ловлю взглядом стоящую рядом женщину средних лет в светло-зеленой медицинской рубашке. На бейджике написано «Олеся», а вот фамилию разобрать не успеваю, потому что она возвращает мою маску на лицо и поправляет одеяло, которым я укрыта.
– Где я? – спрашиваю сиплым голосом, преодолевая боль в горле, и окидываю взглядом помещение.
– Вы в больнице. Вас привезли позавчера утром с высокой температурой. У вас воспаление легких.
– Кто привез?
– Не знаю, я же не в приемном покое работаю. Но девочки поговаривают, – переходит она на заговорщический шепот, – что лично Руденко, кандидат в мэры. Ох, и видный мужик, да?
– Мхм, – отвечаю, не желая обсуждать с ней Кирилла.
– Давайте-ка измерим температуру, – подносит к моему лбу градусник, который через несколько секунд пикает. – Пока еще держится, но уже, по крайней мере, не критическая.
– Позавчера? – наконец доходит до меня, и я пытаюсь сесть. – Мне надо домой.
– Тише-тише, никуда вам не надо, – она мягко укладывает меня назад на кровать. – Сейчас единственное, в чем вы нуждаетесь – это хорошее лечение, качественное питание, обильное питье и сон. Все.
– У меня там дочка маленькая и мама-инвалид, – на глаза наворачиваются слезы от одной мысли, что я оставила их одних.
– Разберемся, не переживайте. Отдыхайте, а я за врачом.
Дальше начинается суета. Осмотр, бесконечные вопросы врачу, на которые я не получаю ни одного нормального ответа.
Где мой телефон? – Не знаю, вы были без него.
Можно поехать домой? – Нет, вы еще нездоровы.
Как скоро вы меня выпишете? – Пока неизвестно.
Это же не обычная больница? – Нет.
Что, если у меня нет денег на лечение? – Уже оплачено. – Кем? – Понятия не имею.
И все больше я укрепляюсь в мысли, что это дело рук Кирилла. Я точно могу сказать, что слышала его, когда металась в бреду с температурой. Но тогда мне показалось, что это всего лишь фантазия. Но, судя по всему, нет. Похоже, он все-таки позаботился обо мне. С чего бы обычной скорой, которую вызывала мама, везти меня в частную клинику? А то, что это действительно частная и не самая дешевая, не вызывает сомнений. Ни разу я не видела отдельных палат с телевизором, кроватью не с продавленной панцирной сеткой, а модной с регуляцией уровня наклона спинки и кнопкой вызова медсестры. Здесь даже нет пресловутых прикроватных тумбочек, в которые с грохотом ставятся тарелка, чашка и ложка. А в ящике хранится зубная щетка с пастой, бережно замотанная в прозрачный пакетик. Нет, здесь все слишком роскошное, включая собственную ванную комнату в палате, с душем и стаканчиком под щетку с пастой. В общем, слишком круто для районной больницы.
Несколько раз до вечера я порываюсь уехать, даже дохожу до двери, но вездесущая медсестра Олеся меня каждый раз разворачивает, уверяя, что вечером мне привезут личные вещи и телефон, чтобы я могла связаться с семьей.
А вечером ко мне в палату приходит незнакомый мужчина.
– Здравствуйте, Мария. Меня зовут Игорь.
– Здравствуйте, – хрипло отвечаю я и пытаюсь снять маску.
– Оставьте. Если врач ее надел вам на лицо, значит, там она и должна быть. Я помощник Кирилла Петровича. Привез ваши вещи. – Он ставит бумажный пакет на столик у меня в ногах и подвигает тот ближе ко мне. – Кирилл Петрович сказал, чтобы вы не беспокоились ни о чем и спокойно выздоравливали, о вашей семье он позаботился.
– Что? Как позаботился?
– К сожалению, я ничего не знаю. Он вбил в ваш телефон свой номер, чтобы вы могли позвонить и уточнить все, что вас интересует. Выздоравливайте, Мария.
С этими словами и под мое слабое «спасибо» Игорь покидает палату, а я еще некоторое время, моргая в недоумении, смотрю на закрывшуюся за ним дверь. Потом поднимаюсь выше, открываю пакет и хмурюсь. Здесь на самом деле есть телефон, но не мой. Новый, в коробочке. Такой, который мне и не снился. У меня до сих пор тот самый с потресканным экраном, какой был и три года назад. А этот отблескивает новеньким дисплеем и манит прикоснуться, зазывающее мигая стрелкой внизу экрана, указывая на разблокировку.
В контактах всего три номера: мама, Лидия Порфирьевна и Кирилл. Записан как Кир. Словно мы продолжаем встречаться, и я называю его сокращенным именем. Иррационально поддавшись раздражению, меняю имя контакта на «Заносчивый ублюдок». С довольной улыбкой набираю маму.
– Машенька, как ты? – спрашивает она, даже не поздоровавшись.
– Привет, мамуль, – хриплю в трубку. – Уже лучше, спасибо. Вы как?
– Мы в санатории, дочка, – довольно отвечает она.
– В каком еще санатории?
– В Ворзеле, Машенька. Здесь есть программа для реабилитации после инсульта.
– А Ариша?
– Она с няней, со мной и Лидией Порфирьевной.
– О, господи, и она там?
– Да, милая. Здесь так здорово! Мы много гуляем. Ну как гуляем? Катаемся на своих колясках, а Аришка гуляет с няней.
– С какой еще няней? Мама, я ничего не понимаю.
– Кирилл отправил нас в санаторий на целый месяц, представляешь? Меня с Лидией Порфирьевной и Аришкой. Нанял няню, чтобы мы с соседкой могли спокойно проходить реабилитацию. Няня очень милая, зовут Лиза. Ей тридцать, и она профессиональный педагог. Учит нашу малышку английскому. Аришка хватает налету, представляешь? Сегодня утром сказала мне «Good morning».
Мама заливается счастливым смехом, а я никак не могу вернуться в свою обычную реальность из этой параллельной. Всего за пару дней моя жизнь сделала такой резкий виток, что я не успеваю следить за сменой событий.
– Мам, я заберу вас, как выпишусь.
– В смысле – заберу? – недоумевает она. – Кирилл сказал, что сразу после выписки ты тоже едешь сюда, потому что тут лечат легочные заболевания.
– Я не поеду ни в какой санаторий, мам! Он предал меня, ты забыла?
– Я ничего не забыла, дочка, – со вздохом отвечает она. – Конечно, заберешь нас, как выздоровеешь. Ты сама-то как?
– Уже лучше. Температура пошла на спад. Жду, пока разрешат снимать маску.
– Я хотела приехать к тебе, но Кирилл сказал, что посетителей к тебе пока не пускают. – Как же, не пускают. Никого, кроме его помощника. – И отправил нас сюда. Ты, как будешь ехать, дай знать заранее, чтобы мы собрали вещи, ладно?
– Конечно, – отвечаю я и упорно борюсь со своими эмоциями, потому что слышу в голосе мамы тоску. Видимо, ей на самом деле нравится в этом санатории. – Ладно, мамуль, доброй ночи. Поцелуй Аришку.
– Обязательно, – отзывается она.
Отложив телефон на кровать, прикрываю глаза. У меня такое ощущение, что меня все предали, даже моя крошка Аришка, которая, уверена, с радостью носится по лесу в санатории. Все они благодарны Кириллу