— Выпьем, — согласился я. — А что еще остается?
— Соображаешь, — одобрительно хмыкнул офицер. Мы налили себе еще. Пили понемногу, прохаживались по залу. Говорили в основном о каких-то пустяках.
Взгляд зацепился за нечто странное. В углу стоял худой темноглазый и темноволосый парень едва ли старше меня самого. Лицо правильное, немного жесткое, на левой щеке длинный кривой шрам. Красив той мужественной холодной красотой, какой бывают красивы только прирожденные воины. Взгляд спокойный, но сильный. Вроде бы ничего особенного, если бы не одежда. И присмотрелся, ахнул: на парне кольчуга тонкого плетения, стальные щитки закрывают ноги, плечи и руки. Поверх кольчуги темная накидка с гербом — три белых Звезды и сова. Никогда такого не видел. Из-за спины выглядывает крестовина длинного меча.
Парень стоял в окружении молоденьких девушек. Они что-то выспрашивали, щебетали, хихикали и кокетничали, строили глазки. Он отвечал спокойно, медленно. Видно было, что обдумывает каждое слово, говорит веско, спокойно. На заигрывания не реагирует, хотя его буквально прижали к стене.
Патрик перехватил мой взгляд, ухмыльнулся.
— Каков молодец, а! — подмигнул начальник стражи. — Нгарский рыцарь Шед. Прибыл вчера с дипломатической миссией от своего рыцарского Ордена.
Я с новым интересом посмотрел на парня. Надо же, настоящий рыцарь. Про королевство Нгар не знаю почти ничего, только то, что оно далеко на западе за Окраном. Но если у них все воины такие, то понятно, что это суровый край.
— Да, молодец — это точно, — согласился я. — Хищный, как волк.
— Волк в свинарнике, — хмыкнул Патрик. — Лишь бы не испортили парня. Жалко, если пропадет такой воин. Я посмотрел вопросительно.
— Там другой мир, — стал объяснять Патрик. — Более жесткий и даже жестокий, но одновременно с этим более чистый и светлый. Мы в своих Свободных Земля уже зажрались. Люди ради наживы способны на многое, предают всех и вся, покупают и продают себя и себе подобных. Все обусловлено целесообразностью, выгодой, полезностью. А они живут по рыцарскому кодексу. К врагам лучше относятся, чем у нас к друзьям.
— Благословенная земля, — прошептал я, пораженный.
Офицер внимательно посмотрел на меня, покачал головой.
— А ты не безнадежен, Эскер. Большинство гентцев пришли бы в ужас при описании тех земель.
— Но почему? — не понял я. — Разве плохо жить но законам чести, благородства?
— Кому-то плохо, — медленно ответил Патрик. — Понимаешь… большинству жителей Свободных Земель плевать на все. Ведь им живется хорошо и сытно, им тепло, пиво дешевое, женщины доступные, королей, которые что-то заставляют делать и тянут в светлое будущее, — нет. Что еще нужно для счастья?
— Но ведь так живут лишь животные! — возразил я.
— А мы и есть животные, — мрачно ответил офицер. — Вот Шед — человек. Потому что стремится им быть, по тому что для него холодное пиво, мягкая постель и грудастая девица — не цель жизни. Он служит Идее. А все мы животные. Ну или полуживотные… Свобода — возможность делать выбор. А какой выбор могут сделать, убогие умом и духом люди? Поэтому Свободные Земли для Шеда — Земли Зла!
Он прав, подумал я с грустью, абсолютно прав. Демократия — власть быдла! А что для быдла важно? Хлеб да зрелища. Точнее, много вкусного и море развлечений. Остальное вторично. У нас даже религии как таковой нет, потому что религия, какая бы она плохонькая ни была, все-таки тяготеет к духовному, накладывает ограничения. Несколько обветшалых храмов Алара не в счет. Единственную верховную власть, Серый Орден подавили триста лет назад. И с тех пор чародеи стали слугами, а не повелителями. И я тоже слуга, в школе и университете вдалбливали — маг служит остальным, делает жизнь более комфортной и спокойной, защищает, лечит. Но не повелевает. Ибо личиком не вышел. Идеи Ордена извратили, уничтожили. Ведь чародеи тех времен мечтали создать государство, свободное от власти сеньоров, священнослужителей и даже богов, государство гордых и сильных людей. А в итоге сами стали лакеями.
— Ты прав, Патрик, — тихо сказал я, — ты прав… Но если попробовать все изменить…
— Не дадут, — грустно сказал офицер. — По доброй воле на это не пойдут. Только прекраснодушные идиотики ринутся строить светлое будущее, но сам понимаешь, какой с них спрос. А если силой, то зальем кровью все Свободные Земли.
— Так ты предлагаешь оставить все как есть?
— Не знаю, — с мукой в голосе сказал Патрик. — Просто не знаю. Да и не в наших это силах. А Шеду я завидую. Черной завистью…
Бал все-таки начался. В середине зала освободили место, музыканты поднатужились, стали играть громче, веселее. Но танцевали мало, в основном молодые девушки и юноши. Богатеи столпились рядом, морды скучные. Смотрят на кружащихся в танце со снисхождением, кривят толстые губы в вялых улыбках. Я присмотрелся к толпе разряженных болванов и передернулся от омерзения. Нет, это не люди. Куклы. Равнодушные, злые, испорченные. Ходят, говорят, даже едят и пьют, но на лицах не отражается чувств. Лишь слабые отблески нормальных людских эмоций.
— Ты танцуешь? — спросил Патрик.
— Не умею, — признался я.
— Правильно, настоящие мужчины не танцуют.
— А что они делают? — заинтересовался я.- Fly эти, настоящие…
— Воюют, — твердо сказал начальник стражи. — А еще рушат, строят. Занимаются любым мужским делом. Танцуют лишь бездельники, придурки и неумехи.
— Тогда этих тоже можно причислить к настоящим? — кивнул я на толпу позолоченных толстяков.
Патрик проследил за моим взглядом, скривился, словно съел что-то горькое.
— Эти были настоящими, — тихо сказал он. — Если бы не были, не достигли бы того, что имеют сейчас. Многие, конечно, получили богатство по наследству, но большая часть добилась всего сама.
— Но что тогда случилось с ними? — спросил я.
— А ничего, — Патрик пожал плечами, посмотрел на богачей с презрением. — Пресытились, решили, что всего достигли. И остановились. А остановившись, утратили все то, что делало их людьми и мужчинами. Настоящий мужчина должен иметь цель в жизни. Маленькую, большую — неважно. Но цель должна быть. Ты продираешься вперед, на своем пути чему-то учишься, что-то приобретаешь. Но если, упаси боги, останавливаешься хоть на миг, теряешь все.
— Они богаты, — пробормотал я.
Патрик остро глянул на меня, цокнул языком.
— Богаты, — согласился он. — Но им это уже не нужно. Чахнут над своим золотом, по привычке гребут еще больше, но деньги не дают им счастья.
— По-твоему, лучше быть бедным, но счастливым? — удивился я.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});