Он раскинул руки (невероятные рукава упали вниз, как птичьи крылья) и обнял подбежавшую Рон. Они смеялись, не замечая, как из глаз текут слезы; не замечая, как меняется мир…
…Вселенная уменьшилась: был только рыже-красный круг света, который отбрасывал костер, и бесконечное небо со огромными звездами, — самые крупные были размером с кулак, — и тонким серпиком луны.
— …я никогда не любил крыс, — задумчиво говорил старик, — они не природа… они чем-то похожи на людей… только еще хуже. У них черный разум… они жестоки… они едины… они не боятся радиации, холода, болезней… ничего… Я думал, нет, я знал, что им суждено когда-нибудь нас заменить, что мы — дети Солнца — не выдержим Ночи, что мы погибнем, а они останутся. Но знаешь, — он хитро улыбнулся и поправил свои невероятные очки, — тот славный парень, который подарил мне немножко жизни, чтобы я увиделся с тобой… он сказал, что Крысиной Эры не будет, и я ему поверил.
— Какой парень? — улыбнулась Рон.
— О, он приедет утром, малыш. Он воришка и прохвост, конечно, но славный малый. И он тебя очень любит…
— А ты…
— А я… что я? Я вернусь туда, где мне и место. Буду тебя ждать. Только ты будешь там очень и очень нескоро… Ты проживешь долгую жизнь, девочка моя. Такую долгую, что успеешь увидеть, как над нашим миром взойдет солнце.
— Откуда ты знаешь?
— Я бывал в тех местах, где прошлое, настоящее и будущее существуют… вместе…
— То есть, как? — не поняла Рон.
— Не знаю даже, как объяснить. Это Теневой Мир, «загробный», иначе говоря. Там все по-другому…
— Загробный? А как же реинкарнация? Жизнь после смерти?..
— Да-да-да, тут забавная штука получается. Теневой Мир… это как архив. Душа после смерти тела оставляет в нем отпечаток… тень… и продолжает свой путь. Там есть миллионы копий меня на разных ступенях развития. Вот так.
— А скажи еще что-нибудь… о будущем…
— Не могу…
— Ну, пожалуйста… дедуль… большое-большое-большое пожалуйста!
— Ладно, малыш. Скажу… У тебя будет сынишка. Очень необычный ребенок. Такого на Земле не было как минимум… две тысячи лет… Больше ничего не могу сказать… а то жить неинтересно станет.
— Точно. Давай споем что-нибудь.
— Нашу любимую?
— Ага!..
И они пели битловскую «Strawberry fields forever», не сильно обеспокоенные тем, что забыли половину слов.
Наутро мир был другим. Как будто кто-то срезал край леса. Теперь за ним до самого горизонта простирались бесконечные зеленые поля, по которым змеилась серая дорога, чем-то напоминающая высохшую реку… и по ней не спеша пылил «Запорожец»…
— Ройхо?! — удивилась Рон, когда забавный рыжий очкарик выбрался из своей развалюхи на свет божий.
— Можно и так сказать, — пожал он плечами. — Привет.
— Привет, — Рон удобно устроилась на траве, скрестив ноги. Ройхо, не долго думая, сел рядом.
— Вообще-то, по большому счету, имени у меня нет, — сказал он, глядя куда-то в даль. Мир подернулся дымкой, как во сне, незаметно поплыл, и начал меняться… — Просто в одной из своих прошлых жизней я был человеком, которого звали Рой Хо… — полей не было уже и в помине. Двое сидели на скальном выступе, болтая ногами над пугающей высотой, в которую спускались по скалам леса и падал где-то вдалеке водопад, долетая до дна россыпью белых брызг. — Но ты больше привыкла, наверно, ко мне такому… — образ Ройхо на миг стал мутным, как будто смазанным, а когда снова обрел резкость, Рон увидела перед собой Дениса. Денис был живой, улыбающийся… на щеке заживала царапина от бритвы… все, как тогда… даже повязка и дурацкая царапина на затылке. Денис внимательно посмотрел на Рон синими глазами Ройхо и сказал: — …или такому… — тут даже никакой расплывчатости не понадобилось. По лицу поползли шрамы и ожоги, в волосах проступила седина; заметно шире стали плечи. Одежда сильно не изменилась… «грифовская» форма, стандартная… но если на Денисе она болталась, как на вешалке, то на Владе сидела плотно, была чуть ли не мала… — Как лучше? — осведомился уже Влад.
— Не знаю, — прошептала Рон. На нее смотреть было жалко: губы тряслись, в глазах стояли слезы…
— Ладно, — сказал Влад, задумался на секунду и плавно смазал свой образ. Ему вспомнился Денис из кошмара… такой жизнью не трепанный, молодой, свежий, в одежде, как только из магазина… будто все сорок свои прожил в мире и сытости. Сейчас такой вид был самое то… не Влад, не Денис, только общие черты… — Так пойдет?
— Что тебе от меня нужно, Рой… — начала было Рон.
— Влад, — поправил он. — Я тебе объясню, почему… почему я теперь еще и Влад… А заодно покажу тебе его город. Ты должна знать, каким мир был раньше. Я, честно говоря, думал показать тебе какой-нибудь западный мегаполис… но, знаешь, недолюбливаю я Америку… мой курортный городок будет самое то. Лучшее место на Земле. Пошли!.. вот и наш автобус…
Где-то внизу, вплотную прижимаясь к горе, вилась дорога, по которой осторожно полз небольшой туристский автобус.
Водитель, ругнувшись, конечно, все же затормозил и открыл двери, когда увидел двоих людей, которые со всех ног неслись вниз по склону, размахивая руками и вопя что-то на всю округу. Это были обычные горожане, неизвестно как здесь оказавшиеся. Симпатичная блондинистая девушка, молоденькая, лет шестнадцати, по-южному загорелая; в джинсовом костюмчике и кепке козырьком назад; в модных ботах стиля «милитари» и с забавным, словно игрушечным, рюкзачком на спине. И, видно, ее отец. Тоже весь в джинсе, со спортивной сумкой через плечо… да и сам на спортсмена похож… бодибилдера…
Ну что с вами делать? Садитесь… мне не жалко…
65
— …эй, кто-нибудь! Тут человеку голову разбили… Сюда!
Рон открыла глаза, поднялась на локте. Обнаружила, что лежит на уютном соломенном матрасе, и к тому же накрыта теплой курткой… черная, с «грифовским» значком, подмазанным белой пастой… Влад был рядом; спал вповалку прямо на полу с самым безмятежным выражением лица…
По Храму медленно, словно в трансе, ходили люди. Просто слонялись из угла в угол. Глаза мутные, движения замедленные какие-то, как в воде. И тишина!.. такой тишины Храм не знал, наверно, уже лет пятьдесят, если не больше. Тихо… если не считать бессвязного шепота по углам, шарканья шагов, воя ветра за дверью и…
— Эй, кто-нибудь!.. медики, бля!!!..мать вашу… ну вы че, оглохли все?.. он же помрет!..
Маленький «Лев», такой смешной во взрослой, явно поношенной форме, которая была просто подвернута там, где большая, сидел на корточках возле своего товарища (тоже «Льва», как видно) и пытался докричаться до свихнувшейся толпы. Он уже охрип, стал весь малиновый от злости; глаза, странно поблескивающие, как у сумасшедшего, так и бегали в поисках хоть кого-нибудь, кто мог бы что-то сделать… Люди шли мимо, порой тупо пялясь парнишку мутным равнодушным взглядом…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});