Постоянным, жестоким бомбардировкам подвергался и Пхеньян.
Надо отдать должное, группа радиоразведки вскрыла один из самых страшных, трагических налетов на гидроэлектростанцию Сунундон на реке Ялуцзян, но это не уберегло от гибели 90 наших зенитчиков. Радиоразведка велась круглосуточно, и она была надежным стражем истребительной авиации, но, увы, сама авиация оказалась «слепой».
Днем же наши летчики сражались героически. Американцы успели перевооружить свои ВВС более современными самолетами Ф-86 («Сейбры»), но, несмотря на это, советские пилоты с успехом сбивали американцев.
Главнокомандующий вооруженными силами США на Тихоокеанском театре военных действий генерал Макартур вынужден был доложить Комитету начальников штабов, что американские пилоты впервые столкнулись с военной техникой, значительно превосходящей американскую, боевой дух их падает, а налеты не приносят прежнего эффекта.
Подполковник Александр Устименко помнил и о задаче, полученной в Москве.
«Можно честно признать, – напишет он по возвращении из командировки, – что за более чем полугодовой срок у нас не пропал даром ни один день. Мы не ограничились только организацией радио- и радиотехнической разведки, а колесили по корейской земле и охватили многие штабы и учреждения, где можно было получить какие-либо трофейные документы, образцы оружия и техники.
Ездили днем и главным образом ночью, в основном по западному побережью страны. Днем проявляла активность американская тактическая авиация. Иногда блуждали в ночи без карт, и китайский переводчик, не знающий корейского языка, спрашивал местного корейца, рисуя ночью на дорожном песке иероглифы при свете автомобильных фар. Оказывается, при иероглифическом способе общения они лучше понимали друг друга.
Я часто приезжал в штаб КНД, размещенный в шахте в центре Корейского полуострова, приходилось посещать и ставку Ким Ир Сена, которая находилась в штольне, вырубленной в гранитной горе. Бывал и в одном из лагерей для американских военнопленных, где по нашим вопросникам опрашивали американцев».
Так вот однажды на допросе американский летчик с самолета Б-29 показал, что его сбитый бомбардировщик был начинен всякой разведывательной радиоаппаратурой. Со слов пилота удалось установить район, где упал самолет. Подполковник Устименко и его помощники решили отыскать место падения машины. А вдруг там найдется что-нибудь полезное.
Искать пришлось долго. Колесили по горным дорогам, где невозможно было проехать на машине, передвигались пешком. Наконец им улыбнулась удача. Они вышли к горному склону, на самом гребне которого лежал обгоревший Б-29. Видимо, встречный поток воздуха слегка погасил скорость падающего самолета и сбил с него пламя.
Увидев обгоревший планер бомбардировщика, Александр Иванович вспомнил, что ему уже приходилось видеть нечто подобное. Восемь лет назад, в 1944 году он находился в командировке в 313-м отдельном радиодивизионе ОСНАЗ, которым командовал подполковник Петр Костин. Было это под городом Бунцлау, где похоронено сердце М. И. Кутузова. Так вот у всех на виду, среди бела дня пролетавший над ними союзнический американский самолет Б-29 начал оставлять позади дымный шлейф. Видимо, он был подбит истребителем, впрочем, которого никто не видел.
Словом, экипаж, одиннадцать человек, покинул борт горящего самолета, а бомбардировщик начал плавно снижаться и вскоре упал на землю невдалеке от них. Командир дивизиона уехал подбирать членов экипажа самолета, а Устименко смог убедиться, что от Б-29 вскоре ничего не осталось.
Теперь, подойдя ближе к самолету, Александр Иванович понял: бомбардировщик падал так же, как и тот Б-29 восемь лет назад. Пройдя по следу падения самолета, разведчики нашли несколько обгоревших блоков радиоаппаратуры. По сохранившимся указателям на блоках установили: на борту Б-29 находился уже знакомый советской разведке комплекс радио- и радиолокационной аппаратуры.
В период боев на Корейском полуострове американцы очень хотели заполучить наш МиГ-15 в качестве трофея. Они даже назначили вознаграждение сначала в 100 тысяч долларов, потом – в миллион. Об этом сообщалось в американских листовках, которые Александр Устименко держал в собственных руках. Их разбрасывали с самолетов ВВС США. Однако мечте американцев не суждено было сбыться.
А к нам в руки Ф-86 «Сейбр» попал, что называется, целехоньким. Его сбил наш ас Евгений Пепеляев, впоследствии ставший Героем Советского Союза.
Американец получил пушечный залп и стал падать. Пилот дотянул до моря, сел у кромки воды на гальку, обнажившуюся во время отлива. Летчика подобрала служба спасения, а через час – другие американские штурмовики подвергли район посадки «Сейбра» бомбежке. Но к этому времени начался прилив и самолет поглотило море.
А ночью наши летчики вытащили «Сейбр» и замаскировали под стог сена. Переждали день и следующей ночью обрезали крылья самолету и по узкой дороге доставили его на аэродром Альдун.
Вскоре машину разобрали, упаковали в ящики и доставили в Москву. Одним из самых ценных обретений стал тот самый оптико-радиолокационный прицел, обеспечивающий самолету возможность успешно действовать как днем, так и ночью.
Кстати говоря, операторы группы Лисиченко, оснащенные станциями радиотехнической разведки «Пирамида», прекрасно засекали серии импульсов этих самых оптико-радиолокационных прицелов американских истребителей «Сейбр». Было подтверждено, что работают они в прежнем, известном нам диапазоне. Более того, анализируя последовательность серий импульсов, Устименко и его коллеги пришли к выводу, что обзор пространства в прицеле производится узким лучом, движущимся по гипоциклоиде. Этот способ казался наиболее рациональным, дабы избежать запаздывания в обнаружении цели при высоких скоростях полета.
... Пролетели месяцы командировки на Корейскую войну. Группа офицеров возвратилась в Москву. Руководству было доложено: американцы воевали в Корее теми же радио- и радиолокационными средствами разведки, которые они применяли во Вторую мировую войну. В области авиационных средств подтвердилось использование нового типа истребителя Ф-86 «Сейбр». В артвооружении американцы применяли инфракрасный стрелковый прицел.
Таким образом, задачи, которые ставились перед группой, были выполнены.
Правда, представитель радиоразведки Александр Устименко в своем отчете записал: «Жаль, что мы задействовали такое ограниченное количество средств радио- и радиотехнической разведки в Корее и не послали туда полнокровный дивизион или полк, который позволил бы охватить наблюдением радиосвязь как сухопутных войск, так и тактической авиации, а также их взаимодействие. Такой опыт был бы ценным для нашей службы».
«Полярники» из ГРУ
Осенью 1954 года заместитель командира 1-й отдельной радиобригады ОСНАЗ полковник Петр Шмырев был вызван в управление кадров ГРУ.
– Вот что, Петр Спиридонович, – лукаво улыбнулся кадровик Павел Васильев, – наглаживай шнурки и вперед к порученцу министра. Он тебя ждет.
– Порученец министра? Меня? – удивился Шмырев.
– А чего растерялся, не хочешь пообщаться с генерал-лейтенантом Потаповым? – продолжал в том же тоне Васильев.
Но Шмыреву было не до улыбок. Он ровным счетом ничего не понимал. С какой это радости генералу Потапову захотелось побеседовать со скромным заместителем комбрига. Казалось, ответ на подобный вопрос должен был дать Васильев. Но тот только руками развел:
– Поверь, сам не в курсе. Но мне кажется, что тебе предложат новое место службы. Возможно, с повышением. Просто так порученец министра не вызывает, сам знаешь...
Кадровик оказался прав. Генерал Потапов долго ходить вокруг да около не стал. Он вытащил из ящика стола какую-то бумагу, пробежал ее глазами и сказал:
– Вот, товарищ полковник, запрос на вас из главного штаба ПВО страны. Главком просит назначить Шмырева Петра Спиридоновича в аппарат начальника разведки войск противовоздушной обороны страны.
Генерал протянул ему запрос, мол, убедись сам, и кивнул:
– Вы как, согласны или хотите подумать?
Теперь Шмырев понял, откуда дует ветер. Недавно начальником разведки войск ПВО был назначен генерал-лейтенант Петр Петрович Евстигнеев. В войну он руководил разведкой Ленинградского фронта и, разумеется, знал своего подчиненного заместителя командира 623-го радиодивизиона Шмырева. Теперь Евстигнеев собирался развернуть в войсках ПВО свою радиоразведку и, видимо, вспомнил о нем.
Однако это предложение не обрадовало полковника. Ему нравилось служить в войсках. На своей должности замкомбрига он уже находился три года, чувствовал себя вполне уверенно, дело знал. С командиром Иваном Мироновичем Мироновым у него были хорошие отношения, он полностью доверял Шмыреву. Словом, работать было интересно и уходить оттуда ему не хотелось.