без родных, в маленьком доме на берегу моря. С королевой остался только помощник лекаря, который когда-то перенес хворь и теперь не мог заболеть ею снова. Он-то и рассказал юному наследнику о предсмертном зове королевы Запада.
Гидеон только с его слов и знал, как провела свои последние дни мать, зато до мелочей точно запомнил вечер перед её отъездом. Стояло лето, и они всей семьей ужинали на веранде, под сенью дикого винограда, оплетавшего колонны и карниз южного крыла дворца. Сестра капризничала, и кормилица никак не могла справиться с ней. Бой шёл за каждую ложку. Отца утомили вопли ребёнка, и он, не сказав ни слова, встал и вышел.
Мать не посмотрела королю вслед.
— Гидеон, сын мой, — тихо произнесла она и обернулась. — Ты любишь своего отца?
В зелёных глазах матери таял последний луч скрывающегося за крышами домов солнца, и от того взгляд её казался ещё более печальным и усталым.
— Я люблю короля, — уклончиво ответил Гидеон.
— Вспомни эти слова, когда сам сядешь на трон.
Кажется, у него тоже были зеленые глаза…
Он поднимался по винтовой лестнице, к свету. То был свет очередного дня мёртвого Запада — желтоватый, болезненный, унылый, он сочился из дверного проёма давно оставшегося без двери. Гидеон шагнул в маленькую комнатенку. У полукруглого окошка в стуле с подлокотниками сидела леди Азерра. На коленях её лежал спрятанный в чёрные ножны меч.
— Приветствую тебя, принц, — сказала ведьма и часто заморгала.
Гидеон застыл в дверях.
— Приветствую вас, леди Азерра.
— Ты услышал мой зов, — она помолчала, отвернулась к окну. — Ты убил Тенебриса?
— Вероятно.
— Значит, нет, — она закрыла глаза, вздохнула и полным решимости взглядом посмотрела на гостя. — Это уже не имеет значения. Ты здесь. Боги услышали мои молитвы.
Она взяла ножны обеими руками и, соскользнув со стула, опустилась перед Гидеоном на колени.
— Я грешна перед людьми и богами, — она вытащила меч и отбросила ножны. — Я взяла то, что женщинам брать запрещено. Боги наказали меня, пришло время понести наказание от людей.
Она склонила голову и на вытянутых руках подняла меч. Гидеон молча взял его.
— Да очистит тебя мой клинок, ведьма, — прошептал он слова древнего, как мир, приговора. — Да примет тебя в свое войско Двенадцатый бог. Есть ли у тебя последнее слово?
Она снова посмотрела на него.
— Как только я умру, замок падет. Спускайся отсюда вниз, в подвал. Правый коридор приведет тебя к Веерену, но выход из него запечатан проклятьем Савана. Левый тянется до побережья. Выбрав его, ты выйдешь к морю.
Гидеон едва заметно кивнул. Ведьма, медленно опустив голову, отдернула ворот платья, откинула волосы с шеи и ладонями, будто плача, закрыла лицо.
— Освободи меня, мой король, — глухо прозвучал её голос.
Гидеон поднял меч и за один взмах отрубил ведьме голову и руки. Тело дернулось и завалилось на бок. Гидеон отшвырнул меч и уже шагнул к двери, как услышал за спиной голос Азерры. Резко развернувшись, он уставился на лежащую у его ног голову. Побелевшие губы шевелились.
— За грехи королей да заплатит народ, — бормотала голова. — Дева уравновесит чашу, но он выбрал стрельца. Тебя… Тебя…
Глаза закатились, и леди Азерра замолчала навсегда. Тотчас пол под ногами вздрогнул, и Гидеон, досадливо клацнув челюстями, поспешил к лестнице.
Скорпион
Патриция обернулась. Её спутник исчез. Коридор по левую руку заполняла непроглядная тьма. Женщина вздохнула и повернула направо, к далекому магическому светляку. Она шла долго и только прямо, на пути её не было ни поворотов, ни проходов, ни дверей, а огонёк оставался все таким же далеким и неподвижным. устала. От пола веяло прохладой, и ей хотелось лечь, вытянуться во весь рост, прижаться разбитым лицом к ледяному камню, чтобы он унял жар и боль. Напомнили о себе старые раны — заныли плечо и ребра, рука будто онемела.
Патриция остановилась, спиной прижалась к стене и перевела дух.
— Донна Патриция! — раздался знакомый голос, но к удивлению женщины прозвучал он слева. Она обернулась и нос к носу столкнулась с Фирмосом. У правого плеча чародела подрагивал голубоватый магический огонёк.
— Но вы же… — она резко повернула голову. — Я видела огонёк там… И шла туда…
— Весь замок пронизан магией, — сообщил Фирмос, оглядывая Патрицию. — Мы невероятно счастливы, что вы целы… Хм… Живы, по крайней мере.
За спиной чародела появился Коинт. Шествие замыкал Бык — все ещё в образе полузверя.
— Где дракон? — спросил король.
— Ранен. Он покинул замок, — Патриция огляделась. — Вы разве не слышали шум боя? Тенебрис разрушил часть замка.
Коинт и Фирмос переглянулись.
— Мне начинают надоедать эти иллюзии, — недовольно заметил чародел. — Что ни коридор, то очередной портал. Словно здесь вообще нет человеческих лестниц и дверей.
— Вместо того, чтобы жаловаться, ты бы мог попробовать все исправить, — на удивление тихо произнес Коинт.
— Я берегу силы для особого случая, сир.
— Так это особый случай, остолоп! — заорал ему в лицо король. Фирмос вытаращил глаза и отпрянул. Эхо повторило рык Коинта, и пол под ногами дрогнул. Бык вскинул рогатую голову, потряс ею. С потолка посыпался песок.
— Что это? — Коинт, вмиг успокоившись, огляделся.
Фирмос сморгнул, вскинул руку, призывая всех к молчанию, и замер на мгновение, будто прислушивался к чему-то.
— Магия рушится, — он посмотрел на короля. — Магия, которая держала замок и делала из него лабиринт. Нам нужно уходить.
— А мы не этим занимаемся всё последнее время? — сухо поинтересовался король.
— Мы искали ведьму, — напомнил маг.
— А я думала, вы хотели спасти меня, — насмешливо заметила Патриция.
— Вы и сами неплохо спаслись, — отрезал Коинт. — Фирмос, веди.
— Я не… — чародел отскочил в сторону и обернулся. — Духи и их шлюхи!
Бык, рухнув на землю, задергался, как в припадке. Копыта выбивали дробь по камню стен. Стены дрожали, и пол ходил ходуном, но Патриция не могла оторвать взгляд от перевоплощения. Быка ломало и корежило, как ломало и корежило замок. Едко запахло паленой шерстью. Патриция отступила и закашлялась, прижав кулак к губам.
— Сделай что-нибудь! — заорал Коинт, хватая остолбеневшего чародела за локоть и толкая вперед. — Что с ним, гнилой ты кусок дерьма!
Пальцы несчастного скребли пол. От массивной бычьей головы остались только рога, словно башка развалилась на части. Одна нога Быка превратилась в человеческую, только кости торчали в разные стороны, словно её мял и дробил великан. Вторая же так и осталась копытом. Над исковерканным телом поднимался то ли дым, то ли пар, и воняло так, что слезились глаза.
— Как… — Коинт схватился за голову. — Почему…
От ответа