разрушаемы царства: Мидийское — Вавилонянами, Вавилонское — Персами, Персидское — Македонянами, Македонское — Римлянами; так и это последнее будет разорено и уничтожено антихристом, он же будет побежден Исусом Христом»[141].
В этом состоит политическая теология Империи: Император есть «удерживающий» (ὁ κατέχων), вертикаль имманентной политической структуры, а Империя, Царство, «удерживающее» (τὸ κατέχον) — особое пространство, находящееся под его сакральной властью, где не может осуществиться полной апостасии, отступничества. В теологии Империи трансцендентной вертикалью в политике считался именно Император, чья власть была абсолютно трансцендентной для «Града Земного». Таким образом, фигура Императора также сакрализировалась (как и у Платона), но помещалась в исторический контекст, так как «удерживающий» рассматривался как фигура, препятствующая приходу антихриста, «сына погибели». Царь-философ в христианском контексте становился православным василевсом. Платонизм здесь преломляется контекстом христианской эсхатологии. Понимание истории как вечности сменяется линейным временем.
Прокл — неоплатоник-язычник, следующий строго за Платоном и Плотином, и, по всей видимости[142], игнорирующий христианство.
Прокл учит в Афинах, которые уже не являются языческим полисом и просто частью языческой Римской Империи, но областью христианской Византии. Это создает важный контекст политической философии самого Прокла: он выступает как нехристианский платоник в пространстве христианской Империи, где Римская идея и сопряженный с ней платонизм (фигура царя-философа) преломлены христианским историцизмом и идеей Императора как «удерживающего» от прихода Антихриста в рамках линейной истории.
В связи с таким политическим положением Прокл не может выражать свою политическую философию эксплицитно и открыто, и тем более пытаться воплотить ее напрямую. И тем не менее ученик Прокла Марин оставил нам свидетельства о том, что Прокл «и сам иногда подавал политические советы: он присутствовал в городских собраниях, высказывая разумные мнения, он разговаривал о справедливости с правителями и свободою своего философского слова не просто убеждал, а чуть ли не заставлял их воздавать каждому по заслугам»[143].
Но в полном смысле последней возможностью воплощать свою политическую философию на деле для неоплатоников-язычников было краткое правление Императора Юлиана Отступника, который сам был и неоплатоником и язычником, воспитанником школы Пергамского неоплатонизма. Юлиан Отступник предпринял попытку реорганизации Империи как раз на принципах политического платонизма в его языческой версии, но после его гибели эта перспектива стала неосуществимой. Прокл естественным образом должен был бы разделять политические взгляды, созвучные идеям Юлиана Отступника, но в его время выражать их открыто было уже невозможно.
Прокл же был той фигурой, которая в условиях распространения новой христианской религии защищала прежние устои: революционер-консерватор. В статье «Антихристианские жалобы Прокла: теологическое игнорирование» [144] Ф. Хофманн говорил о намеренном игнорировании Проклом в его работах христианской теологии: [неоплатоники] считали христиан необразованной толпой — πολλοί, подчиняющейся своим страстям и игнорирующей подлинное бытие»[145].
У Дамаския в работе «Жизнь Исидора»[146] можно встретить философию истории, где в истории выделяются три человеческих эпохи, характеризующиеся частью души, которая доминирует в данную эпоху, и правящим политическим режимом (воспроизведение толкования политических циклов Платона). «Золотой век» Дамаский видит в веке Гесиода, называя также эту эпоху «жизнью под покровительством/правительством Кроноса» — мистическое время, в котором доминирует разум. Далее следует век войн и битв, завоеваний (здесь правит фюмос — ярость — Д.П.). И наконец, возникает христианская Империя, в который преобладают страсти (ἐπιθυμία) и изнеженность (τρυφή), где вокруг только трусость, воровство, жадность и раболепие. Такую жизнь и ведут сегодня люди, погруженные в мир становления»[147].
Оценка своего времени Дамаскием, учеником и наследником Прокла во главе Афинской Академии, скорее всего разделялась и самим Проклом. Неоплатоническое видение мира было основано на вечности, тогда как христианское — на истории. Остроту полемики неоплатоников-христиан и неоплатоников-язычников можно почувствовать на примере трактата христианского философа Иоанна Филопона, направленного как раз против Прокла и критикующего неоплатоническую идею вечности мира[148]. Прокл был диссидентом в мире, где доминировали христиане. Следовательно, он не мог прямо выражать свои политические взгляды. Именно поэтому политическая философия Прокла является имплицитной, и восстанавливать ее следует через развертывание тезисов, содержащихся в его комментариях к Платону в скрытом, завуалированном состоянии.
Особенность (нео)платонического отношения к политике. Есть ли политическая философия в неоплатонической традиции?
«Потому как государство есть человек в большом варианте и человек есть государство в маленьком формате»
Ф. Ницше [149]
Вспомним слова Ницше о Платоне как о радикальном революционере — о том, кто преодолевает классическое греческое понимание идеального гражданина: философ становится выше религиозности, созерцая идею Блага напрямую. Это довольно тесно перекликается с моделью платоновской теологии Прокла, где боги занимают низшее положение в мировой иерархии. Напомню, что в систематизации Фестюжьера, мировая иерархия выглядит следующим образом:
• сверхсущее (в котором есть два начала: предел и беспредельное),
• умопостигаемое (бытие, жизнь, ум),
• промежуточное (умопостигаемо-мыслящее: занебесное, небесное, поднебесное),
• мыслящее (Кронос, Рея, Зевс),
• боги (божественные вожди, отрешенные, внутрикосмические).
Плотин ставит формы выше богов. Боги являются лишь созерцателями абсолютно идеальных форм (поэтому теургия становится возможной: человек становится богом, претерпевая мистическое переживание, становясь философом).
«Будучи вынесен на Его берег волной ума, поднявшись до духовного мира на гребне прибоя, сразу начинаешь видеть, не понимая, каким образом; но зрение, приблизившись к свету, не позволяет различить на свету предмет, который светом не является. Нет, тогда виден только сам свет. Там нет отдельно предмета, доступного зрению, и света, позволяющего его видеть, как нет там отдельно ума и предмета, о котором думаешь. Но есть сам чистый свет, из которого позже родятся эти противоположности»[150].
Бог-Демиург в «Тимее» творит мир по образцам мира идей, занимает промежуточное положение между миром чувственном и миром умопостигаемым — так действует и философ, устанавливая справедливость в государстве. Это довольно революционная концепция для древнегреческого общества. Постановка над богами иной сущности, превышающей их (вспомним и претензию, некорректно выдвинутую Сократу — его обвинили в том, что он не верит в богов, но он не почитал богов данного полиса!) — мышление над-религиозное, философское.
В диалоге «Государство» Платона выстраивается неклассическая психологическая и политическая философия. Типы души сравниваются с типами государственного устройства, из которых разворачиваются разные концепции счастья. Цель всякого человека — и правителя, и подчиненного — выстраивание справедливого государства, сообразного с онтологической иерархией в мире. Именно эту концепцию интерпретации политики и души как проявления онтологической оси развивает в комментариях на диалоги Платона Прокл Диадох.
Если можно легко говорить о политической философии Платона, то о политической философии неоплатонической традиции говорить гораздо сложнее. Обычно неоплатонизм воспринимался как метафизика, целью которой является обожествление