– Да! – гордо заявила она. – У него французские манеры… Я так хочу увидеть его, но боюсь, он и не думает возвращаться. Я знаю, что он месяцы назад обещал герцогине Девонширской быть на ее рауте… даже до того, как был назначен день. Она обожает Трейси… но я не надеюсь увидеть его там, – она вздохнула и постучала по земле туфелькой с алмазной пряжкой. – Гарри, я замерзла! Отведите меня в Павильон! Не сомневаюсь, там танцуют… там должен быть Дикки.
– Дикки? – повторил он, – Дикки! Лавиния, только не говорите мне, что это еще один претендент на ваше сердце?
– Какой вы гадкий, неделикатный! Это мой муж!
– Ваш муж! Неужели…!
Она искоса бросила на него взгляд, кокетливый и укоризненный.
– Теперь, полагаю, ваша душа успокоилась?
– Конечно! Всего лишь муж! Пустяк, не более того!
– Мой муж вовсе не пустяк! – рассмеялась она. – Я очень к нему привязана.
– Это становится серьезным, – нахмурился он. – Но ведь это, безусловно, не модно?
Она встретила его поддразнивающий взгляд и опустила ресницы.
– Капитан Лавлейс, вы можете проводить меня в Павильон.
– Милая мучительница, только после того, как вы перестанете называть меня так.
– Гарольд, я правда, замерзла, – жалобно промолвила она и вырвала у него руку, которую он начал подносить к губам. – Нет, нет! Люди смотрят… Глядите, вот возвращается мой противный братец! Заявляю, что не останусь выслушивать его гадкие издевательские замечания!.. Пойдемте!
Они вместе пересекли лужайку, перебрасываясь легкими остротами, перемежаемыми с его стороны комплиментами, полными классических сравнений, более или менее ошибочных, а с ее – довольными смешками и шутливыми упреками. И так они подошли к Павильону, где музыканты играли на скрипках для тех, кто хотел танцевать, и где собралась к этому времени большая часть посетителей, так как снаружи очень похолодало. В одном конце зала были расставлены карточные столы, за которыми представители обоих полов играли в кости и карты, пили бургундское или негус, мужчины поднимали тосты за дам и очень часто дамы возвращали тосты с большим кокетством и низкими приседаниями.
Лавиния откинула капюшон, расправила свои перья, отряхнула юбки и разгладила оборки. Затем она величественно прошествовала вперед, с поднятой головой, раскрытым веером, опустив руку в перчатке на бархатный рукав кафтана Лавлейса. Ричард, заметив движение у входа, поднял глаза и увидел ее. Он не узнал ее спутника, но блеска в ее глазах и счастливого изгиба полных губ ему было достаточно, чтобы понять, что с ней кто-то, кого она с удовольствием встретила. Он мог хорошенько разглядеть Лавлейса, пока эта красивая пара приближалась, и не мог не восхититься изящным породистым лицом со смеющимися серыми глазами, четко очерченными жизнелюбивым ртом и решительным подбородком. Он не был сюсюкающим нарумяненным комнатным песиком, очевидно, что у этого мужчины был характер, воля и, помимо всего, огромное обаяние. Он увидел, что Лавиния покраснела и хлопнула капитана веером по руке в ответ на какое-то замечание, и сердце его упало. Он поднялся и пошел им навстречу.
Леди Лавиния, мило улыбнувшись, похлопала его по руке с несколько хозяйским видом.
– Дикки, дорогой, я нашла старого друга… очень старого друга! Разве это не прелестно! Капитан Лавлейс – мистер Карстерз.
Мужчины поклонились друг другу, Ричард неохотно, капитан с веселой bonhomie [12] .
– Сэр, хочу признаться, что я один из молящихся в храме, где вы первосвященник! – дерзко объявил он, снова кланяясь, на этот раз миледи.
– Вы один из многих, сэр, – улыбнулся Ричард.
К ним спотыкающейся походкой подошла леди Деверу и поцеловала Лавинию с демонстративной нежностью.
– Жизнь моя, дражайшая! Моя милая Лавиния! Леди Лавиния подставила ей напудренную щеку.
– Дорогая Фанни, как чудесно снова видеть вас! – заворковала она. Сквозь полуопущенные ресницы она поглядывала на огромнейшую прическу подруги, с ее валиками, напудренных локонов и искусственными цветами, водруженными на верхушку этого, сооружения.
– Но, ангел мой! – воскликнула леди Фанни, отступая на шаг, чтобы окинуть ее взглядом. – Вы, наверное, болели?
– Как странно, моя дорогая! – улыбнулась Лавиния. – Я как раз хотела задать вам тот же вопрос! Я целый век вас не видела. Неужели мы обе выглядим такими жуткими клячами? – она обратила свое очаровательное лицо к мужчинам и умоляюще улыбнулась им.
Комплименты посыпались на нее, и леди Деверу, прекрасно осознавая, что ее болезненно желтоватый цвет лица, несмотря на пудру и румяна, должен был казаться еще желтее рядом с бело-розовой Лавинией, вспыхнув от раздражения, отвернулась, умоляя свою дражайшую Лавинию пойти с ней вместе поиграть в фараон. Но, как выяснилось, Лавиния собиралась посмотреть на игру в кости за столом Ричарда: она клялась, что принесет ему невероятную удачу.
– Не сомневаюсь, дорогая моя, – отвечал ей муж. – Но я сегодня не играю. Может быть, ты пойдешь и принесешь удачу Бобу? – он кивнул в сторону полковника, который, откинувшись за столом, сидел со стаканчиком костей в руках.
Лавиния надула губки.
– Нет. Я хочу, чтобы играл ты!
– Не поможет, леди Лавиния! – протянул сэр Грегори. – У Ричарда сегодня дьявольское настроение.
Селвин встряхнул стаканчиком с костями и оглянулся на Маркема с невинно удивленным видом. Затем он медленно повернулся и уставился на серьезное, почти суровое лицо Карстерза с еще большим удивлением. Он начал снова трясти кости и, поджав губы, перевел взгляд на своего противника.
– Неужели? – процедил он с нарочитой грустью.
Даже Лавиния присоединилась к общему смеху, не столько из-за слов остроумца, сколько из-за комического выражения лица и преувеличенной медлительности, с которой он разыграл эту сценку.
Кто-то выкрикнул пари Лавлейсу, который тут же его принял, и глаза Лавинии снова засверкали, когда она проводила капитана к столу.
Ричард пошел за каким-нибудь освежающим напитком для нее, а по возвращении нашел ее, склонившейся над стулом Лавлейса. Положив руку на его плечи, она бросала кости на стол. Он появился как раз во время, чтобы увидеть, как она захлопала в ладоши и услышать ее крик:
– Мне повезло! Мне везет! Я брошу еще!
Оглянувшись назад, она увидела лицо мужа, и лицо ее изменилось.
– Ты не возражаешь, Дикки? – молящим голосом произнесла она.
Он возражал, но не мог показаться неумолимым рядом со всеми этими мужчинами. Так что он рассмеялся и подошел к ней поближе, чтобы понаблюдать за ее игрой.
Когда в конце концов она бросила игру, удача ей уже изменила, и она проиграла свою драгоценную рубиновую серьгу мистеру Селвину, который осторожно положил ее в карман жилета и поклялся, что будет вечно носить у сердца. Затем, и только затем, она согласилась покинуть игорные столы ради танцевального зала, и еще час Ричард имел счастье наблюдать, как она отплясывает менуэт с различными молодыми красавцами, но чаще всего с новообретенным Гарри Лавлейсом.