Читать интересную книгу Не нужен нам берег турецкий - Анатолий Спесивцев

Часто приглашавшие не возражали против присутствия на встречах лучшего друга Срачкороба, Москаля-чародея. Его влияние на казацкое руководство для татар давно секретом не было. Слава же колдуна татарскую знать не отпугивала, а скорее привлекала. Многим хотелось познакомиться с ним лично. За год пребывания в прошлом Аркадий успел выучить не только местные диалекты русского и украинского, но и наловчился довольно бойко изъясняться на татарском — его знали почти все бывалые казаки. Поэтому при медленной, неспешной беседе (разговаривали-то между собой почтенные, важные люди) переводчик ему не был нужен. Понимал почти всё и с грехом пополам мог что-то сказать. Разве что, как и в среде казаков, доставали цитаты из Священной книги. На сей раз — Корана, на арабском. Их ему переводил Срачкороб, говоривший по-арабски свободно. И сам, когда хотел, умевший сослаться на какую-нибудь его суру.

Ох, и нахлебался своего любимого кофе попаданец в эти дни… татары уже успели перенять у осман это пристрастие. Пили его тогда невероятно крепким, без сахара, из малюсеньких пиалочек. Уже на третий день Аркадий стал избегать встреч во второй половине дня, потому как после такого кофе, выпитого вечером, заснуть проблематично. Это не растворимая бурда двадцать первого века, проглотив которую спокойно можно ложиться спать. Ещё его здорово раздражала привычка и татар, и казаков курить во время переговоров. Порой собеседников сквозь табачные облака невозможно было рассмотреть. Оказывается, у татар была пословица: "Кто после еды не закурит, у того или табаку нет, или ума нет".

Но ни горечь кофе, ни табачный дым и жирная пища (последнее доставало попаданца больше всего, ну не привык он такое есть) не помешали казацким гостям Великого курултая. Они смогли донести до мурз и беев мысль, иногда в вежливой, завуалированной форме, порой почти в грубой, что если они не откочуют немедленно и подальше, то их будут резать. И уцелеть, не попав в рабство, вряд ли кому удастся. Море полностью контролируется казаками, а Причерноморские степи — их союзниками.

Очень сильно напрягала попаданца и восточная неторопливость. Серьёзный разговор НИКОГДА не начинался сразу. Обязателен был регламентированный трёп ни о чём. Этого правила строго придерживался даже зубоскал Срачкороб. Причём в непременную обойму тем для болтовни входили не бабы и футбол, а лошади и овцы. Ну и, естественно, погода. Приходилось растягивать губы в неестественной, вымученной улыбке (из-за чего у Аркадия сложилась на курултае репутация холодного и злого человека), дышать крутым табачным смогом и хлебать кофе.

После преодоления полосы препятствия в виде совершенно не нужной болтовни речь обязательно заходила о переселении. Никому тащиться свет за очи из привычных, для многих родных мест не хотелось. Все выражали готовность дать любые клятвы и сколько угодно аманатов, но остаться. То есть существовали и беи, готовые вместе с ханом двинуться куда угодно, но они на встречи с казачьими послами не напрашивались за ненадобностью им подобных встреч. Аркадий поначалу старался быть очень осторожным и невнятным в словах, но вскоре понял, что здесь — лучше чётче выражать свои мысли и решительнее на них настаивать. Сильных — а сила сейчас была у казаков — всегда уважают (или боятся, иногда это одно и то же). К их словам, вольно или невольно — прислушиваются.

— …На Коране клятву дадим! — округлое, с двумя подбородками лицо собеседника просто излучало искренность. — Зачем нас… выпихивать куда-то? Я не последний человек в степи, своей честью клянусь! Неужели вы мне не верите?

Аркадий так притворяться не умел, да и не пытался. Однако озвучивать свои мысли означало — сорвать переговоры. Поэтому, вопреки откровенно скептическому выражению лица, произносить приходилось нечто дипломатически вежливое.

— Почему не верим? Верим! Но… человек смертен, знаете ли, так уж Аллах устроил. Шайтан, опять-таки, не дремлет, насылает разные соблазны нестойким в вере людям. Вдруг вас, человека уважаемого, в самый неожиданный для вас момент возьмут и отравят? А ваш преемник может оказаться совсем не человеком чести, а наоборот, предателем, который после вашего убийства ударит нам в спину.

— Тебе видение было, что меня убьют? — неожиданно перешёл на ты, видимо, от большого волнения, Ибрагим Мансур.

Аркадий несколько мгновений пытался сообразить причину резкого изменения темы и тона беседы. Остальные присутствовавшие на встрече мурзы явно насторожились и ждали ответа от него почти с таким же интересом.

"Ёпрст! Да меня же здесь колдуном считают, да не из последних, как он забеспокоился… осторожнее с выражениями надо бы быть".

— Нет, уважаемый, — помотал он, для убедительности головой. — Не было у меня о вас видений, но… понимаете ли, любой видный человек имеет много врагов. Думаю, вы не исключение?

Аркадий сделал паузу, смотря в глаза собеседника. Тот взгляд выдержал и кивнул.

— Да, есть у меня враги.

— А среди ваших близких так уж все сильны духом и верны вам?

Ибрагим на пару секунд закрыл глаза, вероятно, невольно вспоминая своё окружение. Потом опять посмотрел в глаза попаданца.

— Только Аллах знает, что творится в душе человека, иногда он сам не подозревает, какие змеи свили там гнездо.

— Вот и я о том же. Лучше поберечься и не вводить ближнего в соблазн предательства.

Однако мурза уже пришёл в себя и, не медля, вернулся к теме переговоров.

— Но мы дадим аманатов от всех родов! Все будут заинтересованы в сохранении жизней наших детей.

— Ну… — Аркадий пожал плечами. — Все или не все… это ещё вопрос. Жён и наложниц у беев много, детей своих так не все и пересчитать могут, бывает, аманатами и жертвуют. Вон мне вчера рассказывали, совсем недавно прижали калмыки Больших ногаев, те бросились за защитой к царю. Тот их от увода в полон защитил, так они, на радостях, набег на земли царя и устроили. И так не один раз. Нам такого счастья не нужно.

— Неужели вам не жалко выгонять нас на чужбину? Лишать людей родной земли?

— Родной? — искренне удивился попаданец. — Вы хотите сказать, что родились здесь, в Крыму?

— Кх… — замялся Мансур. — Нет, но мои дети…

— В Крым вы добровольно переселялись?

Лицо у мурзы выглядело по-прежнему безмятежно, но, судя по взглядам, брошенным им на сидевших рядом "сотоварищей", смущён он был всерьёз.

— Нет, нам приказал здесь поселиться хан.

— И выделил вам земли больше, чем у вас было на старом месте?

— Кх… — мурза явно затруднялся с ответом и искал поддержки у других представителей татарско-ногайской знати, присутствовавших на переговорах. Однако те предпочитали в данный момент сохранять безмолвие.

— Я так понимаю, — продолжил додавливать собеседника Аркадий, — земли вам здесь выделили меньше, чем у вас было на старом месте. Раз в десять?

— Кх… — опять затруднился с ответом мурза. Соглашаться ему было невыгодно, да и земли в Крыму Мансуры получили заметно меньше от десяти процентов имевшейся у них раньше.

— А вот для уважаемого мурзы Юсуфа Тинмаметова Крым ТОЖЕ родная земля?

Один из руководителей Малых ногаев даже поперхнулся от такого вопроса, хотя ничего в данный момент не ел и не пил. Откашлявшись, он помотал головой из стороны в сторону и, весьма невнятно, от чести быть здесь рождённым отрёкся.

— А вы перекочевали в Крым добровольно? — пристал уже к нему, Юсуфу Тинмаметову, Аркадий.

— Эээ… видите ли… мы… пришли… недавно… — делая большие паузы в предложении, Юсуф попытался не давать точного ответа на заданный вопрос.

— Да я знаю, что недавно, — улыбнулся попаданец. — Говорят, в Прикубанских степях не везде трава успела отрасти после выпаса вами коней. Только я у вас спрашивал, ДОБРОВОЛЬНО ли вы в Крым перекочевали?

Убедившись, что никто не спешит ему на помощь, Тинмаметов тяжело вздохнул и без намёка на энтузиазм в голосе признался. — Нет. Не добровольно. Нам его величество Инаейт-Гирей приказал сюда перекочевать. И мы, как его верные подданные, с радостью исполнили его приказ.

— С радостью — это, наверное, потому, что получили здесь больше земли, чем у вас раньше, на старом месте было?

Юсуф ненавидяще глянул на мучителя, потом на делающих вид, что их это не касается, мурз, тяжело вздохнул и почти прошипел ответ:

— Нет, на старом месте земли было больше, и она была лучше.

— Это что же получается? — с ёрническим оттенком (для дипломата невозможным, но попаданец сильно устал и изнервничал за последнее время) в голосе удивился Аркадий. — Для половины, если не более обитателей Крыма (если говорить о тюрках, это было преувеличением) он родной землёй не является. И пришли сюда ваши роды не добровольно, и на старых местах вам было лучше. Об избиваемых сейчас родах Больших ногаев я и говорить не буду, все знают, что их родина — степи Приволжья. Так почему вас смущает ещё одна перекочёвка? Уж став султаном-то, Гирей сможет, думается, найти для вас и ваших стад земли побольше, чем вы сейчас её имеете. Вы не забыли об огромности и богатстве Османского султаната?