короля, почти наверняка отразил широко распространенное беспокойство даже среди тех, кто ненавидел шотландцев:
За Англию мое сердце тревожилось
Когда Эдуард начал первую войну
пел английский поэт-патриот Лоуренс Минот[187] в своем полном ликования произведении посвященном бойни при Халидон-Хилл. Королевская пропаганда позаботилась о том, чтобы ликование распространилось далеко за пределы северных графств. В Лондоне горожане и духовенство прошли в процессии со святыми мощами от собора Святого Павла до церкви Святой Троицы у Олдгейта и обратно. Не было сомнений в спонтанности таких демонстраций, предвестников воинственных настроений в Англии[188].
* * *
Во Франции за шотландскими бедами следили с растущим беспокойством, но с некоторым пониманием. Возможно, это было неизбежно, учитывая быстроту событий и скудость источников информации французского правительства. У Филиппа VI были интересы одновременно и более отдаленные, и более убедительные, чем Шотландия. С 1329 года, а возможно, и раньше, Филипп VI стремился возглавить великий крестовый поход против неверных. Вначале его интерес был сосредоточен на Испании, где исламские королевства были оттеснены на юг. Но в 1331 году Филипп VI решил организовать экспедицию на Ближний Восток для освобождения Святой земли — первую такую экспедицию со времен злополучного крестового похода Людовика IX, который закончился его смертью в 1270 году. 2 октября 1332 года французский король объявил о своих намерениях собравшимся в Сент-Шапель знатным людям, а ровно через год он официально принял крест во время торжественной церемонии в Пре-о-Клер возле парижского аббатства Сен-Жермен. Учитывая неопределенность политического положения короля во Франции, это было смелое, возможно, безрассудное решение. Тем не менее, похоже, что ему не было никакой значительной оппозиции. Никто не сказал Филиппу VI, что его энтузиазм лучше было бы применить к нуждам его королевства, как аббат Сугерий говорил Людовику VII в XII веке, а Жуанвиль — Людовику IX в XIII. Крестовый поход по-прежнему был преимущественно французским делом: Gesta Dei per Francos (Деяния угодные Богу, совершенные французами), как писал хронист XII века. Акко (Акра, Сен-Жан-д'Акр), последний форпост христианства в восточном Средиземноморье, пал в 1291 году, и единственными уцелевшими остатками крестоносных государств были остров Родос, принадлежавший преимущественно французским госпитальерам, и остров Кипр, которым правила французская династия Люзиньянов. Французское дворянство всегда искало приключений, богатства и искупления грехов за пределами своей страны. Для них крестоносный идеал имел смысл, которого не хватало другим классам и другим странам. Конечно, он был достаточно реален для Филиппа VI, который направил большую часть своих сил на его подготовку в течение пяти лет с 1331 по 1336 год. Были посланы шпионы для изучения стен и ворот левантийских городов. Лекарь королевы написал трактат об осадных машинах и другом вооружении, которое потребуется для похода. Альтернативные маршруты обсуждались в королевском Совете. С Венецианской республикой были достигнуты договоренности о транспортировке большой армии и припасов по морю. В средиземноморских портах Франции велись приготовления к сколачиванию большого флота военных галер. Были назначены командиры, и в конце концов была определена дата: август 1336 года[189].
Шотландия была нежелательным отвлекающим фактором. Весть о победе Баллиола при Дапплин-Мур, должно быть, достигла Парижа примерно в октябре 1332 года, примерно в то же время, когда французский король описывал свои планы собравшимся в Сент-Шапель баронам и епископам. Ни один из советников Филиппа VI, похоже, не оценил значение произошедшей битвы. Вполне вероятно, что они не знали, какой большой вклад в нее внесли англичане, в том числе некоторые близкие соратники Эдуарда III. Если это так, то вскоре они должны были прозреть. К январю 1333 года состоялось два заседания английского Парламента в Йорке, на которых Эдуард III не скрывал ни своих амбиций, ни средств, с помощью которых он предлагал их реализовать.
Эти новости поставили правительство Филиппа VI перед дилеммой. Корбейский договор с Шотландией налагал на Францию обязательства в подобных обстоятельствах, которые были определены нечетко, но не настолько нечетко, чтобы их можно было игнорировать. С другой стороны, было опасно враждовать с Эдуардом III, и немыслимо для французского короля плыть в восточное Средиземноморье с цветом своего дворянства, оставляя позади себя враждебную Англию. Филипп VI даже надеялся, что Эдуард III присоединится к его экспедиции. Поэтому он отреагировал так мягко и непровокационно, как только умела его канцелярия. Эдуарду III было отправлено письмо, текст которого не сохранился, но из последующей переписки следует, что оно состояло из умеренных жалоб в сочетании с просьбами о предоставлении информации о происходящем. Другое письмо, в более жестких выражениях, было отправлено в марте 1333 года, примерно в то время, когда армия Баллиола покидала Карлайл[190].
Эдуард III серьезно воспринял подразумеваемую угрозу французского вмешательства в дела Шотландии и умело подшутил над Филиппом VI. В это время Францию посетило несколько обычных посольств, но ни одно из них не было уполномочено обсуждать Шотландию. Английская канцелярия вела активную переписку с французским двором, подробно обсуждая все остальные вопросы. Умолчания были вполне преднамеренными. "Мы получили письма короля Франции, — писал Эдуард III Стратфорду во время осады Бервика, — но нам и тем членам нашего Совета, которые находятся рядом с нами, кажется нежелательным давать какой-либо ясный ответ по вопросу Шотландии". Вместо этого на письмо французского короля ответили длинной жалобой на захват некоторых грузов пшеницы и проблемы Аквитании. Французских дипломатических агентов в Англии некоторое время держали подальше от места военных действий с помощью простого приема — отсрочки предоставления охранных грамот, а когда они все-таки добрались до лагеря Эдуарда III в Бервике, их держали там до тех пор, пока все не закончилось. Единственная информация о Шотландии, которую Филипп VI официально получил от Эдуарда III, заключалась в том, что шотландцы нарушили мир 1328 года, начав набеги на север Англии с целью