Читать интересную книгу Пауки - Леонид Словин

— Кому понадобились наши головы?

— Окуню. Ты собираешь материал для передачи в суд. Вячеслав получил от Окуня куш и не обеспечил до конца кредитный коридор.

— А Наташа?

— Она на них работала. Двурушница! Завтра с равным успехом будет работать на тебя, на РУОП! Ты ведь наверняка собирался ее перевербовать! Все как обычно!

Бандиты в первую очередь отстреливали тех, кто с ними связывался: вступал в любые, порой даже самые безобидные отношения.

«Потом уже до конца жизни не развязаться!..»

—А у Витьки еще история с тем авторитетом и его женой! Во время задержания и обыска!

Труп начальника кредитного управления Вячеслава и помощницы президента банка нашли ближе к вечеру, в понедельник, вблизи Красногорска в Московской области. Помощнице перед гибелью пришлось испытать все, что ждет женщину, попавшую в руки пьяных извергов… Растерзанный труп бросили в придорожную канаву. Над Вячеславом тоже издевались. Перед смертью он подписал подготовленную убийцами генеральную доверенность на имя подставного лица. Его возили к частному нотариусу, который ее тут же заверил. В некоем банке тут же был оформлен большой краткосрочный кредит под умопомрачительно высокий процент. Снята была также большая сумма по кредитным карточкам. Вячеслава не спасло ни высокое положение родителя, ни связи. Подозрение относительно исчезнувших Вахи и Ургина получало все новые подтверждения. Называли также имя Геннадия… О Викторе, моем заместителе, не было никаких известий. Но я не сомневался в том, что он убит. Киллеры могли добраться до Вячеслава и помощницы президента Наташи только через Витькин труп.

Несколько часов я ходил как неприкаянный. Начальник отделения МУРа, мой бывший однокашник, отыскал меня через дежурного уже к вечеру:

— Слыхал? Витьку нашли. Убитого…

— Когда?

— Сейчас позвонили. За кооперативными гаражами, в Бирюлеве. Огнестрельное в голову… Он ведь последнее время с тобой работал?

— Все верно.

—Был вооружен?

—С «Макаровым».

—Ребята так и подумали. Пистолет, по-видимому, унесли. Я еду сейчас туда.

—Я тоже скоро буду…

К вечеру повалил снег.

За жилым массивом на окраине Бирюлева-Пассажирского между железнодорожным полотном и домами уже стояло несколько машин. Ждали судмедэксперта и кинолога с собакой. Близко не подходили. С бугра, на котором мы стояли, был виден лишь наполовину скрытый снегом труп. Без шапки. Пальто завернулось… Собака, как водится, след не взяла. Осмотр места происшествия добавил мало. Моего заместителя застрелили не в Бирюлеве, позади кооперативного гаража, где нашли труп, а в другом месте. В Бирюлеве, у гаражей, труп только выбросили. Витьку убили в машине. В одежде обнаружилось множество мелких кусочков стекла. Убит он был с близкого расстояния, выстрелом в затылок еще в пятницу. Три ночи пролежал под снегом где-то в другом месте. Убийцам все было не до него… Машину Вячеслава вскоре тоже нашли, за Тропаревом.

Начальник кредитного управления с моим замом и Наташей, по-видимому, как обычно, гнали к ней домой. По дороге у них было назначено свидание с кем-то из знакомых.

«Не с тем ли нашим клиентом, который однажды свел Вячеслава и меня с Вахой и Геннадием?!»

Из машины они не успели выйти. Витьку убили через стекло. Увезли. Вячеслава с Наташей пересадили в другую машину…

Известие об убийстве Витьки быстро распространилось среди многочисленных его друзей, воевавших в Афгане, в Чечне, бывших и нынешних работников МУРа и РУОПа. Многие рванули на место происшествия. Труп к этому времени уже увезли. Помянули здесь же, за гаражами. Говорили громко и откровенно:

— Мочить сволочей!

— Где ты их сейчас возьмешь? Поздно! Искать их теперь надо только за границей…

Больше всех шансов на это было у меня. Я вел банковскую службу безопасности и не собирался от нее отказываться. Витька погиб из-за Вячеслава. Начальник кредитного управления, получивший взятку за безотказный кредит, был приговорен бандитами к смерти и скрыл это от всех! Он был обречен. Вместе с теми, с кем находился! Телохранителя ему не выделили бы и в знаменитом агентстве Гевина Беккера, которое поставляло секьюрити и Мадонне, и Майклу Джексону…

Мы долго еще гужевались в Бирюлеве. Несколько человек, в том числе коллеги по МУРу и я, поехали еще потом к Виктору домой. Витька жил на Малом Кисельном, по старому адресу. Перед домом — двор, который с каждым годом становился все запущеннее. Я часто бывал тут раньше, когда Витька еще жил здесь с первой женой. В последний раз я попал сюда, уже работая в газете, приезжал за каким-то материалом в «Пен-центр». Двор был завален невывезенным мусором. Вывеска «Русский пен-центр» сбоку на подъезде отражала и неустроенность литературы.

К Витьке я тогда не зашел.

Он уже жил с нынешней молодой женой и ее дочерью. Лет пять назад он развелся: его прежняя жена, которую мы все любили за радушие, гостеприимство, перед тем запила, скиталась по профилакториям. Витька ничего не мог сделать…

Когда мы гнали назад, было уже поздно.

— Следующее нападение будет на тебя, — сказал Рембо в машине. — За эти двести миллионов вас всех уроют…

— На миру и смерть красна…

— Смерть — не выход из положения…

Мы гнали по ночной Хорошевке. Другого шоссе, чтобы вот так же полностью вымирало на ночь, я не знаю.

«Может, Аминьевское?»

Сзади шла машина охраны.

— Предложи другое, Рембо…

Он процитировал:

— «Бороться, искать, н е н а й т и и н е с д а в а т ь с я !»

— У Каверина иначе.

—Он все спутал. А это Симон Соловейчик. Философ, журналист. Его похоронили недели три назад…

Рембо — профессорский сынок, технарь по первому своему образованию, юрист по второму, один из корифеев МУРа по жизни, сколько я его знал, читал за всех нас. В Тунисе, в Лондоне он мог сутками не выходить из отеля, перечитывая российскую и зарубежную классику…

—Если ты боролся и победил, чего ж сдаваться!

Впереди показался кортеж, похожий на наш, мы подтянули стволы. Там, должно быть, тоже напряглись.

Нет, эти — не по наши души!

Рембо договорил:

—Вот, если Н Е удалось и ты дичь, и за тобой охотятся, Н Е сдаться — это самый кайф!

«Бороться, искать, н е найти и н е сдаваться!»

Иерусалимская суббота уже вступила в свои права. Я был готов ко всему, когда вечером в пятницу вышел из такси на границе района Рамот. Дальше, до вершины горы, к участку новых вилл я поднимался пешком. Далеко у горизонта светились огни еврейских и арабских поселений — разбросанные электрические острова в ночи. На улицах Рамота не было ни души, где-то далеко тявкали собаки. Где жители проводили время в эти часы? Я так этого и не узнал! В домах? В синагогах?

Мне вдруг захотелось кому-то позвонить. Услышать родной голос человека, который будет искренне рад моему звонку.

Звонить домой было нельзя.

Я выбрал парня из глубинки, который был со мной в Афгане. Говорили, что там, у себя, после возвращения он ушел из конто р ы, совсем спился. Сегодня был день его рождения! Я набрал код. Шарья, Костромской области… Домашний телефон… Он успел поддать. Уснул. Его растолкали:

— Сашка звонит!

— Какой Сашка! Отойдите, черти!..

Мне все было слышно.

—Из Иерусалима. С днем рождения тебя поздравляет. Москвич! Ты был с ним в Афгане…

Он вдруг врубился:

— Сашка! Черт!..

— Поздравляю…

— Ты откуда, Сашк? — Он был растроган. Международный разговор стоил дорого. Хотел поговорить, но жалел моих денег. И меня. Что-то, видно, передалось ему. — Из Израиля?

Он повторил несколько раз:

—Ну ты дурак, блин! Спасибо…

У меня защипало глаза.

Впереди на дороге было по-прежнему пусто. Я увидел только одну фигуру. Какая-то женщина, высокая, прямая, направлялась в район вилл. Длинная белая юбка, начинавшаяся, казалось, сразу под мышками, делала ее еще стройнее, тоньше…

Я находился у виллы. Осенью перед праздником Ханука здесь жила Инна Снежневская. Тут бывал Окунь. Кто-то еще. После неудачной попытки Арлекино тут, возможно, вообще никто не появлялся. Люди Хэдли, по крайней мере в эти дни, никого не заметили. По-прежнему внутри, ни на одном из трех этажей, не было ни огонька.

«А может, они просто не выходили? Тоже отлеживались на тюфяках при опущенных металлических шторах?»

Через несколько минут мне предстояло это проверить на собственной шкуре. Я провел рукой по карманам. Со мной было два телефона «манго». Каждый из них был соединен с одним-единственным абонентом. На одном были люди Хэдли, на другом Эйлат. По эйлатскому я мог «в прямом эфире» слышать разговоры в «Клаб-отеле», в гостиничном номере, где находился Ургин и его подруга.

Я связался с каталами.

—Слушаю. — У телефона была сама бандерша доктор Риггерс.

Именно ее тоненькую фигурку восьмидесятилетней девочки я видел впереди на дороге.