Второй дневник, видимо был написан позже и таким ярким не был, но Маша решила пролистать оба.
Неожиданно проснулась Нара и села в постели, рассматривая её как будто впервые видит.
— Нар, ты чего? Не спится? — поинтересовалась Маша.
Нара, пробормотав что-то, плюхнулась обратно на подушку и отвернулась к стене, а Маша, чтобы снова её не разбудить, сгребла в охапку обе тетрадки и отправилась на кухню. Там она налила себе чаю, удобно устроилась в углу дивана и углубилась в чтение.
В красной тетрадке ничего особо интересного не было, обычный девчачий дневник с секретиками, анкетами, фотками любимых актёров и актрис. У Маши тоже такой был. Еще в десять лет, на Новый год она получила в подарок от дедушки яркую книжечку с героями диснеевской «Русалочки». Там тоже было всё — секреты, анкеты, чистые странички для всяких мыслей и рецептов, но он Маше почему-то очень быстро наскучил. А этот дневничок был сделан своими руками с любовью и особым старанием. Превращён из обычной общей тетрадки в целый мир. Но самой главной ценностью было то, что его держала в руках мама, которую она помнила конечно, но очень смутно и отрывочно. Маша быстро его просмотрела и решила отложить в сторонку, чтобы потом ещё раз внимательно перечитать и взялась за вторую тетрадь.
Голубой дневник был написан уже повзрослевшей Ирой, которая вела его вполне осознанно, не сваливая в кучу всё подряд, а только записывая свои мысли, а иногда и чувства. Писала она его каждый день и перед глазами Маши оживали картинки из жизни мамы. Не всё, что она читала нравилось ей, о некоторый сторонах жизни юной Ирочки, она предпочла бы не знать, но та описывала всё настолько скрупулёзно, что Маше оставалось только пролистывать некоторые странички. Один раз, ей на глаза попалось такое, что пришлось идти к раковине и умываться холодной водой, настолько горели от смущения щёки. Неискушённая Маша, всё-таки не была настолько наивной, чтобы не распознать в описанной сцене половой акт. Ей оставалось только удивляться, что в эту тетрадь так и не удосужилась сунуть нос её бабушка. Хотя, если учитывать. что он лежал между школьными тетрадями на самом дне коробки, то Ирина его всё же прятала от чужих глаз.
Расстроенная не самыми лучшими откровениями Маша, хотела уже закрыть дневник, чтобы не разочаровываться ещё больше, как вдруг наткнулась на нечто особенное.
На запись, в которой Ира писала о том, что влюбилась. На протяжении всего чтения, Маша обратила внимание на то, что её мама всё это время жила мечтами. О том, что когда-нибудь в её жизни наступит день и за ней приедет прекрасный принц, чтобы увести в далёкую страну. В которой все её беды-несчастья закончатся и сиротка- Ирочка, когда-то забытая пьяной матерью на скамейке, превратится в принцессу. Поскольку любимой книгой Иры были «Алые паруса», понятное дело, что она ассоциировала себя с Ассоль.
И когда в её жизни появился парень, в которого она влюбилась без памяти, на страницах дневника, юноша превратился в Грея. День за днём она описывала свои отношения с ним, но, по мнению Маши, начинать знакомство с «принцем» с постели было глупо.
В результате, парень, которого Ира боготворила, называла его исключительно Грей или ОН, просто послал её на фиг, обозвав дешёвкой, чему были посвящены целых три искапанные слезами страницы.
Несколько записей были посвящены Лёше, то есть её будущему папе, как поняла Маша. Ира писала о том, какой он хороший друг, как поддерживает её и хоть он не особенно «силён в постели» (Маша покраснела как пион), всё равно парень ей нравился. Конечно, это не ОН и никогда ИМ не станет, но Ире уже всё равно.
Когда Ира поняла, что беременна, она даже не сомневалась в том, кто именно отец ребёнка. Впрочем, как и Лёша. Он хотел было немедленно отвести её к НЕМУ, но Ира, вдруг вспомнив его презрительное «дешёвка» и почти неконтролируемую злость в тот день, когда она на ухо сказала ему «люблю», его язвительные слова, о том, как он «счастлив» узнать об этом, ей стало дурно. Она почти на коленях умоляла Лёшу, никуда не ходить и ничего не говорить ЕМУ. И Лёша согласился. В обмен на обещание стать его женой. Так вместо высокого красавца, который вместо алых парусов мог предложить только презрение, в её жизни появился щуплый, невзрачный на вид сероглазый Лёша, заменивший в её душе призрачного Грея. Который действительно подарил ей сказку.
На последней страничке маминого дневника, было написано о том, какой же она — Ириска, была слепой идиоткой, что в погоне за ярким блеском волшебных глаз и своими фантазиями, чуть не потеряла своего единственного и любимого мужчину. Своего Алёшеньку.
Маша закрыла дневник и уронила голову на руки. Её терзали противоречивые чувства. С одной стороны, она не могла, не имела права осуждать маму за то, что она была такой доступной. Ведь в то время Ира была просто юной глупышкой, отчаянно запутавшейся в жизни, и рядом с ней не было никого, чтобы помочь ей справиться с жестокой реальностью. Её мама жила в детском доме, а потом и в интернате, где с проблемами брошенных детей считаются в последнюю очередь. Она тянулась к теплу и ласке и не её вина, что все кавалеры были всего лишь обманщиками. Даже парень, в которого юная Ириска была влюблена, использовал её, а потом выбросил как ненужную вещь, ответив на робкое «люблю» грубостью и непониманием.
Но с другой стороны, всё её существо кричало о том, что так просто не может быть, что всё это неправильно, ведь это же её мама и всё, о чём она только прочитала хотелось забыть, как страшный сон. И ещё папа Лёша. Значит, он всегда знал, что Маша ему не родная. Знал и не говорил об этом никому. Даже бабушке. Хотя, та проявила просто чудеса проницательности и поэтому так не любила внучку. Потому что знала, чувствовала где-то на подсознательном уровне, что Маша ей никто. И тем не менее не отдала в детдом, а воспитала и вырастила. Ночами не спала, если Маша болела, ворчала на то, что она ничего не ест и никогда, как бы они не поссорились, не накидывала цепочку, чтобы Маша могла войти, а потом, тихонько подкрадывалась к её кровати, убедиться, всё ли хорошо и украдкой, думая, что она спит, крестила на ночь. Пусть баба Паша была несносной и вредной старой злючкой, вечно третировавшей её, но у мамы Иры в детстве не было даже такой крупицы тепла.
Уже почти рассвело, а Маша всё сидела в кухне над старой голубой тетрадкой, оказавшейся «ящиком Пандоры». Которая разбередила, растревожила её сердце и принесла вопросов больше, чем ответов. И самым большим вопросом был — кто же на самом деле её папа? Жив ли он и как его найти. Маше очень хотелось хотя бы издали посмотреть на человека, который отверг её маму, бросил её беременную. Хотя, он ведь так и не узнал об этом.