снегу лежали полураздетые солдаты. Их было меньше, чем Винтерсблад надеялся увидеть. Некоторые ранены. Он пополз по крутому склону наверх, осторожно выглянул наружу. Ночь, несмотря на охваченные пламенем казармы, будто стала ещё темней: белый снег превратился в чёрное месиво, и в нём барахтались люди, — кто-то в попытках доползти до укрытия, кто-то уже в агонии. Помимо казарм, горела и контора подполковника.
Вражеский транспортник завершил круг над расположением, сбросил все бомбы и удалился.
— Ходжес здесь? Кто-нибудь видел командира? — гаркнул Винтерсблад, обернувшись на солдат в канаве.
Подполковника никто не видел. Возможно, он всё ещё был в своей конторе. Бомба попала в дальнюю часть здания, и оно частично обрушилось, но кабинет командира вроде бы не задело. Однако к нему уже подбиралось пламя. Блад вылез из укрытия и побежал, перепрыгивая через тела мёртвых и раненых.
Дверь в здание перекосило и заклинило, пришлось её выбить. Изнутри вырвались клубы серого дыма, но огня пока было не видать. Блад закрыл нос рукавом и вошёл в контору. Накинутую на плечи шинель он потерял ещё в казармах, а рубашка насквозь промокла от снега и чужой крови и хоть немного защищала от удушливого дыма.
Кругом валялись осколки стен и куски сломанной мебели, впереди по коридору, как раз рядом с кабинетом подполковника, в серых клубах дыма виднелся завал от рухнувшей крыши. К счастью, дверь в кабинет не завалило, хоть полностью она и не открылась, — помешала груда обломков. Блад протиснулся внутрь и чуть не наступил на Ходжеса, лежащего без сознания. Лейтенант наклонился, оглядел командира: голова разбита, но рана неопасна, в остальном, кажется, цел. Нужно поскорее вытащить его отсюда, пока командир не надышался дымом или остатки крыши не рухнули им на головы. Винтерсблад ухватился за массивного Ходжеса, чтобы закинуть его себе на плечо, но не успел.
— Помогите! — слабо донеслось откуда-то из угла. — Помогите, я здесь!
«Чёрт! Здесь же ещё был Мэннинг!» — с досадой подумал лейтенант. Он хотел уже вернуться, посмотреть, что там с Мэннингом, но… Это был Мэннинг!
«Ничего, сам выберется! Такое дерьмо, как он, в воде не тонет, — утешил себя Винтерсблад, вновь склоняясь над Ходжесом, — и в огне не горит!»
— Помогите! — донеслось до него, когда мужчина с командиром на плече протиснулся через полуоткрытую дверь в коридор. — Меня при… — Мэннинг закашлялся, — придавило!
— Вот же ты дульный тормоз! — сквозь зубы выругался Блад.
Он оставил Ходжеса и вернулся в кабинет.
Мэннинг лежал в дальнем углу на животе, весь засыпанный каменной крошкой. Его ноги ниже колен были придавлены отколовшимся от стены куском плиты, а пальцы и ладони разодраны чуть не до костей, — так отчаянно он пытался выбраться из ловушки. Он поднял чумазое лицо, чтобы разглядеть склонившегося над ним офицера, и место вспыхнувшей было в его глазах надежды заняла горькая безысходность.
— Ты! — чуть не плача, простонал Мэннинг.
— Что, думаешь — брошу? — зло спросил Винтерсблад, пытаясь приподнять каменную плиту.
— Я бы тебя бросил!
— В тебе-то я не сомневаюсь!
Плита не поддавалась. Блад снял с себя рубашку и сунул её под нос капитану:
— Дыши через ткань. Я сейчас. Вытащу подполковника.
От дыма щипало глаза и свербило в горле. Свалив командира со своих плеч на снег, лейтенант зашёлся удушающим кашлем, не смог сразу разогнуться.
— Эй, — сипло крикнул он сквозь стоявший вокруг гвалт, — помогите!
Никто не услышал. В расположении царила полная неразбериха: те немногие, кто был в состоянии что-то делать, тушили казармы и помогали раненым. Кругом лежали тела тяжелораненых и убитых, отовсюду кричали: от боли или о помощи; недалеко от пушки, спиной к Винтерсбладу, стоял контуженый зенитчик с беспомощно опущенными руками и не понимал, где он и что творится вокруг. Блад позвал его, но зенитчик не услышал. Бежать и приводить его в чувства времени не было, да и сил осталось не так много. Придётся разбираться с Мэннингом в одиночку.
Тот удивился, завидев вернувшегося лейтенанта.
— Я бы тебя бросил, — прогундосил в рубашку, через которую дышал, капитан.
— Не хочу быть таким же дерьмом, как ты, Мэннинг, — Винтерсблад подобрал какую-то деревяшку, подпихнул её под осколок плиты, чтобы приподнять его и освободить ноги Мэннинга, поднажал.
Что-то затрещало.
— Быстрей, быстрей! — поторапливал капитан. — Сейчас крыша рухнет!
Блад навалился на палку всем своим весом, и плита приподнялась. Мэннинг завопил от боли, вновь почувствовав ноги; деревяшка переломилась, и кусок плиты сорвался, опять придавив капитана.
Такими словами на Винтерсблада не орал даже отец. Мэннинг захлёбывался проклятиями, болью и паникой, пока лейтенант искал замену сломанному рычагу. Сверху снова послышался треск, посыпалась мелкая каменная крошка.
— Заткнись, или я тебя и впрямь брошу! — рявкнул Блад на визжащего капитана.
Подходящей палки он так и не нашёл. Он начал задыхаться, перед глазами всё размылось и поплыло. Времени почти не осталось. Лейтенант упёрся плечом в плиту, что лежала на Мэннинге, и изо всех сил толкнул её. Раз, другой, третий… Неровный край камня разодрал кожу на голом плече, с каждым толчком впиваясь всё глубже; по руке потекли горячие струйки крови. Но плита поддалась, съехала в сторону от очередного толчка, а следом за ней рухнул потерявший равновесие Блад. Капитан, не переставая орать, откатился прочь. Одна его ступня была раздроблена так сильно, что ботинок не удержался на её остатках, и капитан, оставляя за собой дорожку из размазанной крови, с удивительной прытью пополз к выходу.
У Винтерсблада не осталось ни сил, ни воздуха. Он попытался подняться, но не смог.
— Мэннинг! — просипел он вслед удаляющемуся размытому пятну.
И тут сверху на голову Бладу грохнулась потолочная балка.
***
Он проснулся, но открыть глаза не смог: веки отяжелели и будто бы слиплись. От этой попытки в голове неприятно запульсировало, и он решил ещё чуть-чуть полежать в покое. Он проснулся, но не помнил, как, где и когда уснул. Он не помнил, чтобы вообще засыпал. Он даже не помнил, кто он! Страх накрыл тело холодным одеялом, в голове вновь застучало что-то раскалённое.
— Где я? — хотел спросить он, но получился лишь невнятный стон: губы запеклись и склеились так, что пришлось приложить усилие, чтобы раскрыть рот.
Горло