– Почему-то никто даже не ожидает, что у меня есть чувство юмора, – подумал он вслух. Он заметил ее нерешительную улыбку. – Александер, – произнес он, – не родственница Наташе Александер?
– Моя бабушка, – сказала она, несколько удивленная.
– Я встречал ее однажды.
Лита улыбнулась.
– Когда я была маленькой, она все время приносила мне подарки – ну, они приходили через Смехунов, конечно, но я всегда понимала, что на самом деле они от Бабули.
– Вы были в Первом Звене?
Она утвердительно кивнула.
– Моя мать была единственной женщиной в нашем роду за последние четыре поколения, кто не был в нем. Она была только П2, так что сначала была в "Подвале", но когда она была еще совсем маленькой, Бабуля договорилась кое с кем из родственников, чтобы вырастить ее вне Тэптауна. Она числилась, конечно, но никогда активно не работала в Корпусе.
– Четыре поколения?
– Шесть, на самом деле – еще от Дезы Александер, когда еще даже Пси-Корпуса не было.
– Да, я догадался, что вы из одной из старых семей, поскольку вы сохранили ваше митохондриальное имя. Я сам был в Первом Звене, знаете ли.
Она снова кивнула, и они прошли несколько шагов молча.
– Лита, я несколько пренебрег деталями этого дела. Убийца – не телепат?
– Нет, сэр – так мы думаем.
– Так меня прислали, потому что он убил пси-копов?
– О нет, сэр. Это произошло лишь в последние два дня. Он убил четверых других телепатов. Он убивает только телепатов.
– Понятно. Что ж, полагаю, мне следует обратиться к материалам вскрытий, затем взглянуть на места преступлений…
– Вообще-то, сэр, у меня неважные новости. Мы нашли еще одно тело всего за несколько часов до вашего прибытия. Похоже, убийца тот же. Нашей начальницы отделения сейчас нет в городе, и местные блюстители закона хотели вмешаться, но мы пытались сохранить это для вас. Не знаю, сколько мы еще продержимся.
– О. Тогда, конечно же – едем.
Они взяли автомобиль, чего Бестер давненько не делал. Они двигались вниз по улице, навстречу горячему ветру, мимо рядов одноэтажных домов, выстроенных из рубленого и тесаного вулканического камня с наклонными металлическими крышами. У большинства домов были садики. Просторный город, места много. Широкие улицы. Не как на Марсе – или во многих местах на Земле в этом отношении.
Они остановились у дома, который – в большинстве городов на Земле – был бы особняком. На Марсе он и вовсе был бы немыслим. Тут он казался более чем скромным.
Улица перед фасадом кишела полицейскими автомобилями, репортерами, зеваками.
– О, нет, – сказала Лита. – Похоже, они вошли, – она открыла дверцу со своей стороны, выпрыгнула и обошла вокруг выпустить его, но он уже вышел и смотрел на дом.
Они быстро протолкались через толпу к полицейскому заграждению. К нему был приставлен молодой парень – его униформа была незнакома в деталях, но ясна по типу. Он был помощник шерифа или кто-то равнозначный. Он поглядел на Бестера и Литу, и ему явно не понравилось то, что он увидел, но он впустил их, пусть и неохотно.
– Пора прояснить некоторые вещи, – заявил Бестер Лите.
Тут была кровь – и тело – но в эту минуту он игнорировал их, а вместо этого высмотрел человека, выглядевшего ответственным, и подошел к нему.
– Вы старший детектив? – спросил он.
Парень отвел взгляд от своего блокнота и посмотрел вниз на Бестера. Физически, он произвел на Бестера впечатление слепленного из фарша снеговика с двумя оливками вместо глаз. Бестер видел однажды такое зверство в музее современных искусств на Марсе.
– Вы – профессионал мозговед, – сказал детектив, разглядывая значок Бестера и широко скалясь собственной шутке.
– Это ужасно смешно, – сказал Бестер. – Именно ужасно. Мое имя Альфред Бестер. Вам известно, что это расследование перешло под юрисдикцию Пси-Корпуса?
– Я знаю, что убийства Ослепителя находятся под юрисдикцией Пси-Корпуса, ага. Однако у меня нет способа узнать, что это одно из них, без расследования. Мне обрисовать вам картину, или вы просто можете высосать ее прямо из меня?
Бестер слегка нахмурился и отвернулся обозреть место преступления.
– Она была зарегистрированным телепатом?
– Угу. Коммерческий экстрасенс, богатенькая. Они все такие.
– Что?
– Ваши коммерческие телепаты. Богатенькие все.
– А. Вас не заботят телепаты, м-р…
– Стешко. Капитан Стешко. Да, не могу сказать, что это так. Большинство из нас иммигрировали сюда, чтобы избавиться от них, и…
– Действительно? Вы проделали весь этот путь лишь для того, чтобы отделаться от телепатов? И все другие на этой планете тоже?
Он продолжал говорить, потому что смотрел на тело. Он продолжал говорить, чтобы держаться бесстрастно.
Наиболее очевидным было то, что у мертвой женщины отсутствовали глаза.
– Не только от телепатов, – поправился Стешко. – Были на Земле и другие вещи, которые нас не устраивали. Эй, не поймите меня неправильно – я не изувер. Я ничего не имею против любого из вас лично. Это просто… я просто думаю, если человек хочет жить в каком-нибудь месте без страха, что кто-нибудь покопается у него в мозгах, он должен иметь такое право.
– Разделенные, но равные, м-р Стешко?
– По мне, звучит неплохо.
– Почему у вас нет местного закона против использования коммерческих телепатов?
– Был, несколько лет назад.
– Так кто же запустил змею в ваш садик?
– Коалиция предпринимателей. Недавние иммигранты. Бета несколько изменилась за последние годы, и не к лучшему. Вот вам доказательство, – он махнул на труп.
– Не понимаю, на что вы жалуетесь, – сказал Бестер. – До сих пор вы, ребята, могли только мечтать поубивать телепатов. Теперь у вас есть некто настоящий, кто разыгрывает ваши фантазии наяву.
– Эй, я же сказал…
– Вы не изувер. Да, я расслышал это с первого раза. Сколько лап у собаки, если считать хвост как лапу?
– А?
– Сколько лап у собаки, если считать хвост как лапу?
– Я… пять, наверно.
– Неправильно. Четыре. Потому что хвост не лапа, даже если вы скажете, что это так.
– Прикольно, – но выглядел Стешко так, словно думал иначе.
– Благодарю вас. Что это за отметины у нее на руках?
– Когда мы ее нашли, она была связана и подвешена к потолку. Мы ее срезали.
– Вы – что?
– Неприлично голой женщине висеть вот так. Репортеры могли ее заснять.
– Что за очаровательный здесь мирок, – кисло заметил Бестер. – Рот не вы ей зашили по той же причине, нет?
– Нет, так и было, когда мы ее нашли.
– Так – но подвешенной к потолку?
– Я же сказал вам.
– Можете вы очистить помещение от своих людей? Мне нужно поговорить с вами наедине.
– Почему наедине?
– Детектив, теперь я здесь главный, нравится вам это или нет. Вы это знаете. И я вас уверяю, лучше, если предстоящая беседа произойдет без присутствия ваших людей.
Стешко нахмурился, но отошел распорядиться. Бестер продолжил обследование тела.
– Остальные были такие же? – спросил он Литу, стоявшую в стороне и выглядевшую очень бледной.
– Да. Глаза выдавлены, рот зашит. Он заливал им чем-то уши, вроде быстротвердеющей смолы.
– Какова настоящая причина смерти?
– Удушение. Мы думаем, что после… запечатывания… всего, он зажимал им нос.
– Да. Может быть, он проделывал это много раз? Пытал их? Доводил их едва не до смерти, а затем позволял дышать, повторяя процесс? Лишал их всех ощущений, так что они могли видеть только его глазами, слышать только его ушами, как он убивает их?
– Может быть. Результаты вскрытия двух копов несколько отличаются.
– Мы перейдем к этому через минуту, – сказал Бестер. Дверь закрылась, Стешко вернулся.
– Что теперь? – сказал Стешко. – Станете пилить меня, что влез в ваше расследование? Могли бы это делать и при моих людях.
– Да, мог бы, – ответил Бестер, сверкнув на Стешко улыбочкой. – Но я не мог бы сделать вот что.
Он ударил Стешко, с яростью, чтобы захватить его, а затем средней силы сканированием. Колени великана подвернулись, и он закачался, кривя рот, на подбородок ему текла слюна. Закончив, Бестер пробормотал: "А теперь удостоверимся, что вы не помните мгновение нашего единения", – и проделал еще несколько корректировок. Минутой позже остекленелые глаза Стешко вдруг снова прозрели.
– Ого! – проворчал он. – Второй раз тут голова закружилась.
– Рекомендую последить за давлением, капитан Стешко, – заботливо сказал Бестер. – Вы не кажетесь здоровым человеком.
– Ну, чего вы хотите-то?
– Всего лишь поблагодарить вас за потраченное время и заверить, что я доложу прямо вам обо всем, что бы я ни обнаружил.
– О. Что ж, спасибо. Наверно, я теперь пойду.