— Оль, я занят был, — Саня разулся в прихожей, поискал глазами домашние тапочки, — куда ты засунула мои тапки?
— В шкафу. И нечего их раскидывать по всему дому. Давай бегом руки мыть.
— Сейчас, только к папе зайду.
— Только тихо, — Ольга высунулась из кухни, — он вроде бы заснул.
Саня заглянул в родительскую спальню, где накрытый пледом тихо посапывал его отец, уснувший под тихое бормотание телевизора, и направился в ванную.
— Ты чего такой хмурый? — Ольга поставила перед ним тарелку с лёгким салатом, — перекуси пока, сейчас пельмени сварятся.
— Ничего. Просто устал. День был сумасшедший, да и вообще.
— Понятно. Думаю, что ключевое слово здесь «вообще». Кстати, у тебя с этой девушкой, э-э-э, Нарой кажется, всё серьёзно, я надеюсь? Она очень милая. Мне понравилась. И тебе подходит.
— Сколько раз можно тебя просить — не лезь в мою личную жизнь, — мгновенно ощетинился Саня, бросая вилку на стол.
— А я и не лезу, — возмутилась Ольга, — просто спрашиваю и констатирую факт. Что ты орёшь как блажной? Отца разбудишь.
— Вот и не лезь. Лучше скажи, как он? — Саня немного успокоился. — По объявлению никто не приходил?
— Нет. Именно об этом я и хотела с тобой поговорить.
— И?
— Как ты смотришь на то, чтобы он полетел со мной? Хотя бы ненадолго. Звонил Алекс, мне нужно возвращаться, а он всех сиделок разогнал. Ты вечно занят. А мне опять переживать.
— А ты уверена, что твои муж и дети на стенки не полезут от общения с нашим папулей?
— Ну, они же уже были у нас. С мамой.
— Вот именно, что с мамой. Только она могла справиться с его идиотским характером.
— Даже не смешно. Ты на себя посмотри. По сравнению с тобой, наш папочка сущий ангел. Даже с женщинами нормальные отношения построить не можешь. С Ленкой развёлся…
— Заткнись ради бога! А то я вообще уйду.
— Саш, ну я же добра тебе желаю, пойми! Нельзя всё время пропадать на работе. Тебе давно пора семью иметь. Ребёнка. Ведь в старости совсем один останешься.
— Я до неё не доживу.
— Вот придурок! Типун тебе на язык, что ты такое говоришь, вообще?! Только посмотри на себя — красивый, обеспеченный, умница, а до сих пор один. Если бы я периодически не знакомилась с твоими подружками, честное слово — подумала бы…
— Можешь даже не продолжать, — Саня угрожающе сдвинул брови, — а то мы опять поругаемся. И вообще, у тебя вон уже пельмени всплыли давно. А твоим салатом только гомиков кормить.
— Ой, — схватив шумовку, Ольга кинулась к плите, — Сань, прости, я сейчас.
Она положила брату целую тарелку пельменей, подвинула поближе фирменный домашний соус.
— Вот кушай. Приятного аппетита.
— Спасибо.
Наевшись и выпив большой бокал чая, Саня заметно подобрел, и Ольга до сих пор молча сидевшая, подперев голову рукой, решила продолжить разговор, стараясь не касаться «опасных» тем, чтобы снова не разозлить его. В конце концов, он уже взрослый и сам разберётся, а вот что делать с отцом, который после смерти мамы стал практически неуправляем, нужно было решать и как можно скорей. Их папа и раньше мягкостью и терпимостью не блистал. А когда три года назад умерла его единственная любимая женщина, мать Ольги и Саши, они вообще не знали, как с ним справиться. Брат был вечно занят и за отцом приглядывать не мог, а сиделки менялись с регулярностью в две недели.
— Ну что, насчет папы, Сань? Ты не против?
— Оля, решай сама. Если ты считаешь, что у тебя ему будет лучше, что ж, я не против. Только вряд ли тебе уговорить его удастся.
— Давай попробуем вместе. Тебя он больше слушается, хоть ты и младше. Ты ведь останешься сегодня дома? А завтра с утра и поговорим. Он всё равно рано встаёт.
— Ладно. — Откинувшись на спинку стула, Саня закинул руки за голову и сладко потянулся. — Лягу сегодня спать пораньше. Сейчас только звонка дождусь и к себе пойду.
— От Нары? — не выдержала Оля.
— Ольга…
— Ну что?! Саш, пожалуйста расскажи мне, ты с ней поссорился? Она ведь тебе нравится, я же видела, как ты на неё смотрел! Что опять случилось?
И неожиданно для себя Саня разоткровенничался.
— Ну и дурак ты, братец, — выслушав его, Ольга ласково потрепала его по непослушным волосам. — Такие вещи вместе решаются, если желаешь построить какие-то отношения. А не выступать с такими бесперспективными инициативами самостоятельно. Конечно, она обиделась! Я на её месте поступила бы также. Иначе вы, мужики, совсем оборзеете. Вот скажи мне, ты хотел бы…
— … да, — не дослушав перебил её брат, — да, хотел бы! Во всех смыслах этого слова.
— Тогда вам нужно помириться.
— Свежая мысль. Без тебя знаю. Скажи лучше — как!
— Поговорить.
— Не вариант. Она не станет слушать.
— Зря ты так думаешь. Если ты засунешь подальше свои амбиции, забудешь на время о своём невыносимом характере и включишь свои гениальные мозги, разговор вполне может состояться. За десять минут общения, конечно, трудно судить, но мне почему- то кажется, что твоя Нара очень неплохой человек. А то, что она не позволяет тебе вытирать о себя ноги, это просто прекрасно. Иногда тебя нужно осаживать. Да куда ты всё время таращишься? Отключи ты хоть ненадолго свой чертов телефон! Обойдутся без тебя как-нибудь.
— Я звонка жду.
— От кого?
— Пока не могу сказать. Но поверь, для меня это важно.
— Так позвони сам, чего ты дёргаешься.
— Права. Я сейчас. — Он вышел в свою комнату и с кем-то довольно долго разговаривал по телефону.
Когда он вернулся, Ольга с удивлением отметила, что в уголках Саниных губ прячется улыбка и сам он выглядит каким-то умиротворённым.
— Удачный был разговор? — осторожно поинтересовалась она.
— Угу. Более чем. У меня даже идея одна появилась. На случай того, если папа в Испанию откажется лететь.
— Поделиться не хочешь?
— Пока нет. Возможно позже. Ладно, я спать. Спокойной ночи, сестрёнка, — он чмокнул её в щёку и ушел, оставив Ольгу наедине с грязной посудой и мыслями о том, что её младший братец ведёт себя крайне загадочно.
* * *
Мамина коробка оказалась доверху забита всяким ненужным хламом, который не представлял совсем никакого интереса. Маша уже было разочаровалась, перебирая сломанные шариковые ручки, старые кассеты с записями групп, о которых она знала только понаслышке, сломанный кассетный магнитофон, куча учебников по агрономии и исписанных тетрадок. Там валялись какие-то вырезки, засушенные цветы и прочая ерунда. Она аккуратно раскладывала старые вещи на кучки, решая, что из этого можно оставить себе на память, а что просто выбросить, когда её внимание привлекли две толстые тетради в красном и голубом переплётах. Она наугад открыла одну. На первой странице, неровным детским почерком ярко-розовым фломастером было выведено слово «Дневник». Слово было разрисовано цветочками, обведено витиеватой рамочкой а внизу красовалась большая роза, вырезанная из открытки.