Читать интересную книгу Лифт в преисподнюю - Михаил Март

Шесть папок толщиной в кирпич, набитых ксерокопиями документов были им изучены досконально. Теперь он мог написать книгу по истории рода Ростопчиных. Правда, книга получилась бы скучной и малоинтересной. Даже любителей русской истории она не очень бы заинтересовала.

Антонина Михайловна захлопнула последнюю папку и облегченно вздохнула.

— Кажется, это вся российская документация по Ростопчиным, что имеется на сегодняшний день.

— Немало. Хорошая работа, Тоня. Я доволен. Значит, все дороги ведут в Париж?

— Здесь искать некого. Ивана Ростопчина, праправнука графа, расстреляли в тридцать восьмом году. Его жену отправили в лагерь с двенадцатилетним сыном и шестилетней дочерью. Девочка погибла еще в дороге, а мальчика после смерти матери в сороковом году отправили в детский дом и дали ему новое имя и фамилию. Дальше тишина. Ну, а Петр Ростопчин, старший брат Ивана, уехал с женой во Францию в семнадцатом году, когда Николай Второй отрекся от престола. На этом мои возможности исчерпаны. Во Франции нет наших филиалов, и мы с ними не сотрудничаем. Наши отношения с французскими историками и архивистами испортились еще в пятьдесят четвертом, когда создавалась энциклопедия второй мировой войны, где мы французам отводили слишком незначительную роль, умаляя тем самым огромный вклад Де Голля и освободительной армии в победу.

— Следы Петра Ростопчина во Франции я сам найду. Когда знаешь, кого искать, уже проще. Но я не хочу забывать и про русские корни. Кажется, ты переживала, что оригиналы документов останутся невостребованными и навар с твоей работы будет не столь значительным. Мне они понадобятся. Центральный архив может запросить с Лубянки дело Ивана Ростопчина?

— Дело уже у нас.

— Отлично. Мне нужны все официальные справки вплоть до ордера на арест Ивана Ростопчина, а также акт о передаче его сына в детский дом.

— Такой кусок пирога потянет на солидную сумму.

— Получишь сполна. Но в довесок тебе придется составить справку на официальном бланке со всеми необходимыми штампами и печатями о том, что мальчику, переданному в детский дом, дали имя Устин Макарович Бесфамильный. И запомни главное, Антонина. Одну справку ты отдашь мне, вторую подколешь к делу. Этот документ имеет статус официальной бумаги и в случае запроса ответ должен носить конкретный характер.

— Бог ты мой, Геночка! Ты решил сделать себя потомком графа Ростопчина?

— Карты хорошо раскладываются. Мой отец Устин Бесфамильный — воспитанник детского дома. Теперь надо лишь выстроить мостик между двумя мальчиками, мы ровесники.

— Ну что же, Ваше Сиятельство граф Геннадий Ростопчин, я сделаю для тебя почти невозможное. Я всегда восхищалась твоей дерзостью. Размах у тебя поистине графский, ты достоин дворянского титула. Вот только на такой трюк у меня уйдет уйма времени. Для начала придется уничтожить все существующие корни твоего отца, а уж потом приписать ему новое прошлое. Одним словом, с ходу такие вещи не делаются.

— Я тебя не тороплю, Тоня. Возьми с дивана черный пакет. Там твой предварительный гонорар. На сегодня все. Я жду еще одного посетителя. Вам не следует встречаться.

— Все, убегаю.

Женщина допила кофе и подняла свою тяжелую тушу из кресла. Чаров отметил радость на ее лице, когда она забирала деньги. Он любил делать своим людям приятное. Они стоили того. Без них он бы так не преуспел. Искать черную кошку в темной комнате очень трудно, даже если ты ловкий и находчивый парень.

Пантелеев всегда опаздывал. Обижаться на него не имело смысла: передвигаться с клюкой, используя общественный транспорт — дело не легкое. Выдерживать напор вечно спешащей толпы не всегда удавалось даже тем, кто крепко стоял на ногах. Но с лица Сергея не сходила улыбка. Исключая моменты, когда он впивался в экран монитора компьютера и в его огромной голове начинался процесс «кашеварения». Кухня, малодоступная простым смертным. Впрочем, каждый имел свои собственные заморочки, не выносимые на общее обсуждение. Главным оставался результат. И когда цепочка из таких результатов складывалась в какой-то контур, можно было догадываться, что за рисунок появится перед глазами. Очень часто картина выглядела совсем не такой, какой ожидал ее увидеть Чаров.

Сегодняшний день никаких неожиданностей не принес. И слава богу. Геннадий Устинович лишний раз убедился в правильности своей версии. Прикончив последнюю сосиску и запив ее кофе, Сергей сказал:

— Ты, помнится, не хотел называть мне никаких имен. После того как я получил от тебя реестр раритетов, могу сам назвать имя. Не знаю, то ли ты хочешь от меня услышать, но человек, владеющий частью предметов из реестра, проживал в двадцатые годы двадцатого века в Париже. Зовут его Иван Ростопчин. Правда, на аукционе он своего имени не афишировал. В тысяча девятьсот двадцать втором году он продал через аукцион Кортье картину Рокотова. На оборотной стороне картины имелся фамильный штамп графа Федора Ростопчина. Подлинный. В двадцать пятом — золотую статуэтку Будды весом в полтора фунта, сделанную в Индии тысячу лет назад. Ее оценили в полмиллиона долларов. По тем временам неслыханные деньжищи. Иван Ростопчин распродавал не только богатство предков. В архивах аукциона сохранилась запись, где говорится о его предложении выставить на торги золотые часы генерала Берну, плененного в тысяча восемьсот двенадцатом году ополченцами Москвы и пропавшего без вести. Генерал Берну командовал авангардом при отступлении Наполеона и напоролся на засаду. Его отряд был разбит партизанами Дениса Давыдова. Аукционеры отказались принять этот лот предвидя скандал. И, разумеется, были правы. Бонапартистов во Франции хватало, можно было накликать беду. Пока это все, что мне удалось раскопать.

Чаров задумался и потом спросил:

— Адрес Ростопчина нигде не значится?

— Нет. Адреса не фиксируются. Ясно только, что он жил в Париже, не скрывал своего имени и ни в чем не нуждался. Известно также, что он помогал эмигрантам из России, что вырученные деньги аукционеры переводили на счет клуба «Андреевский флаг». Во Франции тогда проживал весь цвет Российского флота, жаждущего реванша.

— Уникальное совпадение. Это дело должно в корне изменить мою судьбу.

Сергей наморщил лоб.

— О чем это ты?

— В те времена, когда я служил на флоте, наш крейсер погиб. Причины не установлены. Существуют только догадки. Спастись удалось единицам. Нас подняли на свой борт французы. Конечно, об этом никто не кричал в рупор. По правилам того времени мы должны были пройти фильтрацию через разведцентры французов, и вряд ли имело смысл рассчитывать, что нас отправят на родину. Спасение русских моряков по официальным каналам не зарегистрировано. Но нам удалось дать о себе знать паре журналистов из «Пари-Матч». В итоге в дело вмешался тот самый клуб «Андреевский флаг», насчитывавший более тысячи членов. Очень авторитетная организация, существующая и поныне. Они помогли нас вытащить из тисков военной разведки и отправить на родину. Я и мои друзья до сих пор перед клубом в неоплаченном долгу. Конечно, и наше консульство принимало огромное участие в освобождении, но без клуба оно ничего не узнало бы о нашем существовании.

— Интересно. Ты никогда об этом не рассказывал.

— А много ли я вообще о себе рассказывал?

— Согласен. Ты у нас лошадка темная. Но на наши отношения это никак не влияет.

— В жизни каждого человека есть страницы, которые не хочется ворошить. Я не люблю оглядываться назад, меня интересует только будущее. В моем прошлом не происходило ничего интересного, чем можно было бы гордиться и вспоминать с радужной улыбкой на лице. Как насчет стаканчика водочки?

— Нет. Я лучше пивка.

— Тогда выпьем. Повод есть.

* * *

Машина остановилась на шоссе возле поворота на проселочную дорогу. Чаров удивленно глянул на сидящего за рулем бывшего генерала, а ныне главу сыскного частного бюро Игнатова.

— Здесь?

— Да, Геночка, здесь. Километр пути по грязи, и ты упрешься в сарай. Бывшая скотоферма. Там Рябой и обосновался. Содержит автосервис. Так, одно название. Работают на него трое урок, лишенных питерской прописки. Перебивают номера с угнанных машин. Менты пока до них не дотянулись. Можешь идти смело. Я подстрахую тебя с ребятами, они уже зарядились на огневых позициях, если что, выпустим кишки Рябому. Уйти ему некуда, вокруг пустырь, с мушки не соскочит, и прикрытия у него нет. Я не думаю, что Рябой имеет крышу. Недавно обосновался. Можешь дать ему наводку. Местный начальник ОВД Сюзенков прогнил насквозь. Купишь его за двугривенный. Вот он-то и может стать Рябому крышей.

— Я знаю Сюзенкова. А связь с Барзаем не просвечивается?

— Вряд ли. С такой поддержкой Рябой не был бы столь пугливым. Охотой на зевак промышляет на северном выходе из города. Мелочевка. На большее мозги не срабатывают.