Было предложено, чтобы этот сектор регулировала в качестве полуправительственного агентства образованная актом Конгресса Национальная комиссия по филантропии при Казначействе США (Department of the Treasury) – по образцу давно существующей в Англии правительственной Комиссии по благотворительности. Однако эту плодотворную идею не удалось осуществить в связи с приходом в 1977 году к власти президента Картера, у которого были другие взгляды на роль этого сектора и его регулирование.
Чтобы обойти это новое препятствие, Рокфеллер и его помощники сами взялись за организацию координирующего агентства. Но только в статусе бесприбыльной организации с тем, чтобы она была и исследовательским центром нового сектора. Если последний был довольно быстро создан, поскольку стартовые средства для его организации и работы выделил Рокфеллер, то создание координирующего агентства заняло 4 года. Они ушли на преодоление неизбежных внутри молодого и очень разнородного сектора противоречий, вызванных административными и финансовыми разногласиями, а также амбициями существующих ассоциаций и их лидеров.
Наконец, в 1980 году появилась первая зонтичная организация третьего сектора – Independent Sector, правда, c ограниченными возможностями координации. Даже сейчас лишь около 600 крупных бесприбыльных организаций и фондов находятся под ее «зонтиком», тогда как остальные предпочитают группироваться вокруг других центров или независимо выражать свои взгляды на проблемы всего сектора.
***
Подводя итог попыткам Конгресса, начиная с 50-х годов разобраться со льготным статусом полустихийно складывающегося и быстро растущего третьего сектора, П. Холл отмечает, что после комиссии Файлера наступила новая фаза понимания этой сферы.
Раньше политики, законодатели и ученые фокусировались на том, что делали добровольческие ассоциации, благотворительные трасты и общества, кооперативы, религиозные учреждения и другие не связанные с частным владением (non-proprietary) организации. Теперь, когда рамками определения всех этих учреждений стала концепции формы собственности, фокус проблемы сместился к тому, как они действуют, выполняя уставные цели, насколько эти цели и их выполнение отвечают требованиям Налогового кодекса для бесприбыльных организаций, наконец, каково их взаимодействие с государством и бизнесом.
Новый подход позволил значительно упростить определение организаций сектора. Оно перестает зависеть от довольно затемненных вопросов благотворительных намерений или альтруистических мотивов. Намерения и мотивы перестают работать при поразительном разнообразии организаций, вовлеченных практически в любую сферу деятельности при масштабах, простирающихся от благотворительного вклада, контролируемого единственным опекуном до частного университета или госпиталя с тысячами сотрудников. Используемый взамен «секторальный подход» фокусируется не на разнообразии организаций, а на их общих чертах. При этом ставятся следующие вопросы: можно ли к ним отнести свойства неакционерных корпораций, выполняют ли они требования по ограничению распределения прибыли среди их членов, как толкует закон их налоговые обязательства и льготы и порядок регулирования их деятельности?
У этого подхода есть немало критиков, особенно у тех, кто не может смириться с тем, что филантропия, слившись с бесприбыльным сектором, превратилась в регулируемую правом и финансовым расчетом «индустрию». Нанеся тем самым ущерб ее традиционно ведущим качествам – милосердию и сочувствию, поддержке бедных и страдающих и взаимопомощи в обществе. Это отношение ярко выразилось в гневном вопросе лидера одного из традиционных фондов при создании комиссии Файлера. «Значит благотворительность становится лишь юридическим актом? И теперь она безвозвратно переходит под опеку адвокатов вместо тех, кто занимается ею на практике?» Позднее, когда появились научные труды, посвященные проблемам бесприбыльного сектора, его критики стали опасаться, что их сухой и лишенный эмоций язык права и экономики скроет чрезмерную подверженность этих организаций искажающему влиянию частного богатства и властей всех уровней116.
Несмотря на расцвет добровольческого сектора Америки в последние десятилетия, оценка его развития никогда не была однозначной. Всегда находились его оппоненты – от объективных критиков до безоглядных разоблачителей. Никто, однако, уже не требовал его «закрытия», ибо это означало бы радикальное изменение американской демократии с присущей ей выдающейся ролью добровольческих ассоциаций и массовой активностью десятков миллионов американцев, желающих и пытающихся так или иначе участвовать в управлении страной.
Речь теперь шла лишь о том, как использовать мощь этого сектора и создаваемого им «социального капитала» в интересах общенациональной политики и программ той или иной партии, президента или общественного движения. Это новое отношение к независимому сектору продемонстрировал опыт «консервативной революции» в США конца 20 века.
Третий сектор в «век Рейгана»
Большую часть прошлого века политические консерваторы с подозрением, а то и с враждебностью, хотя и без организованной оппозиции, относились к росту филантропии частных фондов и их послевоенного отпрыска – бесприбыльных организаций. Такое отношение вызвано было, прежде всего, поддержкой большинством фондов либеральной внутренней и внешней политики и стремления бесприбыльных организаций быть на переднем крае борьбы за социальную и экономическую справедливость.
Поведение правых кардинально изменилось после оглушительного поражения на президентских выборах 1964 года их лидера – республиканца Барри Голдуотера (в США его звали «Мистер Консерватор», в СССР считали ярым антикоммунистом). Приход к власти демократа Линдона Джонсона (Lyndon Baines Johnson, 1908–1973) с его поддержанной третьим сектором программой «Большого Общества» окончательно направил страну на дорогу к социальному государству.
Стратеги консерваторов поняли, что завоевать общественное мнение одной лишь контрпропагандой невозможно, что надо также прибегнуть к организованной силе, используя все возможности до тех пор критикуемого ими третьего сектора. С этой целью они организовали усиленный приток пожертвований от новых богачей с Юга и Запада в поддерживающие взгляды консерваторов фонды, ассоциации и группы активистов. Эти усилия (о них было подробно рассказано в главе 2 раздела II книги автора «Как работает филантропия в Америке», 2015) помогли им возродить консервативное движение на новой платформе и успешно противостоять либеральной политике социального государства. А именно – дальнейшему, после Джонсона, развитию «Нового курса» Рузвельта, активно проводимого демократами в течение почти 20 лет.
***
Новый лидер консерваторов республиканец Рональд Рейган (Ronald Wilson Reagan, 1911–2004) предложил на президентских выборах 1980 года – в отличие от жесткой идеологической платформы Голдуотера – более обоснованную и оказавшуюся привлекательной для среднего класса программу. Последняя включала значительное снижение налогов и, соответственно, федеральных расходов (прежде всего, за счет социальных программ) с делегированием части полномочий и ресурсов Вашингтона на уровень штатов и муниципалитетов.
Главным средством реализации этих целей Рейгана стало возрождение партнерства государства, частного сектора и гражданского общества, имея в виду усиление роли и инициатив ассоциаций, местных общин, частных бизнесов и отдельных граждан. Это был возврат на новом уровне, во-первых, к традиционным религиозным и общинным ценностям, а также опыту отцов-основателей эпохи колоний и создания США, во-вторых, к наследию гражданского общества и его волонтерских ассоциаций времен А. Токвиля и, в-третьих, к опыту частно-публичного партнерства Г. Гувера.
Все это вместе взятое и составило один из важнейших компонентов провозглашенной Рейганом и длившейся в течение 80-х годов «консервативной революции» в социальной сфере. Вот как Рейган сам определил ее в одном из обращений к сторонникам: «Давайте возьмемся возродить еще в наше время американский дух добровольчества, сотрудничества, частных и общинных инициатив – тот дух, который течет как глубокая и могучая река через всю историю нашей страны». Джордж Буш-старший (George Herbert Walker Bush, род. в 1924 году), сменивший Рейгана на посту президента в 1989 году, выразился на этот счет еще более цветисто, говоря о «зажжении тысяч источников света» и о «времени протянутой и открытой руки».
Историки, особенно консервативные, считают, что американцы в своем большинстве – даже после ряда десятилетий «либеральной эры», ослабившей, как нередко считают, американский дух предпринимательства и опоры на собственные силы – были готовы к такому крутому политическому и социальному повороту. Он стал возможен после настигшего Америку в 70-е годы, по выражению Ф. Фукуямы, «Великого Разрыва» социальной организации. А именно – кризиса гражданского общества, падения его социальных ценностей и морали, вызванных синдромами Вьетнама и Уотергейта, разлагающим влиянием молодежной контркультуры 60-х и патерналистских излишеств социальных программ «Большого Общества» Л. Джонсона117.