– Детективы из нас получились неважнецкие, – сказал Свенсон. Он был явно разочарован.
– Трудно найти то, чего нет. Плохо ещё то, что мы не знаем, что искать.
Давайте все же попробуем найти пистолет. Он может быть где угодно, даже валяться на торосах, хотя это и маловероятно. Убийца не любит расставаться с оружием, тем более что оно всегда может понадобиться снова. На станции не так много подходящих мест для тайника. Здесь, в этом домике, он вряд ли оставил бы его: все время народ. Значит, остаются только метеостанция и лаборатория, где лежат трупы.
– Он мог спрятать его в руинах сгоревших домов, – возразил Свенсон.
– Ни в коем случае. Наш приятель жил здесь несколько месяцев и прекрасно знает, как действуют ледовые ураганы. Ледяная пыль покрывает все, что лежит на её пути. Металлические каркасы сгоревших домов ещё торчат, а полы уже покрыты сплошным льдом толщиной в четыре–шесть дюймов. С таким же успехом он мог сунуть пистолет в быстро застывающий бетонный раствор.
Мы начали с метеостанции. Осмотрели все полки, все ящики, все шкафы и как раз принялись отвинчивать задние стенки металлических стендов с метеорологическим оборудованием, когда Свенсон неожиданно заявил:
– У меня появилась одна идея. Вернусь через пару минут.
Он вернулся даже быстрее, всего через минуту, держа в руках четыре предмета, тускло отсвечивающих в лучах фонаря и сильно пахнущих бензином.
Пистолет, автоматический «люгер», нож с отломанным лезвием и два свертка, оказавшиеся завернутыми в прорезиненную ткань запасными обоймами к «люгеру».
Свенсон заметил:
– Это, наверно, то, что вы ищете.
– Где вы это нашли?
– В тракторе. В бензобаке.
– А как это вам вдруг пришла в голову такая идея?
– Просто удача. Я все думал над вашим замечанием, что этому парню оружие может ещё понадобиться. А если пистолет спрятать на открытом воздухе, он может выйти из строя из–за снега и льда. В конце концов просто из–за сжатия металла от холода патроны могут не влезть в патронник или же смазка замерзнет в спусковом механизме. Только две вещи не замерзают при очень низких температурах: спирт и бензин. Ну, а раз спрятать пистолет в бутылке с джином затруднительно…
– Все равно он не будет действовать, – сказал я. – Все равно металл сожмется: бензин имеет такую же температуру, как и окружающая среда.
– Ну, может, наш приятель этого не знал. А если и знал, все равно решил, что это лучшее место для тайника – всегда под рукой… – Он остановился, проследил, как я вынимаю пустой магазин, потом резко спросил: – А может, не стоит его трогать, как, по–вашему?
– Отпечатки пальцев? Нет, он же лежал в бензине. Да и к тому же тот парень наверняка работал в перчатках.
– Тогда зачем он вам понадобился?
– Проверить номер. Может, удастся проследить, откуда он взялся.
Очень вероятно, что убийца имеет на него разрешение полиции. Так бывает, хотите верьте, хотите – нет. Кроме того, не забывайте: убийца уверен, что никто ничего не заподозрит, а уж тем более не станет вести поиски пистолета… А вот нож… Теперь ясно, почему убийца взялся за пистолет. Все–таки от него много шума, и, честно говоря, я удивлен, вернее, был удивлен, что он рискнул на это. Он мог разбудить всю станцию. Но ему пришлось пойти на такой риск, потому что эта штуковина его подвела. Лезвие очень тонкое, оно легко ломается, особенно на морозе. Скорее всего, он попал в ребро, а может, лезвие сломалось, когда он пытался его вытащить. Обычно нож входит в тело довольно легко, но там застревает, особенно если попадет на хрящ или кость.
– Так вы… Вы хотите сказать, что преступник убил и третьего человека? – осторожно поинтересовался Свенсон. – Этим ножом?
– Третьего человека, но первую жертву, – кивнул я. – Отломанный кусок лезвия, должно быть, сидит у кого–то в груди. Но я не собираюсь его искать: это, в общем–то, бесполезно, да и времени отняло бы много.
– Пожалуй, я готов согласиться с Хансеном, – медленно произнес Свенсон.
– Конечно, диверсию на лодке так не объяснишь – но, Господи, разве это не похоже на действия маньяка? Все эти… Все эти бессмысленные убийства…
– То, что это убийства, – верно, – согласился я. – А вот бессмысленные… С точки зрения убийцы – нет. Только не спрашивайте меня, я не знаю, что он думал… или думает. Я знаю – и вы знаете, – почему он стал стрелять, а вот зачем он убил всех этих людей, мы пока не знаем.
Свенсон покачал головой, потом сказал:
– Давайте вернемся в жилой домик. Я позвоню, чтобы установили дежурство у этих больных. И потом, не знаю, как вы, а я промерз до костей. К тому же вы, по–моему, совсем не спали в эту ночь.
– Я пока что покараулю больных, – сказал я. – Хотя бы часок. Мне надо подумать. Хорошенько подумать.
– Не слишком–то далеко вы продвинулись, верно?
– В том–то и вся закавыка…
Я согласился со Свенсоном, что не слишком далеко продвинулся, но следовало бы сказать, что я вообще не продвинулся ни на шаг. Именно поэтому я не стал терять время на раздумья. Вместо этого взял фонарь и снова отправился в лабораторию, где лежали обгоревшие трупы. Я замерз и устал, я был совершенно один, темнота становилась все гуще, и я сам толком не представлял, зачем туда направляюсь, тем более что любой человек в здравом уме и твердой памяти постарался бы держаться подальше от этого ужасающего пристанища смерти. Но именно поэтому я туда и пошел: не потому, что лишился рассудка, а потому, что как раз туда никто добровольно не пошел бы, для этого нужна была очень важная причина – скажем, желание взять какую–то необходимую вещь, которую он там припрятал в полной уверенности, что все остальные будут избегать этого места, как чумного барака. Все это звучит слишком сложно, даже для меня. И к тому же я очень устал. Поэтому я просто сделал в памяти зарубку: вернувшись на «Дельфин», разузнать, кто предложил собрать все трупы именно там, в одном месте.
На стенах лаборатории висело множество полок и шкафчиков с бутылочками и баночками, ретортами и колбами, где хранились различные химикалии, но меня все это не интересовало. Я направился в тот угол, где кучей лежали трупы, провел лучом фонаря вдоль стены и сразу обнаружил то, что искал: одна из половиц чуть возвышалась над остальными. Два куска обгорелого мяса, бывшие когда–то людьми, лежали как раз на этой половице. Делать нечего, пришлось скрепя сердце отодвинуть их в сторону, после чего доска свободно приподнялась.
Выглядело это так, будто кто–то собирался организовать здесь бакалейную лавку. Между полом и основанием домика оставался промежуток в шесть дюймов, и весь он был забит аккуратно уложенными консервными банками: супы, мясо, фрукты, овощи, словом, разнообразный рацион с достаточным набором белков и витаминов. Здесь хранился даже небольшой примус и пара галлонов керосина, чтобы можно было разогреть банки. И тут же тускло поблескивали уложенные двумя ровными рядами элементы «Найф» – штук сорок, не меньше.