волнений за стольный Горвень и всё Холмолесское. Если Морь вернётся в город, то мало кого пощадит.
– Ты правильно поступил, – сказал я мягче. – Видогост бы не сердился на тебя.
Страстогор встрепенулся, заглянул мне в лицо придирчиво и будто обиженно.
– Ты правда так думаешь?
Я махнул рукой в сторону Горвеня, где небо румянилось светом городских огней и откуда доносились бодрые людские голоса вперемешку с воем не унимающихся плакальщиц. Сколько ж им заплатили, чтобы до ночи глотки рвали?
– Видишь, как красиво. Купола эти, шпили, терем твой. Стена – и та красивая, с башенками да уголками резными. И люди там живут хорошие. И мужики, и девки, все крепкие, ладные, по-доброму нахальные. Хорошо живут, Страстогор. Всё тут твоя заслуга. Ты достойный князь, вот и жизнь у них достойная.
Страстогор долго, протяжно выдохнул, будто хотел выпустить из себя всё горе и всю тяжесть потери, хоть и знал, что невозможно это. Теперь долго княжьи плечи будут гнуться, долго на грудь будет давить и долго, долго будет видеться сын во снах.
Я протянул князю бутылку с недопитой брагой, он жадно схватил её и приник губами, как к чистому роднику. Отпил, вернул мне и сел прямо на землю. Много ли людей видели верховного князя сидящим на земле? Не думаю. Встряхнув бутылку, я обнаружил, что Страстогор оставил глоток для меня. Я отхлебнул и тоже опустился на землю. Она была сырой, холодной и серой от осевшего пепла.
– Я обещал тебя убить, – прохрипел Страстогор. – Если не приведёшь Истода.
– Помню. И я готов.
Я снял кинжал с пояса и подал Страстогору, но тот лишь мельком взглянул на него, а руки не протянул, бессильно сложил на коленях, словно не мог больше шевелиться. Не мог и не желал.
Подождав немного, я пожал плечами и убрал кинжал.
– Чернёнки, говоришь, – сказал Страстогор.
Я кивнул. Наверное, в темноте князь того не увидел. Он помолчал немного, а потом продолжил, выдавливал слова нехотя, с трудом:
– Я слыхал, что скоморошьи ватаги приводят тени. И они убивают людей. Это Морь с ними сделала. Проела все мысли, безумцев наплодила. Нелюдей. Тварей неведомых. Есть у шутов князь, это он посылает тварей в деревни. Хочет отомстить за то, как меченых раньше гоняли. Из-за него всё, из-за сволочи этой. И новую Морь тоже он наслал. Подомнёт под себя все Княжества, если его не убрать. Не дай нашим землям пропасть, Кречет. Не позволь скоморохам сделать всех такими, как они. Убей князя скоморошьего. Ради Видогоста.
Вот, значит, о чём он хотел меня попросить. Вот что я должен сделать, чтобы заслужить прощение.
Страстогор не ждал от меня ответа. Соколы не вольны выбирать, за них всё уже выбрано много лет назад. Я не мог отказаться, не мог ответить, что согласен, потому что это прозвучало бы напыщенно и смешно. Страстогор не сводил глаз с сыновьей могилы, смотрел на домовину не моргая, а на соседнем холме высилась домовина его первой жены.
Я не стал ничего спрашивать. Не стал его утешать. Какие утешения заглушат боль потери? Никакие, лишь время и много, много хмельного. Я встал и тихо пошёл прочь. Приду сюда ещё не единожды. Лишь отойдя на самый край могильника, я мысленно шепнул Видогосту, что любил его и сожалею обо всём.
В городе за стеной продолжала шуметь ночь, и я знал, что встречу рассвет с бутылкой самой крепкой Арокосовой браги.
Глава 15
Кружные пути
До этого дня Ниму довелось побывать лишь в деревнях и сёлах Княжеств да повидать издалека маленькие городки, рассыпанные на высоких холмах. Впрочем, чем ближе к Коростельцу, стольному граду Средимирного, тем выше и величественнее вырастали дома, тем ухоженнее и богаче становились дворы, и Ним неистово, остро жалел, что ему никак не удавалось раздобыть бумаги и карандашей. Почти у всех домов в предместьях Коростельца мерцали редкие цветные стёкла в оконцах верхних комнат, углы зданий украшала резьба, колодцы и те выглядели нарядными и чистыми, а уж какими яркими всполохами пламенели мальвы и георгины в садах, не стоит и говорить. Ним был совершенно очарован.
Тракт на подъезде к стольному по-прежнему оставался закрыт, и, оставив Энгле в Липоцвете, Ним, Велемир и Мейя озаботились поисками возницы, который отвезёт их другой дорогой. Возница нашёлся: Липоцвет, несмотря на бойню в трактире, постепенно наводняли торговцы, желающие сбыть товар в Коростельце, и каждый, у кого имелась телега и лошадь, стремился заработать извозом.
Целый день и целую ночь Ниму с друзьями пришлось трястись в повозке в компании рыбника, который вёз на торг несколько мешков сушёной рыбы, присыпанной хлопьями драгоценной соли. Велемир пояснил, что соль добывают в Солоноводном, и Ним едва удержался от смешка: неужели его до сих пор считают пустоголовым избалованным горожанином? К разочарованию Нима, торговец не был родом из Солоноводного и никак не мог помочь Ниму попасть в Солоград – он лишь скупал улов у рыбаков здесь же, в Средимирном, а за солью ездил пару раз в год на торг в Горичаг. Рыбины, нанизанные на нитки, проходившие через пустые глазницы, вываливались из мешков на дно телеги и глядели на мир, раскрыв беззубые рты. Ниму казалось, они безмолвно вопят от ужаса, и он старался поменьше смотреть на рыб, зато об их присутствии постоянно напоминало назойливое жужжание жирных зеленоватых мух, садившихся на иссушенные чешуйчатые бока. Рыбный запах, жужжание мух, скрип колёс и бормотание возницы до того утомили Нима, что в миг, когда на горизонте засияли башни Коростельца, он испытал если не подлинное счастье, то что-то очень на него похожее.
Если сёла Средимирного очаровали Нима, то Коростелец поистине заворожил. Город стоял прямо на равнине, гордо и открыто, не забирался на холмы, не жался к горам или лесам, а встречал всех – и друзей, и врагов – лицом к лицу, не таясь и не скрываясь.
Высоченные белые стены обнимали даже посад, как заботливая мать обнимает всех своих детей, и малых, и старших. Далеко за стенами, увязая в молочной мгле, виднелись шпили главных городских зданий – наверное, терема и святилищ.
Белые камни стен покрывала какая-то причудливая резьба, на башнях сияли цветные мозаики, а ворота и вовсе казались ажурными, как кружево, но совершенно точно были выкованы из прочнейшего металла и смогли бы выдержать неприятельский штурм.
Ним мог бы лучше разглядеть городские стены, если бы не неистовствующая толпа, осаждающая Коростелец. Перед городом всюду – на дороге, вдоль стен, у ворот, в поле – собрались повозки, гружёные телеги, обозы и всадники. Крики, ругань, кудахтанье кур, блеянье коз, которых привезли на торг, сливались в сплошной гомон, в месиво из людских и звериных голосов, густое, как наваристая похлёбка, и тягучее, как заправленная мёдом каша. В безветрии густел смрад: козий и куриный дух мешались с запахами пота, нечистот и гниющих овощей. Судя по вытоптанной траве, столпотворение у стен продолжалось не один день.
– Что тут творится? – нахмурился Велемир.
– Вот те раз, – пробормотал возница. – Ну-ка, давайте, слезайте все. Дальше сами за себя, я обещал свезти, так свёз. Больше нет моего дела, других поеду искать.
Ним и Велемир помогли рыбнику сгрузить на землю вонючие мешки с сушёной рыбой, спустили с телеги Мейю и остановились, не решаясь лезть в толпу. Велемир мрачно сдвинул брови и закусил губу.
– Вот и приехали. Похоже, не только Тракт закрыли, но и городские ворота тоже… Сидите где-нибудь тут. Я разыщу отца. Он должен быть здесь. Уезжал сюда торговать, а я – в другую сторону, так мы с вами и встретились, к несчастью.
– Я не буду сидеть! – вспыхнул Ним. – Для чего я сюда добирался? Мне нужно в город.
– Всем нужно, умник. Думаешь, просто так мужики чуть не на стену лезут? Сиди с Мейей. Попадёшь в передрягу, я тебя вытаскивать не стану. А я хотя бы местный и бывал в Коростельце не единожды, так что здешние порядки мне знакомы с детства. Да ладно тебе. Я скоро вернусь, если ничего путного не разузнаю.
Ним не успел возразить, как Велемир нырнул в гущу людских