Ее перо замерло, и она подняла голову.
Темные большие глаза встретились с его взглядом, и Куинн замер. Как же она знакома ему. Он знает ее дольше, чем любого другого человека в своей жизни. Хотя бы в одном человеке он видел хорошее — и только хорошее. И она любила его по-своему — хотя и не так, как любила Энтони. Куинн был вынужден признаться себе — он давно догадывался, что небезразличен ей. Ему, безусловно, повезло.
И все несчастья, которые ему пришлось перенести, показались чуть менее значительными.
Он прокашлялся.
— Как я понимаю, вы, юные леди, трудитесь здесь уже почти два часа.
Фэрли вскочила и подбежала к нему.
— Папа! О, это намного-намного интересней, чем те примеры, которые меня заставляла решать старая Бидцлуорд.
— Осмелюсь предположить, что так оно и есть. И сколько же овец вы решили прибавить к нашему стаду?
— Глупый. Мы с Джорджианой обсуждаем все с мистером Брауном, прежде чем решать сколько. А ты знал, что шерсть у саутдаунской мягче, чем у лейчестерской? Но если скрестить их…
— Так вы теперь обсуждаете скрещивания? — Он покачал головой.
— Так, чуть-чуть, — быстро ответила Джорджиана. — Совсем чуть-чуть.
— Хм. Возможно, я не зря заглянул сюда.
— А зачем ты пришел сюда, папа? Мы с Джорджианой не любим, чтобы нас отрывали от дел, — сказала Фэрли повелительным тоном. — По крайней мере, Джорджиана так всегда говорит.
— Тогда, полагаю, мне придется уйти отсюда и съесть всех червей самому, — ответил он.
Широкая улыбка озарила лицо Джорджианы. Улыбка, какой Куинн не видел уже очень давно.
— Понятно, — подмигнула Джорджиана его дочери. — Это всегда было нашим тайным кодом для рыбалки.
— О, если так, то я тоже хочу пойти поесть червей, — заявила Фэрли. — Надеюсь, мне не придется на самом деле, их есть? Я, конечно, буду, если ты будешь, но вообще-то мне совсем не хотелось бы.
Куинн рассмеялся, поднял дочь на руки и поцеловал в кончик носа.
— Червей ест только тот, кто последним поймает рыбу.
Она счастливо завизжала.
— Ну, значит, это буду не я и не Джорджиана, папа. — Она вывернулась из его рук и побежала к двери. — Догоняйте.
Куинн взглянул на Джорджиану после того, как шаги Фэрли затихли в коридоре. Он поклонился и предложил ей свою руку.
— Ты же присоединишься к нам?
Она беспомощно пожала плечами и кинула взгляд на недописанное письмо.
— Пожалуй, мне не стоит. Эти письма должны быть отправлены сегодня.
— Когда это ты решила взвалить на свои плечи бремя всего мира?
Она засмеялась:
— Забавно. Я бы могла спросить тебя о том же.
— И вероятней всего получила бы тот же ответ. Пойдем, Джорджиана, ты же не откажешься от приключений, не так ли? И к тому же, — он наклонился и заговорщически зашептал: — я видел, как сюда идет Гвендолин.
Джорджиана печально улыбнулась.
— Ты слишком хорошо знаешь, как меня уговорить.
— Нет. Мне просто очень не хочется, есть червей, а моя дочь уже получила достаточную фору.
— О, — ответила она, быстро вставая. — Даже не думай, что я поймаю меньше рыбы, чем ты.
Для рыбалки было слишком жарко. Вместо рыбы рядом с крючками плавали крохотные мальки. И в довершение всех бед появилась выдра. Издевательски тряся своими усами, она принялась нырять в холодную темную глубину водоема.
Фэрли выжидательно посмотрела на отца и прихлопнула насекомое на его красной шее.
— Папа?
— Да, любовь моя?
— У меня есть предложение.
— Хм, слушаю тебя.
— Я готова признать свое поражение и съесть крошечный кусочек червя, если ты позволишь мне побродить по мелководью. Не купаться, ты не подумай, просто пройтись рядом с камышами. Там очень мелко, правда. Папа, сегодня так жарко, — простонала она.
Куинн почувствовал на себе взгляд Джорджианы.
— А что ты готова сделать, если я предложу тебе не просто побродить по мелководью, а искупаться? — Он повернул голову, чтобы увидеть реакцию Джорджианы.
Она улыбалась ему.
— О, папа, все, что угодно! — взволнованно закричала Фэрли и принялась развязывать свои ботинки.
— Будь осторожнее, дорогая, — предупредительно произнесла Джорджиана. — Лучше с самого начала выслушать все условия. Твой отец имел обыкновение предлагать людям, а особенно мне и своему кузену Энтони, вещи, которые те хотели больше всего на свете, в обмен на что-то, чего они совсем не желали делать.
Куинн инстинктивно сжал кулаки при упоминании имени Энтони и нахмурился. Что же она имела в виду? Но на раздумья не было времени. Фэрли уже скинула с себя платьице, стянула чулки и подбежала к кромке воды.
— О… ил такой мягкий и прохладный. Папа, это настоящее блаженство.
— Подожди! — крикнул он ей, сражаясь со шнурками. — Не заходи глубже.
Он сбросил с себя всю одежду, кроме нижнего белья и рубашки, и нырнул в озеро.
В следующий момент Джорджиана вынырнула рядом и рассмеялась.
Капли воды застыли на ее ресницах, тонкая сорочка прилипла к телу. Джорджиана подняла лицо к солнцу, и широкая невинная улыбка осветила ее лицо. Она поднялась на цыпочки, показав свое гибкое тело. Белье плотно облегало ее, подчеркивало контуры высокой груди, стройной талии и плоского живота.
Боже. Она выглядела почти так же, как много лет назад. Только теперь было очевидно, что это уже не девочка. Она стала стройной соблазнительной женщиной.
Она повернулась к Куинну, и он был потрясен ее красотой.
Он почувствовал, как у него вскипела кровь, и был рад тому, что большая часть его тела скрыта под водой.
— Папа, смотри, как я плаваю. — Дочь ловко перевернулась в воде, тем временем Джорджиана снова нырнула и подплыла к ней. Куинн дошел по мелководью до них. Глаза дочери были открыты, на лице было написано неописуемое блаженство. На губах застыла улыбка счастья.
Он поклялся, что будет заботиться о том, чтобы отныне на лице дочери это выражение появлялось хотя бы раз в день.
— Отсюда намного лучше видны птицы, — громко сказала Фэрли, помотав головой, чтобы избавиться от воды, попавшей в уши. — Возьми мою руку, папа. Ты тоже, Джорджиана. Нет, поддерживать меня не нужно.
Они оба взяли девочку за руки и посмотрели вверх. Глядя на дневное яркое небо, Куинн вспомнил, как они убегали из дома почти каждый летний день. Только тогда между двумя мальчишками была Джорджиана — до тех пор, пока Энтони не начинал утаскивать ее под воду и щекотать.
Кузен всегда был влюблен в нее. Во всяком случае, настолько влюблен, насколько позволяла ему его эгоистичная натура.
И Джорджиана всегда предпочитала Энтони ему.